Неделя на жизнь

      Проснулся Тилль уже после полудня от надоедливой полоски света, которая светила прямо в глаза. Недовольно укрывшись под одеялом с головой, он уже хотел уснуть снова, но передумал, задумавшись. Встав с кровати и, потягиваясь, подойдя к окну, Линдеманн узрел такую картину: на небе ни облачка, как говорится, птички поют, солнышко светит, день прекрасен. На улице будто бы снова наступило лето, но в то же время виднелась уже золотая листва прекрасной осени. Погода на данный момент была полностью противоположна Тиллю: он был мрачный, хмурый и потерянный. Он снова задумался о своем положении. Как ему быть дальше? Чувство одиночества не покидало его. Ведь смерть - это конец, к началу уже не вернешься. Настает такое обреченно-меланхоличное состояние, и в голове возникает типичный вопрос: а если я уйду, кто по мне будет скучать? Тилль прекрасно знал, что будут рыдать многие, но эти люди ему были не важны, ему нужны были его близкие, их он не хотел покидать, ему были важны они, их мысли и чувства, и осознание того, что его смерть причинит им боль, невероятно угнетало. Отогнав от себя подальше грустные мысли, Линдеманн обнаружил, а точнее не обнаружил Рихарда. Тот никогда не умел тихо вставать и постоянно будил даже всех домашних тараканов, не говоря уже о Тилле, а когда Круспе еще и торопился - могли проснуться даже соседи в доме напротив. Стоя в раздумьях, Тилль услышал бряканье посуды на кухне - пропажа нашлась. Домохозяйка Круспе в трусах и фартуке стояла у плиты и что-то химичила из содержимого холодильника. Горе-кулинар наконец-то вспомнил былое прошлое и решил порадовать спящего красавца званым пиром. Готовить Рихард не любил, а точнее, просто не хотел, это ленивое существо даже постель не заправляло, под предлогом "зачем застилать, когда потом все равно спать ляжем, ну, или займемся чем-нибудь поинтереснее", последняя фраза всегда сопровождалась ехидной улыбкой. Подойдя к любимому, Тилль нежно обнял его со спины и поцеловал в шею. - А завтрак в постель принесешь? Я вернуться могу и ждать тебя в лепестках роз. - Я намажусь сливками, и ты будешь есть бифштекс со сладеньким, - как можно более эротично ответил Круспе. - Ты еще в меду изваляйся, - усмехнулся Тилль и сел за стол. - Ты чего меня не разбудил? - Да я сам минут пятнадцать назад проснулся, что ты хочешь? Я, между прочим, готовлюсь, стараюсь... - Принеси мой телефон, будь другом, - прервал Круспе Тилль, и тот, фыркнув, пошел в комнату за телефоном, в голове придумывая план мести за такую наглость. - Тилль, где ты его оставил? Я не собираюсь лазить по твоим карманам, это неприлично, - сказал Круспе, обшаривая карманы Тилля. Вдруг Тилль почувствовал уже знакомое щемление в груди, он тяжело выдохнул и прикрыл глаза, оперевшись головой о стену. - Эй, Тилль, что с тобой? Тебе плохо? Может быть, вызвать врача? Тилль? - Рихард обеспокоено подошел к Линдеманну и положил ладонь ему на лоб. - Нет, все хорошо. Ты нашел телефон? Давай сюда, - не дожидаясь ответа, страдалец взял телефон и отправил смс всем участникам группы, Рихарду в том числе, с текстом: "Завтра в 9 в студии, возражения не принимаются. Сроки поджимают, поэтому завтра должны быть все!" Боль прошла так же быстро, как и наступила. - С кем ты там переписываешься, а? - с наигранным подозрением Круспе встал в позу "обиженная жена". В этот момент телефон своей трелью оповестил о пришедшем смс, но Тилль отключил звук и отложил телефон, возражения же не принимаются. - А ты меня ревнуешь? - улыбнувшись, фронтмен притянул гитариста и усадил себе на колени. - Кабанчик мой, худеть тебе пора, а то под нами точно стул сломается, - он беззлобно рассмеялся, но самому "кабанчику" это смешным не показалось, и он мило насупился. - Я легкий! - возмущался Рихард, пытаясь увернуться от медвежих объятий, но не тут-то было. Сильные руки прижимали строптивого к себе. После двухминутных брыканий все порывы перелились в поцелуй, Рихард уже сам прижимался к Тиллю, обвивая руками его шею. - А знаешь, чего я хочу? - горячим шепотом обдавая нежную кожу,Тилль поцеловал его в плечо. - Чего? - возбуждение наростало от каждого слова и движения, и Круспе начал ерзать на коленях у Тилля. - Жрать. Слезь с меня, кабан. От возмущения у Рихарда отвисла челюсть, а глаз начинал подергиваться. Тилль, воспользовавшись замешательством любовника, встал на ноги, придерживая Риха, чтоб тот не упал, и подошел к плите. - Подгорело, - безразличным тоном ответил наглец, тем не менее, накладывая себе еду в тарелку. - Линдеманн! Я… Неделю без секса! Нет, месяц! – Круспе переходил на крик, лицо покраснело от злости, и венка на лбу пульсировала в такт дергающемуся глазу. На что так разозлился гитарист, было не ясно, но, похоже, очередная выходка Тилля его явно не порадовала, от чего шутник лишь хмыкнул. - Сам же завтра ныть начнешь, - Тилль уселся за стол вместе с едой. – Кушать сам-то будешь? Ну, не злись, я не со зла же. Я тебя люблю. Садись кушать, - ласковый тон Тилля успокаивающе подействовал на Рихарда, но тот не собирался сдавать позиции, гордость не позволяла. Напыщенно развернувшись, он пошел в комнату, громко хлопнув за собой дверью. Как бы Линдеманн ни был весел от этой ситуации снаружи, внутри него была пустота. Он понимал, что нужно помириться с Круспе, ведь им остались считанные дни, чтобы побыть вместе. Нельзя так на ветер бросать драгоценное время. Если бы Рихард знал, он бы понял, но сейчас он будет выставлять на показ свою гордость, а не свои чувства. Время бежит, как песок сквозь пальцы, его нельзя остановить, нельзя вернуть назад. Внезапно он вспомнил. Ему шестнадцать, жаркий летний день, он стоит со своим другом в двух шагах от убогой сельской дороги, испещренной рытвинами и выбоинами. В высокой, пожелтевшей от жаркого солнца траве стрекотали кузнечики, издалека доносились крики рабочих. Вдруг - новый, резкий, пахнущий угрозой звук, черная точка на горизонте. Тилль напряженно вглядывается вдаль. Друг, прищурившись и приложив ладонь козырьком ко лбу, вдруг с удивлением выпрямляется и выплевывает травинку, которую недавно с усердием жевал. Причина столь неоднозначного удивления - красивый, хищный, ослепительно блестящий металлическими боками мотоцикл - очень редкая и явно очень годная вещь. Байкер уже вновь превратился в крошечное темное пятнышко вдали, но два парня продолжали завороженно смотреть ему вслед, думая об одном - об этом совершенном механизме. Мотоцикл. То, что он хотел все эти годы, но ему вечно что-то мешало. Сначала запрещала мать, потом жена, теперь Рихард читал лекции о "самом опасном транспортном средстве по подсчетам журнала такого-то". Ему осталась неделя, и хотя бы пару часов от нее он потратит, сидя на великолепном металлическом коне. Тилль по-тихому прошел в комнату, оделся, так же тихо вышел из дома, прихватив с собой удочку. Рихард не должен знать, куда Тилль поехал на самом деле, ведь «это же опасно!» Доехав до центра автопроката, солист припарковался и вошел в здание. Всю дорогу он предвкушал свою поездку на байке. Он прожил уже полвека, но так и не пробовал укротить железного коня. Аккуратно, стараясь ничего не испортить, Линдеманн седлает массивный и невероятно красивый байк, точь-в-точь похожий на его мечту. Утрбоный рык двигателя, дрожь корпуса - и Тилль выезжает со стоянки, постепенно привыкая к необычному ощущению и увеличивая скорость. Дома, деревья, мерно шагающие по тротуарам люди превратились в разноцветные смазанные линии по краям его обзора. Ледяной ветер свистел в ушах, и мужчина пожалел, что не удосужился застегнуть ветровку перед поездкой. Скорость захватывала дух, свист шин и рев мотора заглушали посторонние звуки. Окружающего мира больше не существовало. Были лишь он и мотоцикл, скорость и бурлящий в крови адреналин. Тилль выехал на пустырь, сделал петлю, разогнал весьма крупную стаю голубей, слетевшихся на крошки, снес парочку мусорных баков, скрытых за гаражами. Эмоции захлестнули его с головой, хотелось кричать, рушить все на своем пути, хохотать во все горло. Свобода пьянила, пробуждая невиданные ранее инстинкты и способности. В этот момент Тилль Линдеманн был по-настоящему счастлив. Темнота подкралась незаметно. Почувствовав, что кровавые лучи больше не маячат на его плечах, Тилль повернул назад, слегка сбавив скорость. Эйфория погасла, душу сжало в своих мягких объятиях невероятное спокойствие. Хотелось выкурить пару сигарет и крепко уснуть. К тому же, Круспе наверняка уже заждался. Только усевшись за руль собственной машины, Линдеманн осознал, что он довольно сильно замерз. Включив печку и радио, фронтмен неторопливо покатил домой. - Ну что за дебильная привычка! Не удивлюсь, если однажды проснусь посреди ночи, а ты опять на своей рыбалке! Я что, так тебе надоел? - возмущался изрядно напуганный отсутствием любимого Рих. Тилльхен устало усмехнулся и, поставив удочку в угол и шлепнув недовольного любовника по заднице, сжал в своих объятиях и поцеловал в щеку. - Прости, я больше так не буду, - он как-то по-детски невинно улыбнулся, отчего Рихард не смог не умилиться и больше не злился и не обижался. Он видел своего любимого человека счастливым, разве можно этому мешать? Линдеманн устало упал на кровать, воспоминания о поездке вертелись у него в голове словно ураган. Эмоции переполняли его, и, предавшись воспоминаниям, он закрыл глаза, снова чувствуя ту свободу… - А почеши мне спинку, пожалуйста. – Рихард, словно кошка, растянулся по кровати, подставляя свое тело любовнику, случайно толкнув его ногой, и этим отогнал его сон. Тилль разлепил глаза и улыбнулся, притягивая себе своего кота. - Где почесать? Вот здесь? – Тилль нежно перевел руку на поясницу Рихарда и огладил рукой прогиб в спине. - Можно и ниже, - улыбнулся Рихард, чем стал еще более походить на кота, когда, выгибаясь, подставлял себя под ласкающие руки. - Ниже уже не спина, - Тилль провел руками по бедрам гитариста и нежно поцеловал его в плечо. – На этот раз не продинамлю, не беспокойся, - он оглаживал упругие ягодицы партнера, сжимал, делал то, что дозволено только ему, целовал там, где мог только он, вызывал тихие стоны и учащенное, прерывистое дыхание. Когда возбуждение достигло предела, единственный элемент гардероба был отброшен в Нарнию. Рихард уже забыл о своем обещании "воздержания" и активно подстраивался под ласкающие, смазанные лубрикантом, пальцы, вытягивал шею, подставляя ее под поцелуи и томился ожиданием, тихо постанывая. Терпение подходило к концу, невозможно было ждать дальше. Тилль быстро перевернул напряженного Рихарада на живот, поставил на четвереньки, на что тело любовника призывно изогнулось навстречу любимым ощущениям. Им было наплевать на все и всех, они были заняты друг другом, хотелось быть еще ближе, максимально близко. Они чувствовали друг друга, были, как единое целое, ничего не существовало больше, кроме партнера рядом. Это не было чем-то новым, это стало таким привычным, но от этого не менее потрясающим. Оба мужчины были удовлетворены и лежали рядом, пытаясь отдышаться. Рихард прильнул к Тиллю, тот взял его в объятия и поцеловал в голову. - А я правда толстый? - Ой, Круспе, засыпай уже, - усмехнулся Тилль и накрыл обоих одеялом. – Для меня ты самый лучший. И не толстый, не придумывай. Но Рихард почти не слушал его, он засыпал в объятиях любимого человека, слушая биение его сердца, которое уже начинало замедлять свой ритм. Линдеманн мгновенно уснул сном абсолютно счастливого человека. Исполнение давней мечты позволило ему на время забыть о своем недуге. Сердце, как ни странно, ему это позволило.