Жизнь полна неожиданностей, ага?

Твою макаку, а чего у меня ничего не добавляется-то?? Иногда очень хочется зажмуриться крепко-крепко, чтобы потом открыть глаза и понять, что все случившееся за последнее время – какой-то страшный и довольно неприятный сон, который, правда, уже рассеялся, оставив после себя, словно пепел после пожара, мутный осадок на сердце. Кто бы что не говорил о том, как глупо убегать от реальности и всего прочего, но ведь иногда так хочется. Собрать все свои проблемы в большой ящик, захлопнуть его посильнее и задвинуть подальше. Вот и я закрыла глаза и желала заснуть, чтобы проснуться и вновь оказаться рядом с бабушкой и мамой, не видеть больше чужих людей, называющих себя моей семьей... Пустые слова, кажется, щелкни по ним и услышишь глухой отзвук. Н-да, Наталия Батьковна... Бурные у тебя выдались выходные, и к ним, судя по всему, в роли бесплатного приложения обещалось, страшно подумать, еще страшнее сказать, но продолжение. Об этом можно было догадаться, причем, без кофейной гущи, стеклянного шара или суперинтуиции. Впрочем, все выше перечисленное не нужно было и для того, чтобы четко понять, что воспетой в бессмертных – ну, и не очень - произведениях любовью, светлой и чистой, здесь не пахнет. Ни намека... Это же Киреев... - Знаешь, - вдруг до меня донесся голос Пашки, приправленный обычной ехидцой, - меня терзают смутные сомнения, что ты меня совсем не слушаешь. Я вздрогнула, меня будто облили ледяной водой, причем, из здорового такого ведра, если не из двух. Открыла глаза, чтобы понять, что фокус с пробуждением не прошел. Увы и ах, но ничего не исчезло, как и не появилось, а мой затянувшийся кошмарик продолжался. И покамест действующими лицами в нем были мы с Пашкой. Итак, я вынырнула из далеко не безмятежного потока мыслей, вновь оказавшись в салоне машины. Оказывается, она была уже припаркована у торгового комплекса, куда и обещал привести меня мой недоблаговерный и якобы возлюбленный в самом начале нашего пути, после чего я благополучно ушла в мир собственных раздумий, которые, по большему счету, крутились вокруг ситуации с Киреевым. Появилось желание взять в руки волшебный веник и буквально вымести все эти подлые мыслишки, чтобы выкинуть Антона Сергеевича из головы. У меня и так забот хватало. - Точно не слушаешь, - хмыкнул себе под нос Пашка. Он, конечно, был прав, но даже так я не собиралась признавать эту его правоту. Перебьется и перечешется. Короче, переживет. - Ты что? – я заставила себя изобразить подобие искреннего недоумения и самую капельку праведного гнева, на который не имела никакого права. – За кого меня принимаешь? - Тебе правду сказать или солгать? - Лучше промолчи, - в очередной раз слушать, какая же я нерасторопная и легкомысленная клуша, желания не было совершенно, а то, что Пашка так скажет в любом случае, я не сомневалась. Комплиментами он не снабжал даже красотку Ольгу, чего уж говорить обо мне, которой он вечно отвешивал словесные подзатыльники? - Хорошо, тогда промолчу, - кивнул Пашка. - Спасибо, - деловито кивнула я, удивляясь тому, что это как-то не в стиле Пашки: вот так легко соглашаться и, что самое главное, со мной. Может, я все же не до конца проснулась? - На выход, да? – я завозилась с ремнем безопасности. Эта зараза всегда отказывалась меня сначала толком пристегивать, а затем не желала отпускать. Хотя все дело было в моих кривых руках. Интересно, кто кого быстрее изживет? Этот кусок ткани и синтетики меня или все же я лишу Пашкину машину одной из заморочек, прилепленных сюда сохранности пассажира ради? - Наташка, - так и не отстегнувшись, я замерла, хотя Пашка мне того и не велел, однако из его голоса исчезла обычная усмешка, что уже настораживало, - у тебя все нормально? Он мысли читает, или по моему лицу все понял? Конечно, ненормально, но я буду партизанить и никому ничего не скажу. - С чего ты взял? – я честно постаралась улыбнуться, получилось, наверное, совсем не искренне, но на это даже не претендовала. – Лучше всех, как всегда. И будет еще лучше, если я выпутаюсь из этого долбанного ремня. Пашка тяжко, даже обреченно, вздохнул, возвел глаза кверху, а потом подался ко мне. Сразившись с коварным ремнем безопасности, точнее просто что-то где-то нажав, мой якобы принц освободил меня из подлых и цепких объятий неодушевленного и мелкого, но подлого якобы дракона. Какие-то больные ассоциации, но мне, видимо, положено. И увлекшись ими, я не сразу обратила внимание, что Пашка не отстранился и внимательно смотрел на меня. Под пристальным взглядом мне стало совсем уж не по себе, казалось, что Пашка реально сидел и считывал с меня нужную ему информацию: кто, где, когда и что делал. Н-да. Но глаз я принципиально не отвела. Я маленькая, но я бодаюсь. - Больше так не поступай, - вдруг произнес Пашка, тихо и серьезно, а я чуть опосля поняла, что его слова относятся не к моим взаимоотношениям с ремнем, а к недавним событиям. – Не веди себя как маленькая... - Маленькая? – я хотела было возмутиться, искренне считая, что у меня имелось на это все права, в конце концов, но Пашка продолжил: - Помолчи и не перебивай. Я хотел сказать, что ты заставила всех волноваться. Исчезла на два дня. - Мораль читать будешь? – осведомилась я. Честно говоря, близость Пашки несколько напрягала, а потому мне оставалось продолжать язвить и жалить, чтобы хоть как-то разбавить свое волнение, пузырьками газировки бурлящее внутри и щекотавшее нервы. В салоне машины и до того было не холодно, а сейчас стало и вовсе жарко. - Я сказал же: не перебивай, - поморщился Пашка, но все же вернулся на свое место, кажется, осознав, что меня не устраивало. - Ну, раз на то пошло... - бросила я, нахмурившись. – Я не буду оправдываться или извиняться, если ты на это намекаешь. - Я и не требую и даже не намекаю. И даже признаю свою вину. Кажется, моя челюсть упала мне на колени. - Я был не прав, - Пашка не смотрел на меня, наверное, чтобы просто не рассмеяться над выражением моего вытянувшегося лица, а сохранить установленную им же планку серьезности для нашей беседы. Я же реально недоумевала: это не тот человек, который станет раскаиваться, не имея на то веских причин. Если подумать, то Пашка никогда не признавал своей неправоты, особенно, если дело касалось меня. Тут компромиссов не было априори. - Насчет твоей мамы... – я, закусив губу, удивленно воззрилась на Пашку, который смотрел прямо перед собой. Ведь в прошлый раз, когда разговор зашел о моей маме, мы крупно поссорились, и я, психанув для наглядности, ушла из дома, точнее, из дома отца и его новой семьи, частью которой я до сих пор стать не могла. - Я обещаю, что помогу тебе. Только не надо вот так убегать. Дура, ей-богу. Мы действительно волновались, - я подумала, что сейчас Пашка начнет отчитывать меня, где именно я была не права и в чем конкретно провинилась, но он помолчал с минуту, а затем, словно решив для себя что-то, сказал: - И мне жаль, что... то сообщение о твоей маме оказалось ложным. Да, то сообщение... Я думала, что привыкла, но это, наверное, невозможно, потому и сорвалась тогда с места, разругавшись с теми, кто не пожелал меня понять, в частности, обвинив Пашку в черствости, эгоизме и много в чем еще, что характеризовало его как малодушного человека. Короче, как самую настоящую «редиску» без права вырасти во что-то более благородное. И вдруг он мне выдал... Кажется, я реально заснула и проснулась в какой-то параллельной вселенной, где есть свой, совершенно другой Пашка. Или он просто решил почудачить? Правда, ответить что-то колкое в ответ я не могла. Не тот момент, когда нужно выпускать иголки, топать ножками и громко фыркать. Я просто нуждалась хоть в какой поддержке, как механическая игрушка в заводе. Хотя и было странно получить ее от Пашки. - Ладно, поговорили, и хватит, - Пашка засуетился, правда, на меня так и не взглянул. – Нам пора, а то ничего не успеем до вечера. А я, вываливаясь из машины на улицу, пыталась вспомнить, что именно мне обещали на этот вечер.