Жгут

И я хотел бы дать То оружие, что не купить за деньги. Вместе мы отправились бы на охоту По пустотам наших сердец, Мы убили бы все, что нас подавляет, Мы убили бы причины своих страхов. Ты целуешь вспышку огня, который жжет нас изнутри. (с) Man Man - Fangs

Она лежала на спине в каком-то тихом теплом месте, которое казалось знакомым, несмотря на то, что мысли в ее голове будто плавали в тумане. Санса опустила руку, пробегаясь вокруг пальцами, чтобы понять, где находится. Она узнала эти мягкие простыни, устроившись поудобней, но так и не открыв глаз. Его постель. Воспоминания нахлынули внезапно. Роз, лысый мужчина, пистолет. Вся эта кровь... ее было намного больше, чем прежде – с Джоффри. Но в тот раз она сама стояла с другой стороны, нажимая на курок дрожащими пальцами, отправляя пулю прямо ему в сердце. Должно быть, если стреляешь в голову, крови больше, - решила она рассеянно, оцепенело. Но думать об этом было почти невозможно - даже физически, боль пульсировала в висках, отдаваясь в затылок, так что Санса постаралась отбросить все мысли. Ее усилия оказывались бесплодными, облегчение не наступило так просто, а мысли не хотели рассеиваться, пока она что-то не услышала. В комнате был кто-то еще. - Ты в порядке? Она не ответила. Может, если бы она закрыла глаза снова, может, если бы она не думала о произошедшем, все бы просто ушло. Она проснулась бы дома - в ее старом доме, от шума и запаха вкусного завтрака, который мать готовила на кухне. Ее отец, братья, Арья - все они были в безопасности. Они посмеялись бы, когда она рассказала, какой кошмар ей приснился. А еще они сказали бы, что ей не о чем волноваться. Нет, если позволить себе мечтать о чем-то подобном, можно сойти с ума. Нет. Она могла быть сильной. Даже сейчас. Наконец, она заставила себя открыть глаза и прямо встретить его взгляд. Он выглядел небрежно, таким она еще никогда его не видела - рукава рубашки закатаны до локтей, на брюках - брызги крови, неизменный телефон в руке. Его глаза, обычно столь безразличные, сейчас были полны нечитаемых эмоций, когда он быстро окинул ее взглядом, пытаясь найти видимые раны. Как ни странно, его вид ее успокоил - в конце концов, оказывается, он тоже умел чувствовать. Было что-то удивительно человеческое в нем в тот момент, в отличие от человека в маске, к которому она привыкла. Он не снял с нее одежду, но она не была уверена, благодарна ли она за это - все было покрыто запекшейся кровью: Санса попыталась хоть немного отряхнуть свои хлопковые пижамные штаны, но они не стали выглядеть менее жутко. - Ответь мне, - почти приказ. - Я должна быть? - конечно же нет, ты, идиот. - Ты ранена? - поправился он, поднимаясь и глядя на нее сверху вниз. - Нет. Нет, со мной все нормально. Только Роз была... - ранена. Что ж, больше, чем просто ранена. Он медленно кивнул, и, кажется, расслабился после ее ответа. Мужчина начал расстегивать рубашку, испытывая желание избавиться от грязной одежды. - Нам нужно поговорить о том, что произошло этой ночью, Санса. Она недоверчиво распахнула глаза. - Я не могу... - Не обязательно прямо сейчас, но скоро. Ты знаешь, что обычно происходит после. Конечно. Полиция уже приезжала, значит, будет расследование. Она задалась вопросом, как он умудрился отсрочить ее допрос - наверняка они хотели поговорить с ней. Санса вынудила себя сидеть, наблюдая, как он расправляется с рубашкой. - Петир... она... - Замолчи, - он сделал пару шагов вперед, пока не достиг края постели. - Нет. Это моя вина. - Наша вина, вообще-то. Она должна была сказать это, она должна была это признать. Роз не выскочила бы на улицу, если бы не увидела перед этим их в баре. Вдвоем. - Она просто хотела защитить меня. - Это не было ее работой, - он наступил одним коленом на матрас, придвигаясь еще ближе. Он будто отбрасывал любые намеки на шутку или на что-то серьезное, он смотрел на нее с голодом, его взгляд был почти безумным, когда он приблизился. Санса могла бы поклясться, что что-то подобное отражало и ее лицо; она страстно желала хоть как-то отвлечься, сбежать из этой реальности, и любые способы были хороши. Ее лицо запылало, этот жар распространился ниже - по шее, спине... Наконец он сбросил запятнанную рубашку, наклонившись вперед к ней. Первой ее реакцией было желание отстраниться при виде этого - неровный темно-красный шрам, деливший его грудь на две части, оказался прямо перед ее глазами. Но прежде, чем она смогла спросить мужчину об этой отметине, прежде, чем она вообще осознала, что происходит, он прижался к ней, не заботясь о ее грязной одежде. И когда его губы коснулись ее собственных, она не отвернулась - наоборот, встретила его с жадностью, отчаянно нуждаясь в хоть каком-нибудь утешении. Его губы пахли сигаретами, кажется, такие же раньше курила ее мать, когда была расстроена, еще был еле заметный вкус мяты - возможно, от жевательной резинки. Она притянула его к себе крепче, ее потребность смешалась с его. И еще их поцелуй отдавал медью - переплетенные языки, переплетенное горе. Она не отодвинулась и не оттолкнула его, когда он снял с нее футболку, чувствуя, как его руки проскользили по ее телу вниз, отправляя следом пижамные штаны и нижнее белье. Она не помешала ему, когда он толкнул ее на кровать, накрывая собой сверху, она только протянула руки к нему, чувствуя его возбуждение даже сквозь брюки. Это было так хорошо - забыть, игнорировать все, кроме самых базовых, самых примитивных желаний ее тела. Она обернула руки вокруг его шеи, вновь потянулась к губам - все это напоминало поединок. Не было никаких ласковых прикосновений, никакой нежности - только страсть, резко, почти грубо. Он опустился к ее груди, зажимая губами сосок, когда ее пальцы справлялись с молнией на его брюках, отбрасывая последний барьер, что их разделял. Ей стоило все обдумать, ей стоило остановить его, но она не могла. Не после того, что случилось с Роз, что случилось со всеми остальными, не после того, как его прикосновения заставили ее испытывать все это. Она чувствовала тепло, исходящее от него, под ним она чувствовала себя в безопасности, и каждое движение его пальцев или языка отправляли электрические импульсы в низ ее живота. Она вскрикнула, когда он вошел в нее - один долгий толчок, и он взял ее, заполнил ее целиком. Она чувствовала боль, она чувствовала себя разбитой, разодранной, но, по крайней мере, она что-то чувствовала. Она прижалась еще ближе, цепляясь за него губами, ощущая, как пара капель слез собралась в уголках глаз. Вся эта ночь была пропитана кровью и болью, так что она нашла такое ее завершение вполне подходящим. Все остальные тоже истекали кровью, спаси их. Он вышел из нее, только чтобы снова войти, выбирая медленный темп, легкие стоны тонули в ее губах при каждом новом толчке. Где-то посреди боли она почувствовала возрастающую потребность, увеличивающееся желание податься вперед, подстроиться под его ритм, под его пульс, который она чувствовала кожей. Шумные вздохи - свободные и полные новообретенного удовольствия, смешанного с болью от потери, вырывались из ее легких, вынуждая его увеличить темп. Он подчинился, двигаясь быстрее, понимая ее тело без лишних слов. И затем она достигла этого - цели, за которой гналась, этот накал чувств, поднимавшийся от пальцев на ногах по каждому нервному окончанию. Он последовал за ней, и теперь она ощутила еще одно проявление теплоты, новое. Наконец она взглянула на него, широко распахнув глаза, когда ее тело, наконец, замерло. Он тоже смотрел на нее, все еще в ней, отражая ее собственный пристальный печальный взгляд.