ТК (Тёмное Королевство)

Начало 1990-хх, Токио, Япония. Мичиру тяжело вздохнула и закрыла створку окна, отсекая вечерние шумы не желающего спать города. Завтра снова тест, вроде и не сложный, но голова продолжает отказываться настраиваться на нужный лад, так что привычно высокая оценка на этот раз – вопрос весьма спорный. Ночь пугала гораздо больше предстоящего среза школьных знаний. Ну не получит она 100 баллов, но уж на 90 она в любом случае напишет, даже если мозг отключится окончательно. А если сегодняшняя тьма-в-ночи не позволит ей проснуться, всё будет гораздо печальнее. Хотя, наверное, тогда ей будет уже без разницы. Сумасшедшие, кажется, всегда счастливые. Тьма-в-ночи. Она называла так свои сны две последние недели. Началось всё с легкого дискомфорта после пробуждения: в памяти плавали островки синего, зеленого и золотого цвета, и от этого девушку мутило, словно в морском круизе во время бури. Она пыталась убеждать себя, что цвета есть цвета, не самые страшные, даже наоборот, красивые. Золотой, как солнце, синий, как небо, зеленый, как море – последний так и вообще её любимый. Но с каждой новой ночью всё более отчетливо понимала – мельтешение цвета пытается сгладить что-то для неё гораздо более опасное. Что-то, что лучше бы держать подальше. Что-то, от чего несло кровью и разрушением. С опаской поглядев на расправленную кровать, девочка начала переодеваться в ночную рубашку. Может, и сегодня порисовать? Правда, из-под кисти на сон грядущий такие ужасы чёрно-красно-ломанные выходят, что перед мольбертом стыдно, зато кошмары последующей ночи будут не в пример более жидкими, словно самую их гущу уже размазали по холсту. А вот преподавателю по рисованию результат нравится настолько, что он уже и о выставке готов договариваться. Ахает в восторге, по плечу хлопает, особенно выводит из себя набивший оскомину вопрос «И как в твоем возрасте тебе удается рисовать разрушение столь живо?!» Попробовал бы провести ночь в её трех цветах, наверное, уже каждая картина бы по миллиону стоила. Или в психбольнице стало клиентом больше. Она-то уж точно скоро там окажется. Нет. Сегодня никаких рисунков. Запах краски хуже кошмара. Ха-ха. Все смеются. Ты тоже, девочка, смейся. Готова увидеть новую серию тьмы-в-ночи? Потерев висок, Мичиру заставила себе перестать паниковать. Сама с собой – не лучшие собеседники, особенно вечерами. А сами сны... Закрыть глаза, открыть глаза – минус ночь. Ничего конкретного. Никаких образов. Только утреннее чувство всё тревожнее и злее. И трех жизнерадостных цветов уже не хватает для защиты от того, что хочет из неё вырваться. «Вырваться изнутри наружу». Это было что-то новенькое. Мичиру скинула тапочек, забираясь в постель. Второй встал рядом с первым, и девочка устроилась под одеялом, заложив руки под щёку между простыней подушкой, чтобы было мягче. Посмотрев на потолок, она поймала себя на том, что отчаянно не желает засыпать. Но так же отчетливо осознавала – не уснуть не удастся: она проваливалась в небытие, стоило лишь лечь и закрыть глаза. И без вариантов. Что угодно, только не снова! Не опять это выматывающее душу мельтешение чего-то, чего не знает, не помнит, не хочет вспоминать! Вот, снова что-то новое. Вспоминать. Сегодня она поняла больше, чем за две предыдущие недели: она не хочет пробуждать в себе какие-то воспоминания, потому что они несут кучу всего нехорошего. Что она «такого» может вспомнить? Это в мультиках у каждого героя обязательно скрыта в подсознании травма детства, а она обычный ребенок, с обычным детством. Которое, кстати, ещё не очень-то и кончилось. Девочка решительно перевернулась на другой бок и заложила руки под подушку с другой стороны. Она решила. Сегодня она не проснётся до тех пор, пока не вспомнит. Надо же ей, в конце концов, узнать, кто там бил её во младенчестве по голове зонтиком, или по попе сапогом. Лучше самое болезненное воспоминание, чем это ожидание непонятно чего с картинками разрушения всего земного шара. В вулкан она точно не срывалась, да и здания на неё не падали. С чего именно крушение всего и вся? Так что спать. Сейчас и немедленно. И вспоминать... Сегодня – никаких побегов в трехцветье. В комнате темно, если можно назвать это помещение комнатой. Свет с трудом пробирается через свисающие с потолка гигантские каменные сосульки. Где-то на стенах виднеются странные наплывы, похожие на остатки барельефов со сценками из жизни фей. Легкокрылые феи и это место со звуком капающей ниоткуда воды – даже для сна то ещё сочетание. Краешек сознания Мичиру цепляется за увиденное, начиная осознавать, что она видит сон. Тот самый, который она ждала, и в этом сне она всего лишь наблюдатель, выглядывающий из чьих-то глаз, так похожих на неё собственные. Их обладательница прячется, одновременно всем сердцем стремясь найти кого-то. Кого? Вода продолжает капать. Она продолжает прятаться. Идти дальше – страшно, её могут найти. Сидеть здесь – не выход, она тоже никого не найдет. Патовая ситуация. Зачем она вообще в это ввязалась?! Сидела бы на Луне, как порядочная, так нет же, приспичило ей, видишь ли на Землю, и она даже знает, в каком месте свербело сильнее всего. Что-то меняется, и ожидание заканчивается, меняясь с паники на лихорадочное возбуждение. Да, Она! Нет, не может быть, она не может её почувствовать, она же не настоящая... Ага, а я, значит, к игрушечной пришла, да? И эти глаза, наглые глаза глубокого, как грозное небо, цвета... Сон дрогнул, пропуская другую картинку – дразнящий взгляд под светлой чёлкой, губы, что почти касаются, и руки, что почти ласкают. Почти... Сожаление о не свершившемся чуть не рвёт её в мелкие клочья, и Мичиру снова обнаруживает себя в капающей комнате, изо всех сил прислушивающейся к промозглой тишине. «Мичиру!» Кто-то зовет её! Почему же она не узнаёт своё имя? «Мичиру!» Громче, настойчивей. «Мичиру, где ты?!» Девочка, хотела пнуть саму себя изнутри, но она-во-сне по-прежнему сидела тише мыши и не замечала присутствия в себе девочки, не имеющей возможности ответить, когда зовут именно её, а не эту странную тётку-двойника с навязчивыми мыслями, которым не помешала бы цензура. Одна за другой начинают падать сосульки. Одна срывается совсем рядом, и Мичиру понимает, почему ракурс комнаты казался ей таким странным – она лежит в щели в изгибе потолка, невидимая из-за неровностей его рельефа. И сейчас защита рухнула вниз. А вместо неё снизу вверх смотрят те самые чудесные наглые глаза. Это не может быть Она. Это какой-то посторонний парень. Но меч... Какой меч? Мичиру недоуменно следит за скачками мыслей снящейся себя. Похоже, сон не разменивается на подробное изложение, давая лишь выжимку эмоций. Но главное – парень внизу или нет, но таких глаз зря не бывает. Её это мысли или той, что снится? Глаза зовут, ждут, гонят к себе. И вдруг тускнеют, узнавая. «Нептун?» А вот героиня её сна, наоборот, словно просыпается, взрываясь эмоциями: Она! Она, это Она! Пусть парень, но это точно Она! И тут сон срывается галопом спятившей лошади. Парень с глазами превращается в девицу в мини-юбке и обратно, улыбается и гневится, дерётся и протягивает руку, отталкивает и притягивает к себе, как стёклышками в калейдоскопе играя эмоциями той, что спит. «Я – Тено Харука» И вдруг: недоумённый взгляд, приоткрытые губы, что всё ближе, и их внезапный рывок накрывает с головой. Это не Мичиру кинулась целовать сероглазую воина-парня, это та, другая. И Мир застыл, провалившись в колодец Алисы: всё кружится, ты где-то всё глубже и глубже, но так же висишь среди пустоты, и сердце пропускает удар за ударом, желая растянуть этот миг в вечности. Когда сон успокаивается, Мичиру совсем не удивляется тому, что перед ней всё те же глаза. Глубокие, как две дыры в космосе, и такие же холодные. «Ты не моя Мичиру!» И боль в сердце радостно лезет на штурм мозга. И снова сон летит со скоростью света, мелькая кадрами, которые сознание не успевает затормозить и превратить в понятную картинку. Мазок за мазком на передний план проступают золотой цвет волос, синий юбки и зелёный матроски. Две девушки стоят близко-близко, почти сливаясь в одно. «Уйдя из моего прошлого, ты вернешься из моего будущего и найдешь меня настоящую накануне новой войны. Боль, кровь, разрушение и Миссия. Мы будем сражаться, и проживать каждый момент, как последний. И если у тебя ничего не выйдет с Уранусом в первых двух временах, то в моём-то ты отыграешься, девочка...» А потом невозможные глаза закрываются, наполняя мир прощальным поцелуем. В лоб. Всё верно, её губы принадлежат будущему. Одеяло когда-то слетело на пол, и Мичиру обнаружила себя сидящей посреди постели. Часы показывали шесть утра. Девочка неуверенно поднялась, проверяя крепость пола под ногами. Пол был полом. Потолок потолком, а ночь за окном – просто ночью. Цветной калейдоскоп утих, обычная тошнота запаздывала. Зато в воспоминаниях жил сон. «Тено Харука». И отчего ей казалось, что она уже видела где-то этот взгляд, глубокий и наглый. Страстный и родной. Нет. Холодный и равнодушный. «Ты не моя Мичиру!» Нашарив включатель настенного бра, Мичиру зажгла свет. Где она могла её видеть? Тено Харуку, Урануса сна, где она сама была Нептуном. Внезапно девочка подскочила на месте и кинулась к куче старых газет. В верхнюю из них подруга завернула для неё тетрадь, чтобы та не промокла, если случится дождь. Дождя не случилось, и газета лежала там, куда Мичиру её положила. А с первого листа отрешенно смотрела мимо фотографа блондинка в спортивном костюме. Теми самыми глазами. Равнодушными, но всё равно наглыми. И по-прежнему глубокими. В заголовке значилось: «Тено Харука – юный гений гоночного трека». Мичиру подняла газету на уровень глаз, стараясь поймать ускользающий взгляд, и усмехнулась. - Ну что ж, у нас есть миссия. У тебя есть я. У меня будешь ты. И вот увидишь, я обязательно стану твоей Мичиру. -- Следующая глава: Костёр во тьме