Звериная тропа

- О, черт... - почти беззвучно на вдохе прошептал Дин. Тягуче и лениво всколыхнувшееся под его весом густое болото жадно обхватило его тело до самого пояса, плотоядно обтекло и начало влажно и лениво засасывать. Поверхность полужидкой трясины была покрыта точно таким же мхом, что и мягкая сырая земля на всем его пути, абсолютно ничем не выдавая наличие смертельной ловушки под обманчиво пушистой зеленой махрой. Винчестер замер, пытаясь успокоить нервное паническое дыхание, которое работало больше на вдох, словно в ожидании страшного конца от удушения в мерзкой жиже. Тут не надышишься впрок по-любому. Взгляд его заметался вокруг себя, стараясь определить пути к спасению, хоть что-то, за что он мог зацепиться и вытянуть себя. Прыжок сослужил ему не очень добрую службу, по инерции погрузив его уже достаточно глубоко. Мало того, приданной скорости хватило, чтобы топь стала засасывать его дальше. Не прошло и пары мгновений, как мохнатый шевелящийся ковер начал приближаться к его груди. Нет. Нет. Нет. Только не так! Захлебнуться в болоте совсем не та почетная смерть, которую он готов был бы принять, если совсем уж не останется выбора. Это должно быть в битве, в оружием в руках, с горами мертвых врагов вокруг. Он если и умрет в Чистилище каким-то чертом, то выстроит себе могилу-курган из костей как можно большего количества монстров. И вообще он умирать не собирается, вашу мать! Инстинкт самосохранения, чертовски сильный инстинкт, движимый человеческими страхами. И будь он проклят, если сейчас не был напуган до смерти такой замечательной перспективой, как утонуть в болоте. Шумно выдохнув, Дин оглянулся назад, понимая, что только там, возможно, остался его шанс на спасение. Перед ним было только ровное, уже недвижимое "ковровое" покрытие. Сзади же, насколько он мог увидеть не разворачиваясь, над берегом нависал тот самый пресловутый камень, через который он имел несчастье перепрыгнуть. Если повернуть голову направо, то видно только камень и мох. Ухватиться не за что, ни выступа, ни ложбинки, грубая, но почти ровная поверхность, темная от окружающей его влаги. Ладно, тогда слева. Он повернулся, чтобы глянуть через левое плечо назад. Тоже камень, черт его побери. Болото с равномерно медленной и неумолимой силой продолжало его затягивать вниз. Кажется, он погрузился еще на пару сантиметров. Повернувшись на максимум возможности своего тела, он все-таки увидел его, свой последний шанс. С той стороны камень огибали и опускались прямо во влажное нутро болота пара толстенных, покрытых потрескавшейся корой корней. О да! Откинув левую руку назад насколько можно, Дин попытался дотянуться до ближайшего корня. Рука уже во всю длину лежала на поверхности трясины, его благополучно затянуло до подмышек. Он достал до корня кончиками пальцев, ровно настолько, чтобы пробежаться ими по шершавой, осыпающейся коре, но без шансов ухватиться. Нет! Паника подступала к горлу и душила не хуже трясины, плотно обхватившей его ноги и тело. Сердце тяжело и часто забилось, не желая смиряться с предстоящей участью. Дин закусил нижнюю губу, шумно дыша через нос. Должен быть... должен быть выход. Правая рука инстинктивно сжалась на рукоятке ножа. Нож! Да! Аккуратно, без резких движений, он переложил нож из правой в левую. Так, теперь попробовать замахнуться. Покрепче ухватившись за рукоятку, Дин замахнулся, насколько ему позволила топь, и неуклюже воткнул лезвие в тугую деревянную плоть. Нож крепко утонул в корне, оставаясь неподвижным в его мертвой хватке. - Да! Вот так... - нервно выдохнул он. Теперь он, по крайней мере, за что-то держится и остановил свое погружение на дно болота. Отлично, осталась малость, вытянуть себя. Дин вдохнул и попытался потянуться, но невероятный угол заведенной назад и влево руки был настолько неудобным, что это оказалось сложнее, чем представлялось. Напрягая все мускулы, он безуспешно пытался согнуть руку, подтягивая себя. Ничего. Сила, засасывающая его обратно, побеждала, не отпуская его абсолютно ни на сантиметр. Вот присосалась-то, срань. Даже чертово болото его пыталось сожрать. Плотоядное место во всех возможных смыслах. Надо было ухватиться обеими руками, тогда, возможно, хватит сил подтянуть самого себя к берегу. Дин, насколько смог, отклонился в мягкой скользкой массе назад, чуть ложась на поверхность плечами, и подтянул правую руку к левому плечу. Затем с небольшим медленным разворотом стал тянуться к торчащей в корне рукоятке ножа правой рукой. Трясина, мягко покачиваясь почти всей поверхностью одновременно, упрямо сопротивлялась, туго обнимая его ноги и торс, не желая отпускать столь неожиданный вкусный подарок. Все больше ложась назад, но ближе подтягиваясь к ножу, Дин чувствовал, что уже его плечи сочно засасывает распахивающаяся трясина. Перед его грудью в рваной дыре мохового ковра оголилась темная, прогнившая, густая жижа. Внутренняя сущность болота открывалась, словно гнойная рана вокруг занозы. - Кас, где бы ты там ни был, приятель... сейчас самое время появиться... - Дин тихо бормотал невидимому слушателю. - Мне бы тут... мне бы тут твоя помощь не помешала, дружище... Почти безнадежно позвал он ангела. Кого он пытается обмануть. Столько времени уже прошло с того момента как за его спиной беззвучно исчез Кастиэль, столько ночей и даже не очень удачных дней он пытался звать его, молиться. Столько сил потратил на то чтобы его отыскать. Но все, казалось, было напрасно. Даже сейчас Кас, скорее всего, не появится, как и все предыдущие разы, когда Дин его звал. Он усилиями отгонял от себя мысль, что друг ангел, возможно, был уже мертв, растерзан группой каких-нибудь особо кровожадных монстров в миролюбивой попытке поговорить с ними. Ведь мягко сдвинувшийся с катушек Кастиэль был против насилия. Вряд ли местные твари разделяли его взгляды. Еще одним небольшим рывком ему наконец-то удалось ухватиться за торчащий в корне нож обеими руками. И теперь он практически развернулся к берегу лицом, правда, уйдя под поверхность уже почти выше плеч. Стоило выдавить из себя все силы и медленно, но настойчиво вытянуть себя из мерзких полуживых шевелящихся объятий трясины. Так, минуточку. Шевелящихся? Дин вдруг с ужасом осознал, что только что неподвижная полужидкая масса, плотно облегавшая его ноги и тело, приобрела подозрительную подвижность где-то внутри, под ее поверхностью. Что-то мягко перекатывалось по его ногам, легко, словно волны. Но ощутимо, проскальзывая вокруг его лодыжки, потому вдруг выше по бедру. Странное ощущение движения, кажется, сменилось на вполне отчетливо ощущение прикосновения. Дин содрогнулся, не в силах удержать волну омерзения и ужаса одновременно. Легкие, почти щекочущие и дразнящие движения теперь пробежались же по обеим его ногам и поползли вверх. Так словно кто-то или что-то прощупывало его, чтобы познакомиться поближе, узнать получше и решить за что можно покрепче ухватиться. - Твою ж мать... - нервно выдохнул он, пытаясь дрожащей от напряжения рукой подтянуться ближе к корню и торчавшему из него своему ножу. Только этого не хватало. Дин уже почти забил на попытки успокоиться, к черту спокойствие, выбраться бы. Не чувствовать, что кто-то словно облизывает его там, внизу, под плотной мшистой поверхностью. С тихим рыком сжав зубы, он приложил все имеющиеся запасы сил, медленно, но верно подчиняя себе мышцы на руках и чувствуя, как неохотно и разочарованно облепившая его трясина начинает плавно отпускать, сползая с него вниз. Она тянула его обратно, не желая расставаться, оставляя липкую влажность на его одежде и коже, словно слюну, сочащуюся с жадной голодной беззубой пасти. Хотя насчет беззубой он не был до конца уверен. Дин уже согнул обе руки, дрожа от напряжения, как правая ладонь вдруг соскользнула вниз с рукоятки и коротко полоснула по лезвию. Он дернулся, больше от неожиданности, но, перехватившись вновь покрепче, все же ощутил, как теплая дорожка побежала по нижнему краю ладони и дальше по запястью, теряясь в рукаве. Еще и порезался. Убегающая струйка крови начала растекаться между пальцами, делая их скользкими, и скапливаться у края рукава, собираясь там и не желая впитываться в одежду, несколько капель упали вниз, на корень, а затем и на поверхность болота. Когда он уже вытянул себя до середины груди, буквально ощущая всем телом надежду, болото вдруг снова пришло в движение, будто откликнувшись на чей-то зов. К своему ужасу, Дин сразу понял, на чей зов откликнулось это нечто - на зов крови, неаккуратно пролитой им. Ее вкус и запах, должно быть, разнесся уже вокруг, заманивая и дразня свежей трапезой. Отвратительное щекочущее движение вдруг превратилось в крепкую хватку, обвившись вокруг его правой ноги. Черт, что? Щупальца, руки, язык? О, Господи... Слегка дернув, болотное нечто остановило его измученное движение наружу. Дин с ужасом оглянулся через плечо назад, не желая ослаблять хватку обеих рук на рукоятке. Поверхность была неизменна, все происходило где-то там, в глубине, скрытое от всеобщих глаз. Кроме его частого дыхания, не было слышно ни звука. Все вокруг словно замерло вновь, воздух будто бы загустел, и даже без того слабый дневной свет, казалось, начал меркнуть вокруг него. Будто тень сгущалась. Второй раз нечто, затаившееся под поверхностью, дернуло его за ногу уже более уверенно и сильно, одним коротким движением почти стерев все его попытки выбраться и погрузив немного обратно. Дин чувствовал, как что-то сильнее и крепче обвивается вокруг его правой ноги, уже жестче давя на мышцы, упрочняя хватку для следующего рывка. Не дав ему даже перевести дух, оно дернуло еще раз. Неожиданная сила и резкость заставили его с криком ужаса и разочарования оторвать правую руку от рукоятки ножа, и развернули его на бок на мшистой болотной поверхности. Паника накатывала новой волной вместе с адреналином и замогильным холодом, пробежавшим по его позвоночнику, и, сковывая легкие, пыталась парализовать его полностью. Со стоном Дин метнул взгляд сначала к левой руке, обреченно вцепившейся в нож, затем назад к поверхности своей потенциальной могилы. Наплевав уже на всю осторожность, он дернул ногой в тщетной попытке высвободиться, оторваться от этой подводной хватки, избавиться от голодного существа, кем бы оно ни было. Метнувшись опять к ножу в корне, Дин попытался снова ухватиться за него второй рукой, но правая лишь бесполезно шлепнула по поверхности болота, не дотянувшись. И вот последними силами вцепившийся, натянутый как струна жадным болотным монстром, Дин к своему еще большему кошмару, вдруг ощутил сзади, на своей шее, прикосновение чего-то холодного. Он резко вздрогнул, молниеносно разворачиваясь и поднимая глаза вверх, но тут же судорожно отшатнулся от увиденного, уже желая вжаться в болото как можно глубже. Дыхание застряло в горле, встретившись на полдороги с желающим панически покинуть место своей дислокации сердцем. Сверху, теряясь в запутанных тенях опустившейся большой ветви дерева, к нему тянулось что-то. Две нечеловеческие, длинные омерзительно пятнисто-серые руки с тонкими длинными суставчатыми пальцами, подрагивая, опустились к его лицу. Дин лишь вздрогнул, задерживая дыхание, не в силах больше никуда двинуться от ледяного прикосновения пальцев к его коже. Легко скользнув вниз, словно поглаживая его по щекам, пальцы пробежались по лицу. Затем, словно убедившись в верности своего решения, продолжили свой путь, ощупывая его. Прежде чем руки окончательно достигли какой-то своей цели, из тени появилось и лицо их обладателя. Такое же серое, словно покрытое свежими синяками лицо, слишком отдаленно напоминающее человеческое, с острыми выпирающими скулами, слепыми белесыми глазами в глубоких темных впадинах глазниц и приоткрытым в желании пустым с черной каймой смазанных губ ртом. С сухим хриплым звуком засасываемого, словно в предсмертном вдохе, воздуха, лицо приближалось с желании то ли высосать глаза, то ли мозг, то ли и вовсе, провалившуюся куда-то вниз в глубину болота к его ногам, душу Дина. Одновременно с этим пальцы одной руки, пробежавшись по его подбородку, плавно и подрагивая, сомкнулись на его шее. Вторая рука, вытягиваясь уже чересчур далеко, спустилась ниже, погружаясь в жижу и обхватывая его под руками, словно обнимая за грудь. В голове Дина судорожными вспышками промелькнул рой спутанных мыслей, самыми яркими из которых были, что где-то там за поясом прочно воткнут его кольт, до которого не добраться, да и будет ли он тут полезен, и что теперь, по иронии судьбы, он оказался, похоже, в безвыходном положении закуски, на которую претендуют две неведомые ему, но страшные до полной усрачки твари. Кажется, на этот раз тебе кранты, Винчестер. Это было последнее, о чем он успел подумать, прежде чем обе твари перешли к решительным действиям. Словно чуя друг друга и неизбежную конкуренцию, оба монстра потянули добычу в свою сторону. Нижняя злобно дернула его за ногу вглубь трясины, не желая упускать лакомый кусочек. Верхняя, покрепче ухватившись за ребра и под подбородком своей жертвы, решила вытянуть ее из трясины себе на ужин. Сначала Дин застонал, давясь собственным дыханием, от чувства, что его растягивают в противоположные стороны. Затем почти взвыл, когда обе твари увереннее дернули, причиняя невыносимую боль от почти разрываемых мышц, натягиваемого позвоночника и жестко вывернутой левой руки, которой он все еще цеплялся мертвой хваткой за свой нож, торчащий в корне. Нож, как последний оплот его надежды, как единственный твердый и незыблемый предмет, за который он цеплялся, его жизнь и его душа, в попытке остаться где-то посередине между голодными тварями и не достаться никому из них. Нож, которым он сражался за право топтать бесконечную кровавую грязь чистилища в поисках, возможно, уже мертвого ангела, возможно не существующего выхода и бесконечно длящегося удушающего ожидания того, что его еще кто-то помнит, ищет и спасет. Что Сэм его спасет, выдернет из этого мерзкого болота, творя какие-нибудь заклинания, держа за горло какого-нибудь левиафана или демона, да хоть самого дьявола, лишь бы убраться, наконец, отсюда прямо вот сейчас. - Сэм... - почти бессознательно прошептал он, вторя своим мыслям, но зная уже, что, ни Кас, ни Сэм не услышат его и на этот раз, и теряя четкость сознания где-то в уголках наползающей на его глаза темноты. Никто его не слышит, никто не спешит и не торопится, никого здесь нет, кроме него самого. Никто не будет оплакивать его, никто не найдет его останков, никто не узнает вообще, куда он испарился и даже ядовитые грибы не вырастут на его могиле. Никто. Ничто. Нигде. И где-то в глубине его души, вместе с гневом и отчаяньем, вместе со слепой яростью и пронзающим как молния желанием жить, родился нечеловеческий крик, с которым он выдернул свой нож из упрямого корня и, невзирая на уничтожающую боль во всем разрываемом теле, с сумасшедшим замахом воткнул серой твари, нависшей над ним, прямо в глаз. Существо взвыло и с невероятной силой дернулось от удара, сжимаясь обратно вверх и заливая хлещущей из глазницы холодной темной кровью лицо и руки Дина. Этого резкого конвульсивного агонизирующего рывка хватило, чтобы выдернуть Дина и из болота, и даже из скользких лап или щупалец разочарованного и взбешенного болотного жителя. Согнувшись и разогнувшись где-то между ветвями, серая тварь вывернулась, отбрасывая человека от себя в направлении суши. Вцепившись в свой нож, до этого по рукоятку торчащий из черепа, а теперь выдернутый вместе с черным кровавым фонтаном, Дин лишь почувствовал короткий миг взлета и падения и жесткое приземление на спину, прямо на его кольт за поясом, с жутким ударом, выбившим из него весь воздух и пронзившим его ослепляющей вспышкой боли. Не в силах даже согнуться или застонать, он увидел лишь между неоновыми разноцветными всполохами его затуманенного шоком зрения, как длиннопалая серая тень в последнем прыжке метнулась к нему. Видя, ожидая и почти чувствуя ее приземление на него всем своим костлявым весом, руки, тянущиеся к его голове и горлу, он лишь в последнюю долю секунды смог выставить перед собой обе свои руки, со сжимаемым в них ножом. Уже словно откуда-то снаружи своего собственного тела он вновь услышал свой жуткий крик и смешавшийся с ним свистящий вопль твари, приправленным влажным треском разрезаемой плоти. Где-то там дрожащее лезвие ножа нашло свой нелегкий путь, чертя продольную дорожку между животом и горлом, с омерзительным хрустом рассекая кожу, кости и, возможно, даже сердце, если оно там вообще было. Заставляя тварь опадать прямо на него, раздавливая своим весом, заливая расплескивающейся кровью и в последней предсмертной конвульсии пытаясь сжать свои пальцы на нем, впиваясь в кожу. Не в силах дернуться, не в силах вырваться Дин пытался хотя бы вдохнуть, борясь с весом, с болью, с судорогой от пронзившей боли и нехватки воздуха. Но лишь хрипел, лишь захлебывался льющейся на него, покрывающей его темной, мерзкой, холодной, мертвой кровью. И прежде чем вспышки света перед его глазами были проглочены удушающей темнотой, а булькающие и хрипящие звуки агонии засосала вакуумом тишина, он поймал случайную мысль, что теперь наверняка узнает, куда попадают те, кто умер в Чистилище.