Учитель химии

Мое тело пронзили тысячи льдинок. Оно меня не слушалось! Шерлок словно рысь в прыжке, замер в неестественной стойке и сверлил взглядом подающего надежды математика. ― Ты ненормальный! Что ты здесь делаешь? Убирайся прочь! ― Шерлок соскочил с кровати, набросив халат и, небрежно запахнувшись, накинул на меня плед. ― Ну, Шерлок, я думал ты меня всегда рад видеть? ― гримасничал этот непрошенный гость. ― Я пришел засвидетельствовать тебе свое почтение в выигранном тобой споре. ― О каком споре ты все время щебечешь? ― Оу, как же, о нашем с тобой споре о бедном Джоне Уотсоне, ― почти прокричал он, делая особые акценты и вытягивая нарочито губы на букве «О», ― извините, Мистер Игрушка, ― повернувшись в мою сторону, почти шепотом сказали смоляные глаза откуда-то исподлобья, ― не успел представиться, Джим Мориарти, давний друг предмета вашей бесконечной преданности. Мы тут с Шерли поспорили, как быстро он сможет тебя заполучить. Я ему дал три дня, а он обещал за один. И он-таки оказался прав! Я лежал, будто накрытый гранитной плитой. Словно, умер. Я был унижен, раздавлен, превращен в ничто. Я сделал над собой последнее возможное усилие, встал и, скорее подсознательно, чем отдавая отчет в своих действиях, начал одеваться. Я уже не слышал, о чем говорила эта мерзкая парочка, хотел одного ― задушить, убить, растоптать этого морального урода... О Шерлоке мне не хотелось думать вообще! Я словно в густом тумане проследовал через всю комнату, еле волоча за собой ногу, ничего не осознавая. Я хотел забыть все как ночной кошмар. Я не помню, как я поймал кэб и назвал адрес Гарри. Только она меня могла понять сейчас и укрыть своей заботой от всех! Я хотел умереть. Хотел вернуться в окрестности Кандагара и излить свою кровь в землю, которая не предаст и примет меня навсегда... *** А в это время на Бейкер-стрит творилось что-то невообразимое. Шерлок, судорожно сжимая кулаки, раздираемый противоречиями, как поступить. ― Что опять придумал твой больной мозг, Джим? ― Мой настолько же болен, насколько и твой, мой друг, или ты уже уподобился этим заурядным людишкам?! ― засунув руки в карманы брюк и чинно вышагивая по комнате, ответил Мориарти. ― И собрался разводить сопливые сантименты с этим докторишкой? Я не мог этого допустить. Я, и только я имею право на подобное! Не зря же я придумывал все эти изощренные головоломки, чтоб тебя развлечь, чтоб в твой мозг никак не смогли закрасться иные мысли, чем мысли обо мне. И, догадавшись о твоих намерениях относительного Уотсона, я пришел в ярость ― уж извини, я не привык, чтоб обо мне забывали. Убить его было б слишком просто, вот я и решил выдумать спор, чтоб растоптать его и опорочить тебя в его глазах, мой дорогой. Я только выждал подходящий момент, и вот нам с тобой снова нескучно. ― Что ты натворил... ― Шерлок опустился на край кровати и закрыл лицо руками. ― Ну, пора и честь знать, по сему видно, что чаю ты мне не предложишь. Это только начало, Шерлок. Если не будет по-моему, я тебе сердце выжгу и прах развею по Темзе. Мориарти, легко насвистывая тему из Партиты № 1 И.С. Баха, безнаказанно удалился. Шерлок хотел бежать, бежать к Джону и все объяснить. Но как? Он не захочет слушать, да и сестра не пустит его даже на порог... Конечно ― сестра! Это же очевидно ― куда после такого мог пойти Джон, тем более нога начинала о себе напоминать. Шерлок прокручивал все возможные варианты и исходы их встречи. *** Гарриет, без лишних расспросов уложила меня на диван и заварила чай с ромашкой. Мне хотелось забыться, она, чувствуя мою раздавленность, предложила мне виски, и я не отказался. Глотнув его, даже не почувствовал обжигающее пламя во рту. Я лежал, уставившись в потолок, и жалел о том, что у меня не было пистолета с собой в тот момент. Неужели Шерлок мог так со мной поступить? Почему бы и нет, ведь я для него всегда был лишь игрушкой. Игрушкой, которую всегда можно выбросить или обменяться. Да, у меня бывали трудные дни, которые приносили с собой незабываемый опыт, как и этот день ― он научил меня многому, укоренив во мне еще сильнее, имеющиеся трудности с доверием. Веки стали тяжелыми. Я провалился в забытье.