Жизнь полна неожиданностей, ага?

Не бечено... ___________ - Чего-чего? – переспросила Ольга, хлопая глазами. Ни дать ни взять, кукла. Красивая, но с невероятным запасом вредности. - Да, он мой учитель по русскому и литературе, - нарочито громко выдала я, косясь на Пашку. Ни один мускул на его лице не дрогнул. На месте недоблаговерного я хотя бы сделала вид, что удивилась, а не сидела бы вылепленным из пластика манекеном без намека на эмоции. Пашка определенно юлил, но смысла в его действиях я найти не могла. - О! – только и вытянула тетя Лида, всплеснув руками. – Как, оказывается, тесен мир. Знала, что ты преподаешь, но не думала, что Наточка – твоя ученица. Остальные заинтересованно воззрились в нашу сторону. Кроме Пашки, разумеется, тот уже совсем вжился в роль манекена. Правда, при упоминании о преподавании я не могла не заметить, как поморщилась Евгения Павловна, будто услышала крайне неприятное известие из разряда «К нам едет ревизор…». - Да, мир невероятно тесен, - усмехнулся Антон Сергеевич, глядя на мою скромную отчего-то вновь зардевшуюся персону. Он будто одним только взглядом вопрошал, что еще я готова здесь рассказать. – Я тоже никак не ожидал встретить на Вашем празднике свою ученицу. - Что же оба молчали? – вставил пять копеек мой отец, а Людмила вопросительно, наверное, солидарности ради, округлила глаза с неизменной улыбкой на лице. - Мы все-таки не в школе, - улыбнулся Киреев. Его слова заставили меня поморщиться. Тогда мы тоже были не в школе… - Пусть даже ты перестал быть у нас частым гостем, но странно, что вы раньше не пересеклись, - улыбнулась тетя Лида, чем заставила меня задуматься о собственной беспечности и о том, как мне везло до последнего момента. - Действительно, странно, - хмыкнул Киреев. Я уставилась на него с немым, но весьма каверзным вопросом: «Ой, ли?». Чем дольше я здесь находилась, тем больше мне казалось, что знаю меньше присутствующих, а некоторые личности и вовсе держат меня за дурочку. Значит, Киреев был вхож в дом Пашкиных родителей. Значит, они точно должны были знать друг друга. Значит… - И ты чего молчала? – вопросила Оля, улыбаясь и разом перекрывая поток моих забурливших, как пузырьки в газировке, мыслей. Удивительно, что вопрос не был адресован Кирееву в очередной попытке разговорить Антона Сергеевича. Кстати, что он там говорил насчет умницы и красавицы меня? Теперь мне тем более оно не простится… - А ты спрашивала? – в тон ей поинтересовалась я, видимо, несколько перегнув палку, ибо Пашка пнул меня под столом. Ну, уж, извините. Я и так чувствовала, будто оседлала парочку ежей, а тут еще Ольга со своими шпильками… - Значит, ты учитель? – рассмеялась Ольга, тут же меняя собеседника. – Может, мне к тебе по имени-отчеству обращаться? - Как хочешь, - Киреев равнодушно пожал плечами, будто речь не о нем, а о каком-то другом Антоне Сергеевиче. - А я вот считаю, - неожиданно громко и четко чеканя каждое слово, произнесла Евгения Павловна, - что Антону пора заканчивать со всей этой учительской коловертью. Оп-па, я даже не ожидала от этой хрупкой женщины подобной твердости в словах. И, видимо, профессиональная деятельность племяша ее не особо устраивала. - Он заслуживает, куда большего, нежели стези обычного преподавателя… - не без трагического пафоса произнесла она, нервно крутя браслет часов на запястье. - Тетя, - мягко, без всякого намека на злость произнес Антон Сергеевич, глядя на родственницу, - не начинай… Он произнес фразу так, как будто разговаривал с душевнобольным человеком, чтобы не вызвать агрессивный отклик. - Но… - Тетя, не здесь, - Антон Сергеевич только улыбнулся, но на месте Евгении Павловны я бы прикусила язык и замолчала. Киреев умел без лишней грубости и без приказного тона заставлять людей подчиняться, не споря и не упираясь. Не сомневаюсь, что больше никто из присутствующих тему неправильно выбранной профессии не затронет. Нет, еще некогда от Вячеслава Георгиевича я слышала, что его приятель – едва ли не гений, рожденный с серебряной ложкой во рту, которую он отчего-то сам оттуда и вытащил, что послужило тому причиной я, разумеется, не знала. Может, потому Евгения Павловна так бесилась? Переживала за племянника, который губит свою жизнь и все такое? - И как наша Наташа? – прощебетала Ольга, улыбаясь, а мне отчего-то подумалось, что стандартная для русского застолья селедка под шубой потрясающе бы смотрелась на ее лице, придав ему оригинальности, как минимум. И не суть важно, хотела ли Ольга сменить неприятную тему, или же пожелала меня задеть. - Замечательно. Кажется, я уже говорил… - вновь без особого восторга выдал Антон Сергеевич, словно разговор велся на весьма скучную, вгоняющую его в сон тему. Ага, а никто не забыл сказать, что сегодня утром влепил мне «пару»? Я открыла было рот, чтобы снова попытаться вставить свои пять копеек в разговор, но опять получила предупреждающий тычок от бдящего Пашки. Наверняка, он не знал, что именно я хочу сказать, просто понимал, что очередную глупость. А, может, мне вообще при всех вопросить таки, как Киреев себя чувствует после нашего совместно проведенного вечера? Отца и его женщин вопрос моего местонахождения в то время очень даже волновал. И… Хотя, кого я обманываю?.. - Ладно! – дядя Саша нетерпеливо встал, держа в руке бокал. - Хватит лишних разговоров за столом. Вернемся к тому, с чего начали! Трудно было с ним не согласиться. Когда отзвучал первый тост и прилагающиеся к нему поздравления, собравшиеся налегли на еду, успевая еще и что-то обсуждать. Обычное застолье, чего уж там. Тетя Лида несмотря на статус обеспеченной домохозяйки, что обычно соответствовал занятию «ничегонеделанью», готовить любила и у нее получалось отменно. Это всегда подтверждали ее гости, которые точно не лукавили. Мне же кусок в горло не лез. Что странным вовсе не являлось. Каким-то невероятным образом в одном помещении собрались персоны, от присутствия которых у меня напрочь отшибало аппетит. Киреев не проявлял ко мне какого-либо повышенного интереса, что, впрочем, не могло не радовать. Пашка рядом тщательно и, что самое главное, молча пережевывал всевозможные салаты, а я скромно попивала свой компот, ожидая какой-нибудь очередной подлянки от мироздания, например, в лице Ольги. Если подумать, но среди собравшихся мне ближе всего были Пашка и тетя Лида. С отцом у нас давно не существовало взаимопонимания, оно испарилось розовым туманом, когда родитель бросил семью ради себя любимого, а потом превратилось в необходимость существовать друг с другом. Людмила же соблюдала холодный нейтралитет в отношениях мужа и его дочери, то есть меня. Пусть она никогда в открытую не показывала своей нелюбви ко мне, но иногда не нужно видеть, просто кожей чувствуешь чужую неприязнь. Понимаешь, что она есть, однако, хорошо скрывается за дежурными улыбками и ничего не значащими, пустыми фразами. С Пашкой было проще, в конце концов, ничто так не объединяет людей, как общая тайна. Правда, с Киреевым, как с исключением из общих правил, сей номер не проходил. С ним вообще все было сложнее и запутаннее. Я не могла понять, что именно чувствовала к этому человеку. Будто разные по гамме чувства сплелись в странный пестрый клубок, из которого уже невозможно было вытянуть отдельные нити. О симпатии речь не шла. Ненависть была бы слишком громким словом, впрочем, как и страх... Все, что случилось за последние дни, казалось то ли сном, то ли игрой, правила к которой придумывали без моего ведома, но участвовать в которой меня таки принудили. А что еще, если не игра? Не мог Киреев быть серьезен: чересчур много дам всякого пошиба и размера вешались на него даже в школе, чтобы он вдруг обратил свое королевское внимание на такую неброскую меня, о чем Антон Сергеевич сам, кстати, не раз заявлял. Наверняка ведь захотел на деле продемонстрировать то, чем мыл мне уши несколько месяцев к ряду. Решил защитить друга от угрозы, выбрав весьма специфический, но подходящий ему и якобы действенный, точно испробованный ранее метод. Благородная ведь цель уберечь друга от ошибки? Но, на мой взгляд, чести Антону Сергеевичу это не делало. Ведь сама угроза была надуманной и несуществующей. За кого Киреев, собственно, меня принимал? Какой он после этого педагог? Впрочем, ему наверняка по барабану, какой… Мне бы, наверное, следовало избегать встреч с Киреевым настолько, насколько оно представлялось вообще возможным. В частности сказаться больной, пусть даже воспалением хитрости; чертовски уставшей или просто желавшей побыть в другой компании, но моя гордость заставляла сидеть прямо перед носом Киреева и потягивать компот, раз еда в рот не лезла. Мол, плевать с высокой колокольни я хотела на произошедшее, происходящее и все то, что еще произойдет. Мол, оно меня не волнует, не колышит и вообще я о том забыла. Пока я чувствовала себя не в своей тарелке, ковыряясь в невеселых мыслях, Ольга не тушевалась: не в ее принципах было краснеть и стесняться, потому она пошла в наступление. Но Киреев оказался довольно стойкой крепостью. Хотя я даже обрадовалась, когда заметила попытки Ольги пофлиртовать с Антоном Сергеевичем. Может, он возьмет и забудет о моем существовании? Уложив на обе лопатки и надавив на шею своей гордости, я была готова признать, что сводная сестра куда красивее, умнее и вообще лучше во всех отношениях никакой меня. А в своем бежевом платье, которое носило звание «счастливого» Оля была просто неотразима. Она была чуть постарше меня, но выглядела куда эффектнее, умела себя преподносить в лучшем свете, а потому не считала меня себе равной. Впрочем, так оно и было, здесь я даже не спорила. Однако Киреев сначала дежурно улыбался, а затем, ему, видимо, надоели попытки Оли с ним позаигрывать, и он сделал морду, как говорится, кирпичом, односложно отвечая на сыпавшиеся на него вопросы. Всем своим видом Киреев напоминал дикобраза: вел себя вполне пристойно, но мне казалось, что стоит Ольге переступить определенную черту его терпения, как Антон Сергеевич ткнет ее своей условной дикобразовой иглой. Но я уже говорила, что Ольга не из пугливых? Она продолжала шутить и смеяться над своими же шутками. Кажется, ей вообще не нужен был собеседник, чтобы показать себя. Я вдруг поняла, что мой стакан, компот из которого так старательно и долго цедила, опустел. Пашка сей момент также не проворонил, а потому с готовностью ужаленного пчелой кавалера стакан наполнил. Все тем же компотом. Я выдавила из себя кривую улыбку. Пашка осклабился в ответ. Нет, у нас ведь точно полное взаимопонимание, пусть и показное. Разумеется, кое-кто не мог не заметить нашей игры и обозначить ее для остальных: - Знаете, - Ольга поднесла к губам бокал с вином, - вы выглядите прямо как парочка. - А мы, собственно, и есть парочка, - осторожно напомнила я, внутренне подготавливаясь к очередной порции ментальных ударов. Девушка улыбнулась, но мне от ее улыбки прелестницы стало совсем не по себе: - Еще скажи, что вы обязательно поженитесь, - с отчетливым сарказмом произнесла Ольга, чтобы ее слышали все взрослые, которые и так настроили уши на нашу частоту, раз разговоры с их стороны несколько поутихли. Ну, разумеется. Мы не можем обойти эту тему, раз самих нас некогда унизили отказом… Я прекрасно знала, какими правдами и неправдами Ольга добивалась внимания Пашки, а потому не стоило быть гением, что бы понять, как Ольгу задел его выбор в виде меня. Разумеется, на поверхности находился ответ, с кого спрос и кто должен ответить за эту несправедливость вселенского масштаба. Потому Оля не могла не задеть меня тем, что наши с Пашкой отношения, которые для всех, в том числе и для нее, казались правдивыми, пусть и весьма специфическими, в результате лопнут как мыльный пузырь, оставшись в воспоминаниях отголосками первой, но, увы, недолгой любви. Что-то вроде, не стоит тебе, Наташенька, радоваться. - А я реально собираюсь на ней жениться, - вдруг выдал Пашка без намека на иронию. Ольга подавилась вином, а я – компотом. ________ Здесь, как обычно, прошу прощения за расплющенный сюжет и прочие недостатки. Всегда кажется, что можешь лучше, а получается как всегда=).