Жестокие пытки

Психиатрическая лечебница Святой Елены, 2014 год. - Скажите, что вы видите на этой картинке? – седовласый доктор в очках протянул мужчине белый лист с изображением размытого чернильного пятна, не имеющего четкого очертания и содержания. Мужчина, сидевший напротив него в слегка подраном кожаном кресле, вяло протянул руку, забирая лист с неяркой чернильной кляксой. Он чуть прищурился, склонив голову на бок, будто всматриваясь в самую суть абстрактного изображения уже порядком надоевшего теста Роршаха. - Итак? Мистер О`Брайен? Что вы видите? – доктор сдвинул очки на переносицу и внимательно посмотрел на брюнета. - Это…зеркало, - неуверенно ответил он, стараясь не пересекаться с ним глазами. С недавних пор он стал почти презирать прямой зрительный контакт, ведь каждый раз во время беседы с персоналом больницы или очередной процедуры вместо угрюмых или улыбчивых глаз медсестер и врачей он видел черные, затягивающие омуты, неизведанную, полную мрака и ужаса бездну…только вот, кому же принадлежал этот тяжкий каменный взгляд? - Почему вы считаете, что это зеркало? – выдержав небольшую паузу, спросил доктор, делая пометку в своем блокноте. - Правая и левая сторона идентичны и зеркальны друг другу… - Но ведь, в таком случае, зеркало находится на пересечении сторон изображения, так? Может ли само изображение считаться зеркалом? - Нет…это бабочка. Черный махаон…или нет, шелкопряд, - Аркин сглотнул, кладя лист на журнальный столик возле кресла. - Бабочки считаются символом бессмертия и перерождения, вы знали? - Да. Бабочки обладают способностью к метаморфозу. - А как насчет вас? У вас есть такие способности? Давайте попробуем снова? – доктор улыбнулся уголками губ и вытащил из кармана таймер. - Хорошо, - тяжело вздохнул он, - я Аркин О`Брайен, сегодня среда… - Восемь сорок три… - Восемь сорок три вечера, я нахожусь в клинике Святой Елены, Монтана. - Прекрасно. Чем вы занимаетесь, мистер О`Брайен? - Я не знаю…посещаю ваши консультации и процедуры. - Чем занимались раньше? - Не знаю…кажется, я был не самым порядочным человеком, - ответил Аркин, чуть сжимая колени. - У вас есть семья? - Возможно…я не знаю. - А кто-то кроме? Друзья? Может быть, родственники? Кто-нибудь навещал вас здесь за время вашего нахождения в этом заведении? Аркин покачал головой. - Никто. - Не могли бы вы вспомнить последние события перед тем, как вы лишились памяти? - Смутно. Я помню только помещение…ну, знаете, слабое освещение, стены, похожие на стены бункера…свет, напоминающий подсветку фотолаборатории. И очень-очень много комнат. Это похоже на какой-то лабиринт, имеющий сотни выходов и только один тупик, но чем дольше ты ходишь и усиленно ищешь выход, тем чаще ты натыкаешься на этот самый тупик. - Что еще было в той комнате? Аркин прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Темное и сырое помещение подвала подсвечивала лишь часто мигающая неоновая лампа, готовая вот-вот погаснуть, он щурится и отворачивается от раздражающего источника света и делает несколько шагов вперед. Не привыкший к такой темноте глаз с трудом может различить очертания стеллажей и полок, уставленных какими-то пугающими предметами, оставляющими в душе неприятный осадок и заставляющими каждый волосок на теле подниматься от леденящего ужаса. Откуда-то доносились странные звуки, напоминающие плач или вой. Они доносились со всех сторон, они окружали, обвиваясь вокруг шеи тугим плотным кольцом, будто несмоленая удавка. Кажется, эти стены я вижу уже не впервые. Откуда-то тело само знает, куда надо идти, не ища и не прося помощи у органов чувств, зрение здесь кажется совершенно лишним. С каждым шагом вой и стоны усиливаются, а в нос ударил стойкий запах сладковатого гноя и запекшейся крови, он близко, я чувствую. В темноте все кошки серы…но не кровь. Только кровь в темноте выглядит насыщенной черной, такой же черной, как тот бархат на силуэтах манекенов в ювелирных салонах, украшенный россыпью бриллиантов и других драгоценностей…также и черная кровь в кромешной темноте отливает светлыми крошечными бликами. Кто бы еще смог столь же метафорично расписать те вещи, от вида и запаха которых у нормального человека желудок выворачивается наизнанку? Но не у меня. Мне все это кажется знакомым и закономерным, словно я провел ни один десяток ночей, рассматривая искалеченные окровавленные тела и слушая душераздирающие крики доведенных до исступления. Подобные вещи кажутся Адом только в самом начале, потом все эти вещи начинают казаться обыденными и привычными, как простые утренние ритуалы приготовления кофе или чтения газеты. Так и становятся психопатами. Сострадание и вина – вот что отличает обычного человека от психопата. Это и есть тот самый индикатор, та самая грань, по которой ежедневно ходят все преступники, постепенно вытаптывая ее сапогами и стирая из собственного сознания. Никто не ощущает чувства вины за убитую назойливую муху, что жужжит над твоим ухом ранним утром, никто не ощущает сострадания к поголовью овец на скотобойне, потому что всему этому можно найти рациональное объяснение. «Я убиваю муху, потому что своим жужжанием она провоцирует мою мигрень» или «Я режу овец, потому что они являются основным сырьем для производства гамбургеров и стейков на ужин». Однако, никого не волнует судьба мухи или овцы, в общем-то, причины смерти которых никогда не являлись уважительными. То же самое происходит и с психопатом, он перестает видеть в людях собственное отражение и начинает свою охоту. Охоту на более слабого, у которого причин жить и того меньше, чем у него пальцев на одной руке. Так почему он должен винить себя после содеянного? Я же сделал мир лучше, избавив его от ничтожного биомусора! Только человек, который находится прямо за дверью, не просто сильнее. Он хитер и умен, его дьявольские ловушки расставлены повсюду, но разглядеть их успевают далеко не все. Он настоящий охотник, мастер своего дела. Он видит в тебе очередную бабочку, которую ему так не терпится насадить на острие английской булавки и добавить в свою коллекцию. Мне как будто бы уже удавалось побывать насаженным на такую иглу…только почему же я еще не вошел в его именитую коллекцию? Я не подхожу ему. Я не прихожусь по вкусу даже сошедшему с ума маньяку-психопату, а, казалось бы, худшее представить уже невозможно. Он находится прямо за этой дверью, я знаю, что он слышит мои шаги и прерывистое дыхание, он ждет меня. Может, на этот раз мне повезет, и я дополню его коллекцию? Я снова буду той уродливой бабочкой, насаженной на булавку? Я не видел его лица и не знаю его имени, но мы связаны намного более прочными узами, чем это можно себе представить. Но что же связывает нас? Дворец моей памяти начал стремительно рушиться. Я облизываю пересохшие губы и сглатываю, делая оставшиеся пару шагов к двери, а потом стремительно дергаю за ручку. - Мистер О`Брайен! Аркин резко вздрогнул и открыл глаза. - Прошу прощения, доктор Эштон, я немного задумался. - И над чем же вы думали, позвольте узнать? - Я все хотел спросить у вас, как эти тесты с размытыми картинками и рисование часов поможет мне восстановить память? - Прежде чем восстановить вашу память, нам нужно понять причины и механизмы развития вашей амнезии, - сухо ответил доктор Эштон, закинув ногу на ногу, - так что вы помните? - Мужчину… - Опишите его. - Он высокого роста, около шести футов, он все время ходит в черной маске, которая завязывается как корсет на затылке. - Вы знакомы с ним? Может быть, это ваш друг? - Нет. Я не знаю, кто он. - Чем занимается этот человек? - Он коллекционер. - Что же он коллекционирует? Ну знаете, многие любители всю жизнь посвящают сбору всякой дряни. Я, например, в юности собирал марки… - Бабочек. Он коллекционирует бабочек. - И что же он с ними делает? - Он расправляет им крылья и насаживает на английскую булавку, а потом помещает в рамку. - Вы считаете, что коллекционировать бабочек – это плохое занятие? - Да. - Почему вы так считаете? - Он убивает их. - И вы считаете, что убивать бабочек – это плохо? А кого же тогда убивать возможно без малейшего истязания совести? Аркин поднял голову, встретившись с насмешливым взглядом доктора, а потом твердо произнес: - Людей. Внезапно доктор распахнул глаза и рот, содрогнувшись в немом крике. Он начал медленно оседать на пол, пачкая его алыми кровавыми пятнами. Зрачки Аркина расширились, и он взглянул прямо перед собой, всматриваясь в те самые черные омуты, которые не помогли забыть ему даже сильнодействующие транквилизаторы. Это было последнее, что отчетливо врезалось в память на огромной скорости, прежде чем воспаленное и утомленное сознание отключилось. Подхватив обессилившее тело на руки, мужчина скрылся, не оставив никаких следов, кроме постепенно остывающего тело доктора и его разбитых фирменных очков в кровавых разводах на полу. Аркин очнулся от назойливой ломоты во всем теле, он поморщился и привстал на локтях, пытаясь оценить царящую вокруг обстановку. Конвергенция не сразу приняла на себя свои обязанности, и только спустя какое-то время он, наконец, смог разглядеть перед собой Коллекционера, сидящего напротив. - Т-ты..? Какого черта?! – попытался вскрикнуть мужчина, но в ответ услышал лишь сдавленный хриплый смех. Как будто по щелчку память начала собираться в единую мозаику, поднимая из давно забытых недр сознания все, что он старательно на протяжение пяти лет пытался забыть. Тело вновь содрогнулось от фантомной боли и ужаса, когда перед глазами замелькали цветным калейдоскопом картины ужасающих сцен. Удивительно, но он сейчас лежал на кровати, вовсе не связанный или скованных наручниками, во рту не было кляпа, а на глазах ужасной гипсовой маски, которая мешала дышать и видеть. Он не находился в старом вонючем подвале, полном трупов и гнилья, а также всевозможных орудий пыток, лишь мягкий матрас прогибался под его телом и дарил какое-то, совершенно ни к месту сейчас, ощущение легкости. Коллекционер перестал смеяться и встал со стула, подходя к похолодевшему и побледневшему от ужаса парню. Не снимая грубых шершавых перчаток, он провел кончиками пальцев ему по щеке, украшенной шрамами, любуясь своим давним творением, словно искусный художник, ведя вниз и останавливаясь жесткой хваткой на шее. Он опрокинул не сопротивляющееся тело на кровать, снимая аккуратно застеленные покрывала т простынь. Аркин не чувствовал ничего, кроме всепоглощающего страха, который вытеснил из его головы все вместе с отвращением и злобой. Он не мог сопротивляться, потому что руки давно отвыкли от свободы и сейчас так некстати совершенно не слушались хозяина. Он превратился в безвольную куклу, отдавшую себя во власть жестокого и властного хозяина. Аркин испуганно посмотрел в чёрные глаза, глядящие на него из-под маски, и попытался отодвинуться, но тело будто парализовало, подобно тому, как сковывало и обездвиживало его тело после очередной инъекции в лечебнице. Он не мог пошевелить даже пальцем, позволяя психопату навалиться всей своей тяжестью на себя и вжать в кровать. Парень почувствовал, как в горле застрял нервный ком, гортань сдавило болезненным спазмом, благо, дышать пока было возможно. Взгляд коллекционера не выражал никаких эмоций, но даже сквозь такой тонкий металлический лист безразличия можно было увидеть проблеск какого-то черного триумфа, он будто говорил: "Мы снова встретились, ты рад видеть меня?", или какие там еще тривиальные фразочки надумывают себе психопаты во второсортных артхаусах. Он будто насмехался над ним, его беспомощностью, страхом. Грубые пальцы снова прошлись по щеке, вызвав судорожный вздох, поползли вниз, ухватив за ворот рубашки, и резко дёрнули на себя. Ткань ощутимо врезалась в шею, наверняка останется красный след, напоминающий странгуляционную борозду от удавки, но мужчина и не думал останавливаться, продолжая попытки разорвать вещицу. В ночной тишине комнаты отчетливо было слышно, как нитки поддавались и трещали по швам. - Хватит.., - прошептали сухие губы, слегка натянутые из-за давних зарубцевавшихся шрамов, полученных благодаря этому уроду. Он облизал их, с трудом сглатывая и смотря ему прямо в глаза, в эти глаза, которых он боялся больше самой смерти. Эти глаза стали его проклятием. - Пожалуйста... Его тихий молящий шелест так и не был услышан.Продолжая рвать ненужную вещицу, мужчина усмехался, а когда та окончательно сдалась, оголяя грудь иссечённую крупными, длинными рубцами, издал торжествующий смешок. Он все еще помнил, как оставлял эти раны и ссадины на этом столь желанном теле, помнил те чарующие стоны боли и унижения, что являлось настоящей колыбельной на ночь для его ушей. Мужчина приблизился к Аркину, заглядывая в самую душу и пронизывая её холодом страха. - Ты же хочешь, - сухо бросил он, высовывая язык и касаясь кончиком его губ, пробуя. Аркина пробила дрожь. Он впервые так близко и отчетливо слышал этот глубокий низкий голос своего врага. Вероятно, ублюдок молчал раньше, чтобы у него не было возможности узнать его. А теперь, теперь какая разница? Он прекрасно знал, чем закончится сегодняшнее пиршество на костях. - Отпусти! Зачем ты вернулся? Мне было прекрасно находиться в стенах лечебницы и постепенно забывать тот кошмар, в который ты превратил мою жизнь! Зачем ты пришёл? - вскричал он, прикусив язык мужчины. Он чувствовал, как постепенно расслабляются натянутые связки, и он может кричать. Сглотнув собственную кровь, тот усмехнулся. - Ты сам позвал меня. Коллекционер сильнее сжал тонкие запястья и пригвоздил их над его головой. - Я почти забыл все...а сейчас эти старые шрамы снова начали ныть.., - внезапно парень разорвал зрительный контакт и повернул голову на бок. Лишь бы не смотреть, лишь бы не видеть. Мужчина второй рукой схватил его за подбородок, насильно поворачивая голову на себя, и заставил лицезреть свои чёрные бездны. - Никогда не смей отворачиваться от меня, - с некой угрозой проговорил он в самое ухо. - Я не могу смотреть.., - произнёс он, чувствуя как по щеке катится слеза, а глаза начинает нещадно жечь и щипать. Коллекционер слизал одинокую солёную капельку, оставив красный росчерк собственной крови на бледной коже. - Ты должен, - твёрдо заявил сумасшедший, накрывая его губы жгучим поцелуем, похожим на болезненный укус ядовитой змеи. Он вгрызался в саднящие и холодные губы, подчиняя, заставляя сдаться, покориться себе, ответить, испить кровавые соки. Пленник застонал в поцелуй, пытаясь уйти от жесткого прикосновения. Вкус чужой крови был ему до дрожи противен. Будто раскаленной железной шпилькой прошлись по языку. Но постепенно его воля начала подламываться, словно ножка старого табурета, и он послушно раскрыл рот, пуская его окровавленный язык. Железный привкус крови смешался со слюной и растворился в первой волне наслаждения от достигнутой цели: он снова его. Как и много лет назад. - Если хочешь, убей меня сегодня, когда все закончится...я больше не выдержу этого кошмара! Я не помню ничего.., - дрогнувшим голосом произнёс Аркин, чувствуя необъяснимую дрожь во всем теле. И самому от себя становилось противно. Кем ты стал, Аркин О’Брайен? Игрушкой этого психопата? Подстилкой сумасшедшего? Того, кого хотелось убить больше всего на свете каких-то несколько лет назад? Того, кто издевался над тобой, оставляя свои жуткие метки, изуродовавшие тебя? Или того, кого сейчас так боишься отпустить? Того, кого ждал все эти годы, сохраняя тонкую шелковую нить памяти вопреки амнезии и действию тяжелых препаратов. - Ты всё помнишь, - как приговор звучали эти слова, утопая в новом поцелуе-укусе. Потом ещё и ещё. Он будто пытался достать языком до его связок, чтобы вырвать их, и больше не слышать этой тривиальной мольбы об убийстве. Кто же захочет лишиться такой интересной игрушки? Парень вцепился руками ему в плечи, пытаясь толи притянуть ближе, толи облегчить боль от соприкосновения свежих шрамов с грубой кожей куртки. Он уже и сам не знал, чего бы ему хотелось. Больше всего, конечно, вернуть прежнюю жизнь, без жуткого бункера, без плавающих в формалиновом наполнителе обезображенных тел, без пыток и боли, без этого Коллекционера. Но это уже невозможно. Вся та болезненная память, полная страха и страданий, долго сидела в темных закоулках мозга, а теперь она возродилась, вылезла рассерженным голодным василиском из своего укрытия и стремительно поползла навстречу своей жертве. Теперь он вспомнил все, ощущая все почти на уровне тела, или, лучше сказать, его искалеченных остатков. Хотя, в какой-то мере, он осознавал то, что находиться в психиатрической клинике было намного мучительнее, день за днем переживая все эти никому ненужные тесты, врачебные назначения, от которых хотелось выть и бросаться на стену в те редкие перерывы, когда не чувствуешь себя овощем. В какой-то степени он сейчас спас его, за это Аркин не мог не быть благодарным. - Раздень меня, - властно приказал Коллекционер, оторвавшись от искусанных губ. Аркин понял, что сопротивляться бесполезно, так он, очевидно, просто продлит эту пытку, разозлит сумасшедшего насильника и, тем самым, подпишет себе приговор. Он чуть подался вперёд, трясущимися руками нащупывая собачку молнии на куртке, и потянул ее вниз, расстегивая полностью и откидывая вещицу в сторону, пахнущую формалином и каким-то специфическим парфюмом. То же самое он проделал с водолазкой, стягивая ее через голову, и рассматривая мускулистый бледный торс, тронутый тонкими белыми нитями шрамов. Впервые в жизни он видел его без каких-либо провонявших кровью и потом тряпок. Мужчина вновь ухватил его за острый щетинистый подбородок и дёрнул голову вверх, открывая себе доступ к шее. Он обжёг кожу дыханием, и она тут же покрылась мурашками. Дальше он не собирался церемониться, буквально вгрызаясь в белое полотно, грозясь прокусить до крови. Коллекционер втянул ртом воздух вместе с кожей и только потом отстранился, зализывая яркую метку, точно лакируя её. Как самый настоящий коллекционер устанавливал таблички и отличительные знаки на свои бесценные экспонаты. В какой-то момент Аркин понял, что больше не сможет абстрагироваться от ощущений, поэтому тихо простонал сквозь зубы, закрывая глаза. Но это помогло мало, ведь даже через закрытые веки он все равно видел этот насмешливый устрашающий взгляд, который поставил ему тавро на лоб. Мужчина поставил три засоса, спустившись к ключицам и прикусив каждую по очереди. Медвежатник неосознанно провёл ногтями по массивной мускулистой спине, царапая изъеденную небольшими шрамами кожу, аккуратными, не такими уродливыми, как у него самого, грубыми, жуткими рубцами с сухой корочкой из кожи от ожогов щелоком. Каждый раз, становясь перед зеркалом, он очень долго всматривался в этот причудливый, но до дрожи устрашающий орнамент длинных, темных, бугристых полос на теле. А еще они безумно болели от каждого прикосновения. Соски затвердели, и мужчине стало почти физически больно от воспоминаний, как этот урод вонзал в них рыболовные крючья и натягивал лески. Кажется, дырки от них все ещё не затянулись за столько лет. Коллекционер закусил один из сосков и оттянул, сжимая зубы сильнее под сдавленный вскрик, а потом отпустил и зализал, повторяя эти действия по очереди с каждым из них. Одной рукой мужчина зарылся в волосы и зафиксировал голову парня мёртвой хваткой, вторая же - разбиралась со штанами. Жертва по-прежнему сводила колени вместе, поэтому пришлось разделить их бедром и надавить на пах. - Спасибо за бесплатный пирсинг, урод, - фыркнул Аркин и застонал от прикосновения колена к паху, и трения жесткой маски о чувствительную кожу. - Твои крики навсегда в моём сердце, - мужчина пошёл ниже, грубо рванув штаны вниз. - У тебя нет сердца, ты чудовище! - взревел пленник, чувствуя, как отчего-то горячие слезы катятся по щекам. Он мотнул головой, отчего волосы в руках Коллекционера натянулись, как тетива, и Аркин застонал от боли. - Не делай этого, умоляю... На какой-то короткий миг психопат остановился и с неким трепетом смахнул с его щек слёзы. - У меня же нет сердца. - Зачем я тебе? Я ведь просто один раз случайно помешал твоим грязным делишкам! А ты начал преследовать меня! Зачем я тебе?! - кричал тот, дёргаясь и этим самым, только делая себе больнее. - Чшшш.., - жёсткие, но успокаивающие поцелуи посыпались на дрожащее тело, приближаясь к паху. Брюнет откинул голову назад, тихо застонав и прикусив губу. Нельзя, чтобы ублюдок наслаждался ситуацией в полной мере. Нельзя показывать, что тело весьма положительно отзывается на его грубые жесткие прикосновения. Откинув ненужные тряпки на пол, Коллекционер стянул с себя перчатки и закинул одну ногу себе на плечо, кусая упругое бедро с внутренней стороны. Аркин на какое-то мгновение почувствовал себя слишком беззащитным в его руках. Настоящим нежным мотыльком в жалящих паучьих лапах. Он ведь так трепетно любил своих насекомых и пауков. И никогда бы не позволил прокалывать бабочек английскими булавками. Он снова облизал иссушенные губы, наблюдая за действиями мужчины. Коллекционер смотрел ему в глаза, с хищным оскалом оставляя новые метки на коже, впиваясь в неё клыками и царапая ногтями. Появлялись новые борозды, а медленные движения только усиливали ощущения и боль. - Ааах, перестань! - простонал он, дёргаясь. - Но тебе нравится, - мужчина поддел пальцем истекающую соком головку, подцепив каплю смазки, и облизнул подушечку. Аркин густо покраснел и зажмурился. Лучше бы он убил его, чем делал то, что делает сейчас, распаляет его желание и заставляет гореть от своих самых постыдных мыслей. Ублюдок прекрасно знал, что он поглотил его собой, подчинил, создал безвольную куклу для удовлетворения своих низменных потребностей. Но Аркин не против. Психопат приблизился к давно возбуждённой плоти, подув на уретру, а потом поднялся выше, проваливаясь языком в пупок. - Не надо! - простонал он, сжав плечо мужчины. Убийца продолжал смотреть на него, совершая языком поступательные движения и оставляя на бёдрах новые царапины. - Что ты ожидаешь услышать?! - вскрикнул он. - Просьбу, - ответ, как выстрел в упор. - Я просил тебя остановиться! Но, очевидно, ты хочешь услышать от меня другую просьбу, да? Коллекционер приблизился к нему. - Умоляй выебать тебя так, чтобы колени дрожали и разъезжались ещё долго после этого, - вкрадчиво произнёс он, толкнувшись тазов в его пах, задевая пульсирующий ствол жёсткой кожей ремня. - О боже, нет...не надо, умоляю...я скоро сойду с ума, - лихорадочно зашептал он, вновь застонав. Он надеялся, что, будучи покорной игрушкой, он быстро надоест ему. А не найдя возможности наиграться вдоволь, он придет в ярость и просто засунет ему под ребра нож. - Снимай с меня штаны, - приказал тот. И Аркин снова подчинился. Он дотянулся дрожащими от возбуждения и страха руками до жесткого ремня и расстегнул его. Проделав то же самое с ширинкой, он медленно опустил его штаны вместе с бельём вниз, стараясь не смотреть на него вовсе. Мужчина дёрнул его за волосы, заставив зашипеть от боли, но при этом поднять на него взгляд. - Открывай рот. - Нет! - фыркнул он и укусил мужчину за руку. За что он незамедлительно получил лёгкую пощёчину. Коллекционер чуть наклонил голову брюнета назад, больно нажимая куда-то ниже скул, заставив парня открыть рот, как это делают строптивым лошадям, чтобы надеть узду. Он тут же заполнил его собой, проталкиваясь в самое горло и не позволяя ему отстраниться. Парень вскрикнул, но полноценного крика не получилось из-за инородного предмета во рту, вместо этого вырвался лишь сдавленный приглушенный вопль. На глазах снова выступили слезы, и он почувствовал спазм в горле, отчего мужчина над ним выдохнул, явно ощутив давление на плоть. Поняв, что никуда он от этого не денется, он несмело заскользил губами по стволу. - Молодец, - хмыкнул тот и снова чуть слышно застонал. В какой-то момент парень не рассчитал и немного, но ощутимо прихватил зубами ствол. Помещение огласил стон то ли наслаждения, то ли боли. Невозможно было понять по скупым эмоциям, скрытым под маской. Аркин издал нечленораздельный звук, выпуская ствол. Он обхватил основание рукой, чуть сжимая, а затем провёл головкой по очертанием шрама по щеке. - Доктор Эштон всегда бил меня, когда я был неаккуратен с зубами, - хрипло произнёс он. Пленник даже не задумывался, какую он преследовал цель, произнося эти провокационные речи. Но это явно никак не облегчало его участь. - Бить тебя могу только я, - процедил сквозь зубы он. Мужчина вновь направил головку в рот, начиная двигаться. Аркин пытался попасть в ритм движений, чтобы банально не задохнуться оттого, насколько сильными и грубыми толчками в глотку входил этот поршень. Он схватился за бедро Коллекционера, пытаясь его хоть как-то приостановить, банально сделать вдох. - Бить меня можешь только ты, а вот ебать в глотку кто угодно, да? - усмехнулся он, когда ему на секунду освободили рот. - Его я убил, как паршивую свинью, и так будет с каждым, кто будет иметь на тебя виды, - прорычал он, наклонившись к его лицу и смотря в глаза. После нескольких секунд пытки зрительным контактом, мужчина снова ворвался в него, проникая в самое горло. - Расслабься. Брюнет вскрикнул и сжался, но затем все же попытался расслабиться. Ведь это в данной ситуации было, действительно, единственным выходом. Он постарался расслабить горло и поддаться жестким и грубым толчкам Коллекционера, иногда проводя языком по стволу. Мужчина без опаски имел его грубо, входя до конца, слушая сипение и мычание, и наблюдая, как по подбородку стекает кровавая слюна. Аркин пытался дышать носом, но от быстрых ритмичных толчков это было сделать очень сложно. Недостаток воздуха сжимал грудную клетку, заставляя легкие гореть. Он сжал бледное бедро, чуть приостанавливая такой натиск, и более медленно стал насаживаться на ствол горлом самостоятельно. Коллекционер за волосы жестко оттянул парня от себя, давая ему нормально сделать вдох. - Сам всё сделаешь или тебя натянуть? - Нет...я сам...сам все сделаю, - тяжело дыша, проговорил он, - встань или ляг на кровать, так совсем неудобно. - Мне удобно, - хмыкнул тот, - могу показать, как это делается. - Не надо...я лучше сам, - испуганно произнёс медвежатник, наконец, отдышавшись и вбирая головку в рот, сжимая ее губами и посасывая. - Мне уже недостаточно твоего рта. Поворачивайся! Аркин вздохнул, выполняя очередной приказ сумасшедшего и ложась на живот, внезапно зашипев от соприкосновения потревоженных шрамов на груди с покрывалом. - Всё-таки оставляешь это мне? – с некой издёвкой в голосе спросил он. - Давай уже! Насади меня, как бабочку на английскую булавку, - огрызнулся Аркин и уткнулся лицом в подушку. Мужчина раздвинул ягодицы, вставив в сжавшееся колечко два больших пальца и раскрыв его. Он собрал слюну и выпустил её мерзкой пенистой каплей, которая сползла по стенкам, ещё больше увлажняя их. Пленник издал сдавленный вскрик в подушку, сжимая насилующие пальцы в себе. Расслабиться не получалось. Тело давно отвыкло от такого зверского обращения с собой. Коллекционер приставил ко входу крупную головку, надавив. - Он делал это жестко, не церемонясь, - с усмешкой произнёс Аркин. - Наверняка, он был меньше. Тем более, от резкости никакого удовольствия, - он стал медленно протискиваться в него, натягивая стеночки и доставляя болезненные ощущения. Брюнет снова издал вскрик, почувствовав, как крупная плоть до предела натянула нежные стенки, явно надорвав их. Подобие растяжки и слюна помогали слабо. Он схватился за край покрывала, сжимая его и надеясь, что это может хоть как-нибудь утихомирить боль, выступив в качестве отвлекающей терапии. Коллекционер остановился, давая привыкнуть к себе. Сегодня в его планы не входило разорвать парня, только лишь напомнить, кому он принадлежит. Он навалился на него, проведя руками по груди и сжав соски, языком выводил узоры на пояснице, а потом прикусил горячую влажную кожу, покрытую мурашками. - Зачем ты это делаешь? Почему не разорвёшь? - как-то мучительно простонал парень, ощущая приятные мурашки от жестких прикосновений. - Ты мне ещё нужен, - без каких-либо эмоций произнёс мучитель, проведя одной рукой до паха и сжав его член, от чего смазка начала выделяться интенсивней. О’Брайен снова издал шумный вздох. - Зачем? Оставишь меня для коллекции? Заспиртуешь в аквариуме, как остальных? Посмотри, какой я урод! Вряд ли я смогу украсить твои экспонаты. Коллекционер молчал, отпустив ствол и размазав его же сок по животу, потом вновь прошёлся до многострадальных сосков. Мужчина чувствовал, что жертва постепенно расслабляется, поэтому начал двигаться, натягивая стеночки и чувствуя, что они всё равно надрываются. Медвежатник болезненно постанывал под ним, сжимая покрывало между пальцами. Коллекционер снова пробрался к пульсирующему члену, поставив ладонь перед головкой так, что при каждом движении его член скользил по пальцам. Постепенно степень болезненности ощущений уменьшилась, так как мозг просто устал принимать болевые импульсы в таком количестве. Боль начала блокироваться сама собой. А при трении головки о шершавую ладонь по телу пробегали мурашки, измученные вздохи сменились предвкушающими. Он ничего не мог поделать с тем, что тело помнило все его прикосновения, бесполезная мясная оболочка принимала в этом слетевшем с катушек человеке хозяина и покорилась ему. Когда мучитель почувствовал, что его больше не сжимают, будто в спазме, а стеночки больше не надрываются и не кровоточат, то начал постепенно ускоряться, всё ещё не убирая ладонь как отвлекающий манёвр. Смешанные ощущения стремительно разносились по телу, заставляя испытывать какое-то мазохистское удовольствие. Глупая оболочка вопила и восторженно принимала хозяина. Верно говорят, что нет ужаснее заболевания, чем Стокгольмский синдром, когда ты сам добровольно становишься на колени перед своим палачом и целуешь его ноги. Ты начинаешь видеть божество в самом презренном отбросе мира, благодарить его за жизнь и хлеб насущный. А ради чего? Инстинктивно – ради спасения своей жалкой жизни, а осознанно, потому что ниже падать уже некуда. Теперь вместо жесткого начальника и психопата-убийцы, Аркин видел в нем сильного и властного мужчину, который привык брать все, что хочет. - Сильнее... До слуха мучителя донёсся довольный выдох, и толчки значительно усилились, тут же исчезла ладонь, которая переместилась на ягодицу, сжимая её и немного отодвигая для более глубокого проникновения. Ствол в таком положении заходил глубоко и постоянно натирал набухшую чувствительную железу. С губ слетел восторженный стон на одном из особенно резких движений. Голова шла кругом, перед глазами мир сжался в миниатюрную точку и пошёл цветастыми кругами от жгучей смеси боли и наслаждения. Натертые о покрывало колени горели и разъезжались в разные стороны, а собрать непослушное тело в кучу казалось просто невозможным. Тут сильные руки скользнули по его груди и рывком подняли, заставив принять вертикальное положение и резко сесть на внушительный член. Аркин вскрикнул, распахнув глаза от внезапной смены положения. Он схватился за предплечье мужчины одной рукой, а второй дотронулся до низа живота, чувствуя образовавшийся бугорок, который то исчезал, то появлялся. В этой позе Коллекционер дотягивался до помеченной шеи, вновь кусая её и тяжело дыша. Языком он щекотал мочку уха, свободной рукой скользил по рубцам и надавливал на них. Аркин откинул голову ему на плечо, позволяя делать с собой все, что ему заблагорассудится. Он принял своё поражение, он отдал ему первенство в этой игре. В конце концов, о другом развитии событий не шло и речи. Он бы никогда не смог убить его. Как бы сильно этого ни хотел. Он прокусил его надплечье до крови, чуть слышно постанывая в рану и слизывая кровь, которая уже не казалась столь отвратительной. Мужчина двигался быстро, иногда входя до упора и двигая тазом вперёд-назад, будто пытаясь ещё сильнее растянуть жертву. Аркин стонал, уже не стесняясь, иногда закусывая губу и издавая лишь приглушенный скулёж, ну а потом все равно срывался на громкие стоны, что-то лихорадочно шепча. Коллекционер подхватил его под колени, расставив ноги ещё шире и входя резче. - Сильнее, мать твою! Вот так...ненавижу тебя! - задыхаясь, шептал Аркин, сжимая предплечье мужчины. Мужчина уже просто вдалбливался в податливое тело. Все действия сопровождались звуком шлепков и сиплого дыхания пленника. Внутри него все торжествовало, он получил то, к чему стремился столько лет. Внезапно в воспалённое сознание Аркина пришла сумасшедшая мысль. Он опустил руку вниз, приходясь по собственному бедру, а потом вставил один палец в себя вместе с членом врага. Коллекционер зарычал, ему стало теснее и приятней, одной рукой он сжал основание ствола парня, а второй развернул его лицо к себе, впиваясь в искусанные губы поцелуем. На этот раз Аркин ответил на поцелуй, постанывая ему в губы. Он вынул палец и сжал основание проникающего в него члена. Коллекционер перестал сам входить, а просто начал насаживать парня на себя, поддерживая его под бёдра. Парень слегка повернул голову, прикусывая шею мужчины. Мучитель не стал сопротивляться, подставляясь под укусы и продолжая натягивать брюнета на свой ствол. Через какое-то время, которое прошло для Аркина, как в тумане, он почувствовал, как его затрясло, будто в судорогах. Он сильно сжал в себе член Коллекционера и излился с громким вскриком на покрывало. Рваные движение продолжились, но вскоре его наполнили тёплый семенем и откинули на подушку с тяжёлым, но блаженным выдохом. Брюнет лежал, чувствуя, как легкий ветерок холодит разгоряченную кожу. Мышцы заднего прохода были растянуты и назойливо ныли. Он просто тяжело дышал, уткнувшись влажным от пота и слез лицом в подушку. За окном свистел порывистый ветер и, кажется, начался дождь. Мужчина перевернул его и посмотрел в воспалённые от слез глаза, провёл пальцами по щеке, и что-то промелькнуло в этих черных безднах. Парень смотрел на него безэмоционально, пустыми безжизненными глазами. Дыхание постепенно начала приходить в норму, как вдруг он дёрнулся, услышав, как за окном прогремел гром. Коллекционер прилёг рядом, притягивая его к себе. - Нужно бояться меня, а не грозы. - Я живу в постоянном страхе семь лет...два года из которых я пытался убить тебя... - Убей сейчас. - Поздно. Я больше не в силах. Мне это нужно было тогда, когда я мог бы ещё что-то выжать из себя и сотворить себе некое подобие жизни...а теперь уже ничего не нужно... Мужчина вздохнул, прикоснувшись губами к влажному лбу. - Не нужно этой нежности, - криво усмехнулся он. - Я тебя не спрашивал, что мне делать, - жестко произнес он. - И так было всегда. Что теперь ты сделаешь? Убьешь меня? Отдашь на растерзание своей собачьей своре? Выставишь за порог? - Заткнись, - он положил его руку себе на бок и крепче прижал к себе, закрыв глаза. Аркин решил смириться с тем, что Коллекционер явно не собирался отвечать на его глупые и бессмысленные вопросы, но задевать их не перестал. - Как ты нашёл меня? Он глядел сквозь мрак на мерно вздымающуюся грудь мужчины и прислушивался к его порывистому дыханию. Он молчал, наверное, обдумывал ответ. - Кто ищет, тот найдет. Что-то должно остаться в тайне для возбуждения интереса. Но если ты попробуешь уйти снова, знай, что я всегда узнаю, где ты. Но отнюдь не каждый раз я буду ласков с тобой, как сегодня. Аркин выдохнул, укладывая голову ему на грудь и слыша биение сердца. Проваливаясь в сон, он впервые за много лет смог заснуть без страха и гнетущих мыслей. Возможно, именно здесь его душа и тело смоли обрести покой. Он мирно спал и уже не слышал, как зашуршали завязки кожаной маски, и вещица с глухим звуком приземлилась на стол. Он уже не почувствовал легкого поцелуя в шрамированную щеку и невесомое прикосновение мягкой ткани одеяла, когда он укрыл его. Впервые за, кажется, почти вечность он спал как младенец с улыбкой на лице. 2015 год, Мэриленд, Балтимор. - Аркин! – улыбнулся мужчина, обнимая его и целуя в щеку, - ты чего так рано встал? Мог бы еще лежать целый час! -Мм, не хочу…все равно уже пора вставать и идти варить кофе, - сонно улыбнулся ему в ответ О`Брайен и обнял его со спины за шею. Они стояли на уютном крыльце, украшенном многочисленными цветочными горшками и подвесными клумбами с различными ароматными и яркими цветами. - Я бы мог сварить его сам, - он мягко положил ладонь поверх обнимающих его рук, сцепленных в замок, - кстати, у меня для тебя сюрприз. - Какой? – Аркин прижался к нему щекой, вдыхая терпкий аромат одеколона, - ты сегодня не едешь в чертов институт и остаешься со мной? - Прости, мотылек, но ты же знаешь, что я не могу бросить работу, тем более, что в институте я новый человек, - мужчина чмокнул его в висок и достал из кармана небольшую коробочку. - Что это? – Аркин аккуратно принял коробочку из рук мужчины, поднося ее к уху и слыша слабое шуршание. - Открой. Парень осторожно открыл коробочку, а из нее прямо ему в ладонь выползла красивая яркокрылая бабочка. Она нежно коснулась тонкими изящными ярко-синими крыльями его пальцев. Аркин зачарованно рассматривал прекрасное насекомое с каким-то трепетом, поднеся его ближе к лицу. Еще немного посидев, бабочка расправила крылья и взлетела ввысь, кружа над мужчинами. Аркин почувствовал объятия мужчины и положил голову ему на плечо, наблюдая за полетом прекрасного создания. - Она такая красивая…Обещай, что больше никаких энтомологический коллекций дома! - Хорошо…больше никаких. Только живые бабочки, - прошептал Коллекционер, нежно целуя мужчину.