Падать в бездну...

Четыре года спустя

Таня вздохнула и улыбнулась Бейбарсову, пытаясь показать, что с нею всё в порядке. Тем не менее, муж не собирался ни на шаг от неё отходить, прекрасно зная, чем всё это могло закончиться. Глеб обнял жену за талию и положил вторую руку ей на живот, словно пытаясь как-то защитить и… Укрыть от всего мира. - Ты уверена, что не хочешь зайти к матери? – Леопольд посмотрел на дочь. – Ей ведь плохо, она после операции. - Зато мне замечательно, - девушка вновь бросила спокойный взгляд на мужа, словно пытаясь подсказать, что на самом деле она совершенно не собирается никуда идти. Это же… Это всё так странно. Она, казалось, была переполнена ненавистью, мечтала убить весь мир, но, тем не менее, несмотря на все предсказания врачей, смогла как-то забеременеть. - Чтобы она назвала меня шлюхой и послала куда подальше? – Бейбарсова отрицательно покачала головой. – Я хочу выносить этого ребёнка. - Остался месяц. Леопольд говорил это таким тоном, будто бы родить ребёнка было проще простого, словно ничто не могло помешать ей. - Нет. Не к Софье. - Ты ей хоть внука покажешь? Таня скривилась и отрицательно замотала головой, не собираясь позволять в будущем матери даже подойти к ребёнку. Чтобы отравила? Да кому это надо. Девушка сжала ладонь мужа и спокойно направилась в противоположную сторону от входа в палату матери. Она надеялась на то, что никогда не случится ничего, что заставит её переступить порог этой палаты. Никогда. - Знаешь, я приняла окончательное решение, что больше никогда не стану с нею общаться, - прошептала Таня, уже обращаясь исключительно к мужу. Бейбарсов кивнул. - Не хочешь – никто тебя не заставляет. Автомобиль стоял на стоянке рядом с больницей. Бейбарсов помог жене сесть на переднее сидение авто, а сам занял водительское. - Мы опять будем плестись, как черепахи? Таня внимательно осмотрела автомобильный салон, пытаясь отыскать там что-то для себя интересное, а в конце концов решила сфокусировать внимание на собственных коленях, сложив руки на животе. Глеб улыбнулся. Его жена отказывалась меняться в хорошую сторону, становиться доброй и милой – нет, она вместо этого только демонстрировала свой характер. Но… Но пусть уж так. Глеб сам понятия не имел, как рыжеволосая сумела забеременеть – им уже давно подписали приговор, но, так или иначе, лечение помогло. Восьмой месяц. Ещё тридцать с чем-то дней, и у них наконец-то будет ребёнок – как сказали бы некоторые отцы, много счастья. Визжащий кулёк. Бейбарсов понимал – пусть визжит хоть круглосуточно… Всё равно. Рыжеволосая мирно смотрела куда-то вперёд, ворча о том, что можно ездить и побыстрее. Глеб об этом знал. Жена любила скорость. Но… Пока обойдётся. Он не хотел просто так подвергать её любой опасности – а Таня словно решила поиздеваться над самой собой. А дома шептала, что ей страшно. *** - Может, всё-таки матери покажешь? – Леопольд стоял у дочери за спиной и смотрел на внука. Год. Малышу уже год, но, так или иначе, Таня всё равно не собирается демонстрировать сына той, которая ей всю жизнь переломала. - Если б не мамуля, у меня могло бы быть двое или трое детей. - Не настолько горячо любимых. Таня посмотрела на отца, словно на врага народа, и отрицательно покачала головой. - Только не матери. Действительно, только не матери. Леопольд нахмурился, но просто не мог не согласиться. Его дочь была упрямой девушкой, раз она сумела вот так спокойно дойти до того, что сейчас у неё было, но, так или иначе, она не хотела отступать. Не могла. Не умела. Да и зачем? Какой смысл в том, чтобы отступить в сторону, если на самом деле это самая большая проблема, которая вообще только может оказаться в этом мире? Допустить маму. Ха! Таня не хотела вообще никого никуда допускать, но, тем не менее, вынуждена была позволять отцу приходить. Папа не сделал ничего плохого. Папа смотрел. Папа был посторонним наблюдателем. - Уходи, если не хочешь, чтобы я хоть тебя допускала к собственному внуку. Уходи! Леопольд кивнул. Он понимал, что никакого смысла нет в том, чтобы продолжать настаивать на её выборе. *** А вот Глеб не настаивал. Он вообще редко на чём-либо настаивал, если дело касалось их общего ребёнка – разве что если… Неважно. - Ты как себя чувствуешь? – целуя в макушку жену, а после кивнув сыну, Глеб присел на кресло напротив Татьяны. – В порядке? - Что мне станется. - Твоя мать звонила. - Опять, да, я в курсе, - рыжеволосая усмехнулась. – Я же знаю, что она просто так не позволит мне нормально жить. - Классика. - Ну, да, конечно. Бейбарсов не стал возражать. Складывалось такое впечатление, словно ему на самом деле было всё равно, но… Это не так. Таня вздохнула. Сын не вобрал ни единого качества Софьи – ни внешне, ни внутренне. Собственно говоря, он не был похож и на родную мать. Только на отца. Таню это радовало. Она, глядя на маленькую копию собственного мужа и надеясь на то, что когда-то сможет забеременеть и сама, думала о том, что больше в этом доме никогда не будет упоминаться Софья Гроттер. Жива? И на том спасибо. Софья умирала несколько лет назад, умирала от серьёзной болезни и показывала всем своим видом, что помощь не нужна. Таня только потому и помогла. Иначе она просто не захотела бы ничего сделать, а вот теперь вдруг захотела что-то изменить, словно это могло быть важно. Это и было важно. А остальное… Плевать на мир. Плевать на жизнь. Нет, на жизнь не плевать. На мамину – скорее да. - Мы с ней никогда не помиримся, - улыбнулась Таня. Бейбарсов кивнул. Он учитывал этот фактор. - Да, конечно. Надо б ещё сказать мужу, что она опять беременна…