Рисую...

Я лежу на спине и гляжу в небо. Оно далеко, даже если я лежу и смотрю на него на 11 этаже высотного здания. Оно жемчужно-серое… Да, именно.Серое оттого, что пасмурно, а жемчужное – потому что снег идет. Когда смотришь на него из горизонтального положения, то кажется, что далеко-далеко в пространстве есть маленькое отверстие, некая точка, из которой, как из входа в улей, одна за одной вылетают невесомые серебряные пчелы… Снег заполняет мой взор без остатка, я ничего не вижу, кроме этого бесконечного падения, да и не хочу видеть. Не. Хочу. Видеть. Я никуда не выхожу уже несколько дней. Не помню сколько. Я до полудня не встаю с постели. Не отвечаю на звонки. Не подхожу к двери,она все равно не заперта, входите, кто хотите… Сплошное «не». Только небо.«Не-Бо». НЕт БОли?... Если и нет ее где-то, то это только там… Вчера приходил Мия.Небо как раз начало менять свой цвет с нежно-голубого на бархатно-синий, менять постепенно, через тонкие полутона розового и белого, и я не мог оторвать взгляд от этого медленного танца красок. Мия молча проследил направление моего взгляда, и лег рядом со мной на пол. Боковым зрением я мог видеть его четкий, как на старинных европейских монетах, профиль, прядь жестких черных волос, упавшую на лоб, и узкий глаз,устремленный в окно. Он – мой друг. Я многое люблю делать вместе с Мией,- репетировать, смотреть кино, иногда выпивать и болтать о разном или просто молчать.Он никогда не смеется надо мной, а если подшучивает, то по-доброму. Он не суетится по пустякам, он собран и спокоен, и создается впечатление, что он всегда знает, что делать. Вчера вот лежал со мной рядом на полу и в молчании смотрел, как мое небо меняет цвет. Потом потрепал меня по волосам и так же молча вышел, тихонько притворив за собой дверь. Саточи тоже как-то заходил. Он приносил к чаю домашнее печенье, сидел напротив меня, улыбался своими теплыми ясными глазами, и холод ненадолго отступился от моего сердца. А когда он ушел и унес с собой свое тепло, я снова лег на пол и смотрел, как меняется небо,- ежеминутно, легко и красиво. Вот только что хмурило оно серебристые снежные брови, и уже рассиялось синевой, рассмеялось желтыми солнечными брызгами. У неба нет души, которая мечется и болит, как человеческая. Небу нетдела до людских трепыханий в поисках правильного пути, любви, свободы. Оно просто принимает в себя всех и всё в конечном итоге, потому, что оно само есть свобода. Примет когда- нибудь и меня,- смешного, неправильного, со всеми моими страхами, горестями и надеждами. Ты не приходишь. И я, хоть мучительно, на краю сознаниягде-то, ожидаю звука твоих шагов, благодарен тебе за это. Значит, и тебе непросто принять то, что произошло… Как же ты пел на той последней репетиции, после которой перевернулся весь мой маленький уютный мирок! Голос твой лился, летел, звенел натянутой до отказа струной, на грани срыва, и вновь падал вниз, в самые потаенные глубины души.Как загипнотизированный, я вел свою партию на автомате, привычные пальцы сами перебегали по ладам, щипали и гладили податливые струны. Стремительно, словно кровь по венам, неслись звуки гитары, пульсацией сердца рокотали ударные. Как единый порыв ветра, песня уносила нас куда-то за пределы сознания, где нет ни мыслей, ни суждений,- одно только чистое ощущение радости и гармонии. Казалось, я сквозь сомкнутые веки вижу все ваши лица,- такие привычные, сейчас они прекрасны в своей отрешенности. Широкое, простое лицо Сато словно светится внутренним светом, по точеным чертами Мии, как волны, пробегают отблески различных выражений, то смягчая, то обостряя тонкие линии, а ты…Твой взгляд в никуда, твои «говорящие», такие выразительные руки, белые на фоне черной футболки. Ладони, обнимавшие меня во сне одной холодной осенней ночью. В них незримо истекает кровью мое раненое сердце... Я очнулся, как от прикосновения, и действительно увидел твой взгляд. Но не отрешенный, как мне представлялось, а смотрящий прямо на меня, жаркий, беспокойный, такой ощутимый, что, казалось, это твои пальцы дотронулись до моей щеки. Я вздрогнул, взял фальшивую ноту, и волшебство музыки тут же исчезло, разлетелось вихрем лепестков, - черных лепестков, на которые так похожи твои глаза. Я почувствовал, как заливаюсь до ушей предательской краской. Звуки замерли. На лицах друзей,- досада и разочарование, и лишь твое непроницаемо, словно маска. - Перерыв,- говорит Мия, отставляя в сторону гитару и схрустом потягиваясь всем своим небольшим стройным телом. – Отдохни, Юкке. Неловкими, пунктирными какими-то движениями выпутываюсь из ремня, кладу бас на стул и выхожу в коридор. Поворот,- и небольшой холл с зимним садом и маленьким бассейном, в котором с тихим плеском течет вода. Воспаленным лбом,- к холодному мрамору стены, раствориться, уйти сквозь эту спасительную стену от себя, от тебя, от горячей черноты твоих все понимающих глаз…Звук шагов за спиной,- как набат тревожного колокола,- бежать, умереть,- все,чтоугодно!.. Поздно. Такой высокий, ты опираешься рукой на стену рядом сомной, другой разворачиваешь меня за плечо лицом к себе. Я до сих пор непонимаю, как это могло случиться,- ведь мы оба наверняка хотели сначала что-то сказать, и холодные, разумные слова уже выстроились одно за другим у меня в голове. Но все рассыпалось в прах, когда ты привлек меня к себе, зарываясь пальцами в эти дурацкие желтые волосы на затылке… Огонь.Я как будто расплавился в твоих руках, теряя собственные очертания, - все, нет меня,а есть лишь тяжкий стук сердца и твой нежный горячий рот, запечатавший поцелуем мои страхи и сомнения.Самое большее, на что хватило меня тогда,-это полустон-полувсхлип тебе прямо в разомкнутые губы, да слабая попытка отстраниться, прекратить это сладкое, такое желанное сумасшествие, продиктованная сломленным, побежденным в неравной схватке стыдом. Сдаюсь…Больше ни звука, ни жеста против…Палитра смешалась,- черное – ты, белое – я, не разделить, не очистить цвета, намертво связанные алыми мазками страсти. Руки мои, мгновение назад создававшие между нами препятствие, ложатся тебе на поясницу под футболкой, и ты отрываешься от моих губ, целуя шею, ключицы и пульсирующую впадинку между ними.Чувствую каждый изгиб твоего тела,каждый толчок крови так, как будто на нас уже нет одежды, и считанные секунды остаются до крушения последних барьеров… Услужливое воображение немедленно дорисовывает картину, - прямо здесь, прямо сейчас ты окончательно подчинишь меня себе, и я не смогу более жить, дышать, - не видя тебя, не прикасаясь к тебе, не ощущая твоего взгляда. -Нет,- выдыхаю, глядя тебе прямо в уплывающие от желания глаза, отстраняюсь так резко, что стукаюсь головой о стену, и это окончательно отрезвляет меня. Ощущение такое,будто бы я только что вскрыл себе вены и теперь смотрю, как торопливо вытекаетиз пореза моя жизнь… моя глупая, бессмысленная жизнь. Обеими руками отталкиваю тебя,- отталкиваю счастье, любовь. Несбыточное счастье. Невозможную любовь.Успеваю поймать твой недоуменный взгляд,- и отворачиваюсь, опрометью убегая сквозь ставший вдруг бесконечным коридор. Говорят, именно такой коридор видят люди в момент смерти, только там впереди– свет. В конце моего тоннеля только темнота… пустота… одиночество. Я лежу на спине и смотрю в небо. Оно снова поменялось,- снег перестал, теперь небо уже не жемчужное, а просто серое. Закрываю глаза, погружаюсь в тяжелую тоскливую дрему. А когда открываю их снова,- вижу за окном огромный зеленый воздушный шар.Обычныйдетский шар, яркий и круглый. На уровне моего 11 этажа. Ничего не понимая, выглядываю в окно…Ты стоишь внизу,такой непривычно маленький, и за длинную-длинную нитку держишь в руке глупую детскую игрушку. И эта нелепая, смешная картинка словно переключает что-то во мне. Делается легко и радостно. Это ведь ты, - настоящий, живой! Ты есть на свете, и ты пришел ко мне,- что еще важно, кроме этого? Не помню, как я сбежал вниз по лестнице, начисто забыв о такой мелочи, как лифт, как с разбегу налетел на тебя, уткнулся лицом в такую знакомую куртку, отороченную мягким белым мехом. Твои руки сомкнулись у меня заспиной,- и все, что мучило меня так долго, перестало существовать, оставшись за пределами этого спасительного кольца. Снова сыпал снег, но в моем небе светило солнце,- твой левый,не скрытый челкой, смеющийся глаз. Высоко над нами летел и летел куда-то,теряясь в жемчужных волнах, большой зеленый воздушный шар. ************** …Ночь заливает комнату фиолетовым и синим, с черными вкраплениями теней. Ты спишь, положив голову на мое плечо, и от твоего дыхания попеременно то горячо, то холодно обнаженной коже. Мои глаза закрыты, но я все равно смотрю на тебя. Теперь, где бы я ни был и чем бы не занимался, я всегдана тебя смотрю, потому что я люблю тебя. И рисую тебя – словами...