Летучая мышь

      Слушай, я, конечно, предполагал, что жизнь двух натуралов, которые благодаря какой-то тупой подъебке судьбы вместе, не может быть счастливой и спокойной, но это просто пиздец. «Перебесится и успокоится», - думал я, когда он зачастил в клубы. «Все это временно», - успокаивал я себя, когда от него несло женскими духами вперемешку с потом по возвращении. «Да с кем не бывает», - сжимал я кулаки и челюсти, понимая, что пахнет от него уже сексом. Сексом, скорее всего, с той, чьи трусы сейчас торчат из кармана спящего Клычникова. Я даже сердиться на него толком не мог, настолько анекдотичной оказалась ситуация. Я бы, может, даже посмеялся над ней, случись она года два назад, когда я еще не увяз во всем этом по уши. А теперь вот, представь, оказалось как-то не смешно. До боли не смешно. До рвоты и кишечных колик. Это я понял уже после, сгибаясь над унитазом и отчаянно вызывая Ихтиандра из его темных нечутких к моим переживаниям глубин. Но я все еще убеждал себя во временности и непостоянстве этих Клычниковских поисков себя. Ну, согласись, это нормально, если всю жизнь девок трахал, а потом ни с того ни с сего на парня запал. А вот потом я сорвался. Эта сука, Левушка, мать его, начал предъявлять мне, ты представляешь, мне, претензии, что я виноват в этой его любви. И вот это меня нахрен добило.       В первый момент, после того как он наорал на меня, притащившись пьяным из клубешника, я решил свалить. Из дома, в котором мы жили вдвоем, из этой гомосячной жизни, в которую я так спонтанно оказался втянут. Хватило на два дня. Меня, сильного, непоколебимого, хватило на два гребаных дня грамотных убеждений Льва Борисыча.       Я вернулся, чтобы через неделю застать его спящим в нашей постели с какой-то премерзкой бабцой. Я всегда думал, что и такое бывает-то только в анекдотах. А вот гляди, и со мной произошло. Как думаешь, может, я тоже герой анекдота?       Я даже вещи собирать не стал. Ушел в чем был. Свалил к старому другу в Город. Туда, куда так хотел и боялся вернуться три года назад. В то место, о котором даже не вспоминал два года назад. Купил новую симку и отрубил старую. Все эти события успешно совпали с каникулами, так что волноваться об учебе не приходилось. И о деньгах, кстати, тоже. Во-первых, я успешно занимался фрилансовой подработкой, благо профессия позволяла, а во-вторых, щедрый Клычников своей не менее щедрой рукой регулярно отсыпал мне деньжат на булавки. В последнее время все больше. Совесть видно свою успокаивал, сука.       Короче, я стал тусить. Чтобы чуток прийти в себя. Гордость свою израненную измочаленную подштопать. И тут снова магических два дня. Именно столько времени мне понадобилось, чтобы понять, что я гребаный педик. Ты представляешь, меня совершенно не впечатляли девушки. Ни капли, ни грамма. Даже после грамма, даже после литра. У меня банально не вставал, как бы тесно они ни прижимались, как бы ни крутились передо мной. При мысли о том, что мне нужно будет засунуть член во что-то мягкое и влажное, меня бросало в холодный пот, а зубы сводило, как от куска лимона.       Не подумай, что я сразу сдался. Я боролся. Даже встретился с Ней. С удивлением услышал, что необыкновенно похорошел и возмужал. С трудом сдержал ответ, что оказывается лучшее средство для возмужания – крепкий член в заднице по самые гланды. Потискал мою почти забытую любовь в темном уголке дивана, понял, что и она не вызывает отклика нигде, кроме заплесневевшего участка мозга, ответственного за ностальгию, и ушел домой. А там я успешно вздрочнул на образ Клычникова, обозвал себя бесхребетной гомосятиной, забывшей, что значит гордость, и смело решился признать себя окончательным геем. Но это, как ты, конечно, понимаешь, вовсе не означало, что я потащусь в N-ск к Льву. Хрен там! Я просто сменил место дислокации. Теперь я решил окультуриваться в гей-клубах.       Ну, что тебе сказать? Это было одно из самых идиотских решений за всю мою жизнь. Решение отсосать Клычникову и рядом не стояло. Помимо кучи гомофильных идиоток, называющих себя яойщицами, там было еще одно удручающее обстоятельство - подавляющее большинство совершенно неинтересных парней. Никого, кто бы привлек мое внимание. Никого, кто бы мог сравниться… кхм… что-то я не о том.       В общем, после трех ночей скитаний по приютам для изнеженных мужчин, а таких там большинство, я решительно вернулся домой и не менее решительно поставил перед сидящим на кухне другом бутылку водки. Мне нужен был совет.       - Рик, - как можно уверенней произнес я, - давай выпьем.       Рик, он же Руслан Ракитов, если тебе интересно, на это сощурился подозрительно, голову не менее подозрительно склонил, но, что удивительно, промолчал. Взял со стола бутылку и легким движением руки открутил ей башку.       - Рюмки тащи, - пророкотал он.       Ах да! Немного о нем. Мы вместе учились с первого класса. У тебя когда-нибудь был человек, за которым ты была бы, как за каменной стеной? Вот полностью. Чтобы убегать от толпы гопников и орать: «Ри-ики-и!» и знать при этом, что друг обязательно всех расшвыряет. В частности благодаря многолетнему заболеванию, гордо именуемому «занятия в секции по дзюдо». Он, что особенно приятно, никогда не относился ни к одной из двух категорий парней в общении со мной. Просто друг. Просто крепкое плечо. На которое я сейчас собирался опереться всем своим весом.       Мы выпили по одной. Руслан внимательно уставился на меня. Прикинь, при его качковой туповатой внешности, глаза у него необыкновенно пронзительные. В них плещется такой ум, что, даже встретив его в первый раз, понимаешь, что парень-то далеко не дурак.       Я молчал. Почему-то тщательно продумав все варианты того, как мне вызвать Рики на разговор, я совершенно не продумал свою речь. Он налил еще по одной. Хаос чувств, кружащий мои мозги в дикой латине, успокоился, и я решился все рассказать. Говорил долго. Описывал свою жизнь в N-ске, Клычникова, нашу историю любви, мать ее. Руслан слушал. Молчал. А я уставился в стол, сконцентрировался на узоре на скатерти и вываливал на него все подробности. Без порно, конечно, натуралу про наши постельные выкрутасы слушать не особо-то приятно. Это я отчетливо понимал даже после водяры.       Когда я отговорился, он спросил:       - А от меня-то ты чего хочешь?       Этот вопрос меня поставил не то что в тупик, в тупик вращающийся. Так что среди калейдоскопа мыслей, тупо дренькающих в голове, я не мог даже выцепить той, которая позволила бы мне упорядочить остальные. И ведь действительно, что он, который таких как я, мягко говоря, не понимал, мог в этой ситуации сказать, а уж тем более посоветовать?       - Хрен знает, - откровенно ответил я.       - Голову в порядок привести?       Я испуганно шарахнулся – если он мне вмажет, я больше не встану. Хоть я и возмужал, но наша разница в комплекции слишком уж на лицо.       Рики удивленно глянул на мои телодвижения, а потом понимающе усмехнулся.       - Дурак. У меня никогда бы рука на тебя не поднялась. Но я серьезно не знаю, чем смогу тебе помочь. Ты определился, что ты гей, потому что девушки тебя не вставляют. Парни тоже не поражают воображение. Может, ты просто любишь своего Клычникова? Вернись и просто расскажи ему все, как есть. Это тупо – молчать и ждать, пока все само утрясется, да и не в твоем стиле.       И тут меня озарило.       - Я гей. Но проблема в том, что я не нашел парня, типажа Льва. Мне встречались манерные, дутые геи. А это совсем не то, - я больше рассуждал вслух, чем объяснял все это Руслану. – Мне нужен относительный натурал, которому я бы понравился. Вот что требуется, - уверенно закончил я.       - Я подойду?       - А? – тупо спросил я и так и остался с приоткрытым ртом.       Клянусь тебе, никогда раньше я не был в таком вселенском ахуе. Руслан, который хоть как-то, хоть на время может связаться с парнем, пусть даже с таким как я, совершенно не укладывался в моей голове. Я вытаращился на него и безмолвно смотрел, как Рики медленно встает со стула, огибает стол, склоняется ко мне, приподнимает лицо за подбородок и удивительно нежно, осторожно, так, чтобы я мог бы вырваться, если б захотел, целует в губы.       Все, что было дальше… Черт, я не знаю, как это объяснить. Я плавился, дрожал, не мог пошевелить ни единой мышцей в своем изможденном теле и только стонал, только отвечал на поцелуи, только раскрывался сильнее. Лицо Рики передо мной постоянно расплывалось, он почему-то столь же постоянно проводил пальцем по моим щекам. А я все плавился и все дрожал.       Утром я свалил. Не уехал, а именно свалил. Не прощаясь, не дожидаясь его пробуждения. Ты понимаешь, мне было дико страшно, что разговором мы можем все испортить. Скажи Руслан о том, что любил меня все эти годы, все закончится. Несмотря ни на что, я не смогу ответить ему взаимностью. Из-за Клычникова, конечно же. Других версий того, почему закоренелый натурал отважился сунуть свой натуральный член парню, пусть даже такому, как я, в задницу, у меня не было.       Поворачивая ключ в замке нашей со Львом квартиры, я сразу же услышал громкий топот. Дверь рванулась внутрь, втягивая меня за собой в теплое нутро обогреваемого помещения. Резко, рывком, так знакомо. Сильные руки вырвали из моих, таких слабых сейчас, сумку и отшвырнули ее в сторону. Они окольцевали меня и сжали в удушающем объятии. Я молчал. Не поднимал головы. Ждал. И он заметил. Напрягся всем телом, и я физически почувствовал взгляд, устремленный мне в шею. Туда, где маяком светился засос. Яркий, свежий. Чужой.       Знаешь, я всю дорогу думал о том, как он отреагирует, и так и не смог остановиться на одном варианте. Все были возможны с характером Левы. И вот теперь я ждал, какой же выберет он сам. Меня мягко отстранили, удерживая, впрочем, обеими руками за плечи.       - Проверил? – спросил Лев, и по его голосу совершенно ничего не было понятно.       Я решился поднять глаза. На лице Клычникова было, кажется, все: любовь, гнев, похоть, недоверие, счастье, сомнение, ярость. Все чувства смешивались, накладывались друг на друга, как в многослойном коктейле. А я читал их, впитывал, впивал в себя.       - Да, - коротко ответил я.       Согласись, глупо отрицать очевидное, да и в планы мои это не входило.       - И как?       - Ты лучше.       Из вихря эмоций Льва на поверхность вырвалось облегчение, растеклось нефтяным пятном и скрыло все остальное. Он рванул меня к себе и впился зубами, губами в алеющее пятно на моей шее, перекрывая его своими. Перекрывая собой.       Думаю, мы так до конца и не простим друг другу этих измен. Будем помнить, страдать, подозревать. Но все это всегда будет меркнуть от осознания того, насколько мы дороги друг другу. От понимания того, что ничто не сможет сравниться с настоящей любовью. А в том, что наша любовь настоящая нет сомнений ни у меня, ни у Льва. А у тебя?