Часть 1
11 июня 2014 г. в 18:31
— Матвей, пойми, мне нужен кто-то, кто сможет удовлетворять все мои запросы, ты это сделать не в состоянии, — произнесла Карина, глядя на меня глазами побитой собаки.
— А как же любовь? — с сарказмом поинтересовался я, стараясь не показать, насколько меня задели ее слова.
— Помнишь высказывание: с милым рай и в шалаше, если милый атташе? — вместо ответа спросила она, я только кивнул и, развернувшись, ушел прочь.
Сейчас, сидя на паре, я вспоминал этот диалог трехмесячной давности, но мне до сих пор было плохо, больно и обидно, что девушка оказалась меркантильной особой, променяв свои чувства ко мне — а они были, я это видел и чувствовал — на денежный мешок. Ну и фиг с ней. Пусть как хочет.
Только самое обидное было в другом. Через несколько недель после того, как меня бросили, на мою почту пришло сообщение из компании, где я с таким трудом договорился о практике. Прочитав его, схватился за голову и сидел так, раскачиваясь на стуле и не понимая, что за несправедливость. Дело в том, что в практике мне отказали, причем даже не приведя причины. Еще бы, кто я такой, чтобы передо мной отчитываться? Правильно, никто, и звать меня никак. Так зачем передо мной оправдываться?
Пришлось начинать подыскивать себе другое место. Только проблема оказалась в том, что меня, как заколдованного, везде опрокидывали. Практика приближалась, а что делать, куда податься на нее, я так и не нашел.
— Данильченко, ты где витаешь все время? Я тебе что, ворона по сто раз гавкать? — рявкнул у меня над ухом наш преподаватель экономики, от чего я вздрогнул, машинально ответив:
— Вороны каркают, гавкают собаки, — кажется, это было явно лишним. Преподаватель-то явно считал себя Петросяном, а я не оценил шутки, за что увидел полные ярости глаза, поджатые губы и услышал рык:
— Вон! Я посмотрю, как ты экзамен мне сдашь!
Пришлось собирать свои вещи и мотать отсюда, только чертыхаясь про себя, за что же Фортуна мне в который раз показывает свой зад. Чем я так провинился перед ней? Медленно выйдя из здания универа, эта пара должна была быть последней, побрел на остановку, все еще размышляя о той заднице, в которой я оказался.
Стою у остановки, ожидаю свой автобус, волнуясь о том, что с моим везением в последнее время он или сломается по дороге, или придет битком набитый. И тут подъезжает Гелендваген, а там сидит парень в солидном костюме. Я только завистливо вздохнул, ведь наверняка ненамного старше меня, а вот ему точно не надо мыкаться в поисках места для практики, чтобы было за что хотя бы оплачивать квартиру, которую подарили родители, разменяв свою трешку.
А юноша между тем спрашивает у меня, как доехать до улицы Приборостроительной, 21. Мне повезло хоть в этом, я как раз-таки недалеко от этого дома живу. Я ему все объяснил, но он, на миг задумавшись, нахмурился, а потом предложил:
— Поехали со мной, покажешь.
У меня даже мысли не возникло отказаться, более того, с удовольствием примостился на кожаное сиденье. Подъезжая к дому, я заметил, как моя бывшая девушка гуляет со своим парнем. Внутри все перевернулось от обиды. Естественно, хотелось в этот момент выглядеть очень серьезным и важным.
— Знакомая? — поинтересовался парень, я кивнул, не знаю зачем, рассказал ему, что она меня бросила из-за того, что я не денежный мешок.
Ответить юноша не успел, так как я вышел из машины, чтобы больше не напрягать человека своим нытьем. Ему ведь явно не интересны мои проблемы. Карина, заметив меня, хотя скорее машину, на которой я приехал, тут же подошла ко мне и стала расспрашивать, откуда и как так я оказался в салоне автомобиля. Мне стало до того неприятно. Ведь в обычном бы случае, встретив, даже не подошла бы, а тут...
А парень на Гелендвагене ещё было не отъехал от нас, и в этот момент он смекнул, что нужно подыграть, ну и говорит мне:
— Шеф, Вас ждать или Вы сами потом поедете по делам? — ключи мне кидает, вот в этот момент я конкретно растерялся... Но постарался сдержать охватившие эмоции: радость, злорадство, благодарность к этому незнакомому парню, который вот так запросто пришел на помощь.
Карина, сначала в непонятках переводила взгляд с меня на улыбающегося юношу, тут же всплеснула руками и в слезах убежала от нас прочь. Вот странная она. Заметив убегающую прочь девушку, ее парень за ней кинулся, а я стою офигевший, ну и юноша бьется в истерике. Их лица нужно было видеть.
— Спасибо вам большое, — улыбнувшись во все тридцать два, от души поблагодарил я.
— Не за что, — махнул рукой юноша, ловя обратно ключи, которые я ему бросил. — Тебя как зовут-то?
— Матвей, — по инерции ответил я, только потом сообразив, что это знакомство вроде как и необязательно.
— О, а меня Мирон, — рассмеялся тот. — Слушай, а выручишь меня?
— Как? — эта просьба меня насторожила. «Вот и придется расплачиваться за ту помощь, что он мне оказал», — с тоской подумал я, ожидая самого худшего.
— Можешь отдать этот подарок девушке, Катерине, из сто двадцатой квартиры, а заодно и ее брату? — попросил Мирон, я согласно кивнул.
— А почему сам не хочешь? — на всякий случай поинтересовался я, чтобы знать, чего ожидать. И как-то само собой мы перешли на «ты».
— Это прощальные подарки, — пожал плечами Мирон, одна моя бровь взлетела вверх. — А что это такое, должен сам понимать.
— Хм, истерики, от которых начинает выворачивать наизнанку и появляется стойкое желание придушить? — с улыбкой уточнил я, тот, рассмеявшись, кивнул. — А почему двоим?
— Ну, ты же большой мальчик, должен и сам все понимать, — не переставая улыбаться, еще и подмигнув при этом, ответил парень.
— Ладно, я пошел, — решил ретироваться я. Естественно, я все понял. Гомофобом я не был, но и отношений с парнями никогда не имел, да и желания такого не возникало как-то.
Забежав в подъезд, глянул в окно, стоит ли еще Мирон или уже уехал, он стоял, облокотившись о капот автомобиля и, задумавшись о чем-то, курил. Значит, решил дождаться. Почему-то меня эта мысль обрадовала, и я вприпрыжку, перескакивая через две ступеньки, помчался на четвертый этаж.
На звонок открыла весьма эффектная блондинка с пухлыми губами, накрашенными ярко-красной помадой, и с длинными белыми волосами, осиной талией и грудью размера четвертого, не меньше.
— Вам чего? — жуя жвачку, от чего меня аж передернуло, настолько мерзко это смотрелось, поинтересовалась она.
— Вот, это вам с братом, от Мирона подарки прилетели с пожеланием счастливо оставаться, — ответил я, на ходу придумав, как ее побольней ужалить.
Несмотря на то, что девица была и правда красива, но ее манеры вызывали отвращение, хотелось ужалить побольнее за тупизну, за пренебрежение, которым она окинула меня с головы до ног, что стало неприятно. Видимо, толк в вещах она знала, потому сразу посчитала, на какую сумму тянет мой наряд. Я даже, казалось, видел в ее глазах, как крутится счетчик-калькулятор.
— Что-о-о-о?! — когда до нее дошла суть сказанного мной, она взревела белугой, едва не набросившись на меня.
— Все, детка, гуляй вальсом, — оскалился я, разворачиваясь. И тут заметил еще одного молчаливого свидетеля нашей такой продуктивной и интеллектуальной беседы.
Юноша — вылитая копия сестры, только надменности и презрительности в нем было в разы больше. Он молча отодвинул сестру в сторону, когда понял, что я его заметил, и, смерив меня с головы до ног, едва не сплюнув при этом, нагло поинтересовался:
— Мирон решил заняться благотворительностью? На бомжей перешел? — мне захотелось его придушить, но я сдержался, ухмыльнулся только.
— Ну, не всем же насасывать на хорошие шмотки, кто-то должен и трудиться не покладая рук, минуя сие неблаговидное занятие, — отчеканил я, гордо вскинув голову и разворачиваясь к ступенькам. — Но вы не переживайте, найдете еще того, кто позарится на ваши дырки. Чао! — я даже махнул на прощание и помчался вниз, пока эти двое в ступоре застыли в дверях.
Когда я довольный выскочил на улицу, Мирон все еще стоял там. Глянул на меня, его бровь приподнялась.
— Ты чего такой довольный, будто миллион долларов выиграл? — с усмешкой поинтересовался он. — Неужто стрелку с Барби забил, в качестве компенсации, так сказать?
— Ты чего, издеваешься? — я даже шарахнулся от него. — Какая стрелка, меня от ее жвачки едва не вывернуло, а ты про стрелку.
— Ха, я поставил условие, что никаких жвачек со мной, такого позорища мне не надо было, — вот теперь он откровенно веселился, и я вместе с ним.
Но наше веселье долго не продлилось, у него зазвонил телефон. Глянув на дисплей, он прижал трубку к уху, сам перегнулся через окно, залезая в бардачок и доставая ручку, которую протянул мне, одними губами прошептав:
— Пиши телефон, — и протянул мне блокнот.
— Чей? — не понял я, тот на меня посмотрел, как на дебила, которым я как раз себя чувствовал.
— Свой, конечно, мой я и так знаю, — снова одними губами прошептал он, что-то отвечая в трубку, причем я даже вздрогнул, насколько грубо звучал его голос.
Пока писал свой телефон, машинально прислушивался к беседе, из которой я понял, что в его компании проштрафился экономист, и его с треском выгнали, но теперь была проблема найти толкового в сжатые сроки, так как отчеты никто не отменял.
— Совсем распустились, — отключившись, зарычал Мирон.
Я даже слова вставить не сумел, так как сзади меня хлопнули по плечу, и друг, который учился со мной в одной группе, протянул конспект.
— Держи, за ночь перепишешь все, наш «Петросян» после твоего ухода рвал и метал, грозя всеми карами небесными, что завалит тебя на экзамене, да еще и распылялся по поводу практики. Ты ведь так и не нашел место? — я отрицательно мотнул головой, немного расстроившись. И, правда, ведь завалит. — Ладно, я побежал, а то у меня свиданка, — хлопнув меня по плечу, успокаивая, друг сбежал, а я задумался.
— Ты учишься? — поинтересовался Мирон, врываясь в мои мысли, я машинально кивнул. — На кого?
— Экономист, — ответил я ему, задумавшись, как же мне за три дня, как раз до следующей пары, найти место для дипломной практики.
— Так ты же просто находка! — тут же воскликнул Мирон. — Садись, поехали.
— Куда? — вскинул я голову, пристально, но ничего не понимая, поинтересовался я.
— Как куда? Ко мне в офис, будем тебя оформлять, как молодого специалиста, — ответил он, а я готов был его придушить от радости.
— Но я еще учусь, — начал было я, но меня перебили:
— До конца учебы остался месяц, так? — я кивнул. — Значит, этот месяц будешь работать неполный день, а потом...
— А мне это засчитают как практику? А то, что я без стажа? А против никто не будет? — я так волновался, что засыпал вопросами невпопад.
— Все тебе засчитают, против точно никто не будет, — хохотнул он. — А стаж... Все с чего-то начинают.
Меня охватила такая безудержная радость, я никак не мог поверить в то, что госпожа Фортуна решила повернуть ко мне свой лик. Я готов был исполнить танец победителя прямо в автомобиле Мирона. Моя голова крутилась на сто восемьдесят градусов, я пытался рассмотреть, куда мы едем. На миг мелькнула мысль, что доверчивость еще никого до добра не доводила. Вот какого, спрашивается, я сел в машину к незнакомому человеку? Хотя, зачем ему я, если так разобраться?
Я скосил взгляд на водителя, он сидел довольный, как кот, объевшийся сметаны, и едва только не облизывался. Хм, нашел чему радоваться, он же даже не знает моих возможностей. И тут я задумался, мне на миг стало страшно, я испугался того, что не справлюсь, подведу, и парню придется за меня краснеть перед начальством.
Страх усилился, когда мы подъехали к семиэтажному зданию, сделанному из зеркального стекла. У меня даже дыхание перехватило. Это же самая престижная компания в нашем городе. Сейчас меня погонят отсюда метлой и будут правы.
Впервые мне стало страшно и стыдно за свой внешний вид. Особенно, когда посмотрел в окно остановившегося автомобиля и заметил бегущего к нам парня-охранника. Одни его туфли стоили столько, сколько весь мой гардероб. Я тут же залился краской.
— Пойдем оформляться, — посмотрев на меня и не сообразив причины моего смущения, произнес Мирон, меня хватило только на то, чтобы кивнуть и сконфуженно выползти из его автомобиля.
— Мирон Мирославович, там вас ожидает Геннадий Константинович, — произнес четко юноша, как по-военному прямо.
— Хорошо, спасибо, Святослав, — кивнул головой Мирон и показал мне на вход, куда мы и отправились.
Я шел на подгибающихся ногах, решая, какую же должность занимает мой случайный знакомый. Хотя мне это было не принципиально, но волновало другое: минуту славы, то есть позора, я уже получил, на меня все смотрели с недоумением, на лицах некоторых, пусть их и было всего пару человек, откровенное презрение. Мне захотелось тут же развернуться и сбежать, чтобы не видеть этих взглядов. Но я упорно продолжал идти за Мироном, стараясь больше не смотреть по сторонам.
Размашистым шагом Мирон двинулся к лестнице, на ходу кивая всем, а я, как собачка, следовал за ним. Мы подошли к лифтам, один из них стоял открытый. Войдя внутрь, Мирон мельком глянул, зашел ли я, после чего нажал кнопку седьмого этажа. Лифт домчал быстро. Я даже вдох сделать не успел, а двери уже распахнулись. Передо мной предстал коридор с ковровой дорожкой, с цветами в кадках. Все было чисто, едва ли не вылизано. Я только поразился такому.
Подойдя к одному из кабинетов, мой спутник распахнул дверь и сделал приглашающий жест рукой, пропуская меня внутрь. Вздохнув, как перед прыжком, втянув голову в плечи, предчувствуя гневный окрик, в любую минуту ожидая, что меня сейчас выпрут отсюда, я постарался взять себя в руки, вошел и мой взгляд уперся в улыбающуюся женщину, лет сорока. Она с интересом разглядывала меня, потом обратилась к спутнику:
— Мирон Мирославович, как я поняла, это наш новый экономист? — даже от ее голоса меня тут же отпустило напряжение, и я уже по-другому посмотрел на нее, расслабился и уже смелее шагнул вперед.
— Да, Елизавета Андреевна, вы правильно поняли, — улыбнулся Мирон. — Вы пока оформляйте его, а я к финансовому, надо узнать, чего за срочность.
— Хорошо, Мирон Мирославович, — кивнула женщина, потом обратилась ко мне: — Да ты присаживайся, в ногах правды нет.
— А? Ага, — я подошел к ее столу и сел на стул, только на самый краешек, сложив руки на коленях, чем вызвал добродушный смех женщины.
— Я что, такая страшная? Что тебя так натянуло, как струну? Расслабься и скажи мне свои данные, — не переставая улыбаться, произнесла она.
Я выдал нужную информацию и, пока она записывала все, огляделся. Кабинет был небольшим, в нем находились три стола, два из которых в данный момент пустовали. Но, судя по еще дымящимся чашкам с кофе, именно его запах витал в кабинете, я понял, что их обладатели вот-вот вернутся. И оказался прав. Через несколько минут дверь распахнулась и в нее вошли парень и девушка. Бросив на меня мимолетный взгляд, они подошли к своим столам и взяли чашки.
Из их разговора я смог уловить, что шеф сейчас кому-то устраивает разбор полетов, что на ушах стоит весь фин отдел. Мне стало не по себе. А вдруг этот самый шеф сейчас костерит Мирона за то, что он притащил меня, без стажа, без навыков, и вообще, без роду, без племени?
— Людочка, отведи Матвея к Евгению Поликарповичу, — попросила женщина щебечущую девушку. Та ни слова не сказала против, только улыбнулась и кивнула согласно головой.
— Пойдем, покажу, где ты будешь работать, — весело произнесла она, и мы отправились на шестой этаж в самый конец коридора. Открыв последнюю дверь, Людочка заглянула внутрь и только потом, широко распахнув дверь, кивнула мне входить, а сама в это время обратилась к мужчине в очках, который сидел, уткнувшись в экран монитора, то и дело снимая очки и потирая глаза: — Евгений Поликарпович, вот, вам помощника нашли, — потом с участием в голосе поинтересовалась: — Вы в глаза сегодня капали?
— Ох! Забыл совсем, — всплеснул руками мужчина, а потом посмотрел на меня. Несколько секунд длилось рассматривание, а потом Евгений Поликарпович удовлетворенно кивнул, показывая на рядом стоящий стул. — Присаживайся, буду показывать тебе фронт работ.
Следующих несколько часов, что оставались до конца рабочего дня, я внимал своему, так называемому учителю. Все оказалось не так страшно, как я нарисовал это в своей фантазии. С несколькими заданиями, которые дал мне Евгений Поликарпович, я справился довольно легко. Люблю цифры, это моя стихия. Недаром многие часто говорят, что у меня в голове встроенный калькулятор стоит. В одном месте даже чисто интуитивно нашел ошибку. Пересчитав, наставник сначала удивленно посмотрел на меня, потом довольно кивнул и исправил ошибку.
До конца дня Мирона я больше не видел, а спрашивать о нем посчитал глупым. Потому, когда все стали расходиться, я тоже отправился домой. Но на выходе меня остановил охранник, вручил пропуск и договор на практику. Вот черт, а я-то про него уже и забыл. Интересно, кого мне стоит поблагодарить за такое беспокойство? Завтра постараюсь узнать, сегодня уже все разошлись.
Дома я переписал конспект, что вручил мне друг, и со спокойной душой, довольный тем, как все обернулось, лег спать.
Пару дней я вливался в коллектив, знакомился со всеми, изучал то, чем мне придется заниматься. Благо в эти дни пар было мало, потому в офисе я был уже в два часа дня. За это время ни разу не удалось пересечься с Мироном, а очень хотелось узнать, не он ли получил тогда нагоняй, а заодно поблагодарить за то, что он мне помог, как раз в нужный момент оказавшись рядом.
Скованности я больше не чувствовал, по поводу своего внешнего вида не переживал. С теми двумя, которые в первый день наградили меня ненавистью, я больше не пересекался, что порадовало.
А когда на паре по экономике я предоставил преподу и конспект, и договор о практике... его глаза надо было видеть. Я даже побоялся, что его нервный тик хватит. Да, ни для кого не секрет, что именно в эту компанию хотел устроиться племянник нашего «Петросяна», но ему дали от ворот поворот. И сейчас, глядя на бланк, где было вписано мое имя, ему только и оставалось скрипеть зубами и фальшиво улыбаться.
На пятый день, когда я уже вполне себе освоился с работой, закончив один из отчетов, Евгений Поликарпович предложил:
— Матвей, отнеси электронный ключ с флэшкой нашему шефу, он сегодня сам поедет по делам, как раз и отвезет, а то что-то я себя неважно чувствую, — я сделал все, как он мне сказал.
— Евгений Поликарпович, может, дома отлежались бы? — глядя на испарину на лбу своего уже напарника, его воспалившиеся глаза, участливо поинтересовался у него. — И кстати, а где кабинет шефа?
— На седьмом этаже, вторая дверь, — ответил на вторую часть вопроса, напарник. — А болеть мне некогда. Вот когда напишешь свой диплом, перейдешь на полный рабочий день, тогда и возьму пару дней отдыха. Парень ты толковый, справишься, — улыбнулся мне мужчина и махнул рукой. — Иди уже, шеф ждать не любит.
— Ага, — усмехнулся я и отправился, куда послали.
Колени немного дрожали, было страшно предстать пред грозные очи этого самого шефа, который, по словам Людочки, любит устраивать разносы. Но пойти было больше некому, пришлось затолкать свой страх поглубже и отнести нужную вещь.
Найдя нужный кабинет, постучал, не дождавшись ответа, просунул голову в дверь. За столом секретаря никого не было. Я вошел в приемную и застыл, не зная, что делать. Ломиться сразу к шефу или все-таки подождать секретаря? Когда минут через пять никто не появился, я вздохнул, пожелал сам себе удачи и постучал в кабинет директора. За дверью раздался недовольный возглас:
— Да входите уже быстрее!
Ну, раз быстрее... Я распахнул дверь и только собрался извиниться за беспокойство, как увидел Мирона, сидящего за столом и что-то строчащего в компе.
— А? Э? Привет... то есть, здрасте... — начал мямлить я, не имея возможности понять, как себя вести в данной ситуации.
Для меня оказалось новостью, что мой недавний знакомый незнакомец, ведь по сути, я его и не знаю толком, только имя, оказался тем самым шефом.
— Привет-привет, проходи, садись, — глядя на мое замешательство, усмехнулся Мирон. — Ключ принес? — я кивнул и протянул ему флэшку.
— Да, вот. Я пойду? — тут же подскакивая со стула, на край которого едва успел примоститься, поинтересовался у парня.
— Подожди минуту, — попросил он. — Я сейчас закончу. Хочу тебя снова попросить об услуге, — он мельком глянул на меня и улыбнулся.
Я снова кивнул. Эх, китайские болванчики отдыхают. Пока Мирон был занят, я стал его рассматривать, уже интуитивно догадавшись, что за услуга. Наверняка опять кому-то от ворот поворот устроит. И что они все в нем находят? Если снять с него все эти дорогущие шмотки, будет же обычный, ничем не примечательный парень лет двадцати пяти, с черными волосами, уложенными в стильную прическу, серо-синими глазами с короткими ресницами, тонкими дугами бровей, тонкими губами, заостренными скулами, правда, с хорошо развитой мускулатурой, но не качок.
Хм, с чего это я о снятии вещей вдруг подумал? Хотел сказать, что если его переодеть в более дешевый прикид. Тогда он бы точно не выделялся из толпы, а соответственно, не пришлось бы стольких посылать. Эх, вот ему Карина наверняка бы не отказала. И тут, словно знак свыше, раздалась трель телефона. Глянув на дисплей, я чуть не расхохотался.
— Н-да, хорошие люди так быстро не появляются, — пробубнил себе под нос и вопросительно глянул на Мирона. — Я выйду на секунду?
— Можешь здесь разговаривать, — махнул он рукой, снова уткнувшись в монитор.
Я нажал кнопку принятия вызова, где моя бывшая девушка, забыв даже поздороваться, сразу же объявила, что нам необходимо встретиться, она осознала свою ошибку и готова снова начать встречаться.
От такой новости я едва воздухом не поперхнулся. В любой другой ситуации я бы порадовался, а тут, вспомнив из-за чего она сменила гнев на милость, нахмурился и четко произнес:
— Карина, я, конечно, ценю твой порыв, но не хотела бы ты поинтересоваться и моим мнением на свое решение? — в трубке послышалось пыхтение.
— Матвей? У тебя разве может быть другое мнение? — наивно поинтересовалась она, у меня глаза округлились.
— Как это ни странно, но да, — холодно ответил я. — Кому как не тебе прекрасно известно, что я не вхожу в одну дверь дважды, которую к тому же захлопнули у меня перед носом однажды. Так что... Свободного тебе плавания, дорогая.
Не став слушать ее начинающуюся истерику, отключился. И тут услышал хлопки. Глянув на Мирона, который сидел довольный как слон и хлопал в ладоши, я опустил голову. Для меня самого оказалось неожиданностью, что я смог это сделать, смог не прогнуться перед обстоятельствами и дать отпор бывшей девушке.
Сейчас, прислушавшись к себе, я понял, что по прошествии такого времени больше не чувствую к этой девушке той теплоты и нежности, которая была раньше. Более того, я даже не хочу больше видеть ее рядом с собой.
— Вот это правильно, так с ними и надо, — покивав головой и откинувшись на спинку кресла, довольно изрек Мирон. — Ты делаешь успехи. Это дело надо отметить, — хлопнул он по столу ладонями.
— Какое дело? Зачем его отмечать? Я не пью, — попытался откреститься я от всего этого. Мне было не по себе от такого предложения. Хотя бы из-за того, что он мой шеф, а это мне казалось неприемлемым, я не хотел слухов. Чураюсь их, а то, что они пойдут, я нисколько не сомневался.
— Ну-ну, хватит вести себя, как девственница после семи абортов, — нахмурился Мирон. — Что тебя смущает?
— Социальное неравенство, — выпалил я. — И слухов я не хочу, — последнюю фразу произнес чуть тише, опустив голову.
— Забей на то, и на другое, это же глупость несусветная, — возмутился Мирон, вставая из-за стола. — Идем, заберешь свои вещи, поедем со мной.
— У меня еще много дел, — попытался предпринять я еще одну попытку отмазаться, но шеф зыркнул так, что мне стало не по себе, пришлось снова кивнуть.
Забрав свои вещи, попрощавшись с напарником, я вышел вслед за Мироном на стоянку, где около входа стоял уже знакомый автомобиль. А чуть поодаль заметил... Карину? Ей-то что тут понадобилось? Ее заметил и мой спутник. Меня только поразило, что он смог ее запомнить с первого раза.
Не успел я открыть дверь, как парень, опередив меня, сам распахнул ее передо мной, от чего я тут же покраснел. Тоже мне девушку нашел. Но тем не менее, постаравшись сделать важный вид, уселся в салон. Мирон, упав на водительское сиденье, сразу же обернулся ко мне, пригнулся, я от этого действия вжался в кресло, когда он оказался практически на мне, даже забыл как дышать. Чего это он делать собрался? Так и хотелось зажмурить глаза.
— Вот и все, — раздался над ухом довольный возглас шефа, когда он меня... пристегнул. Я чуть не расхохотался от своей паранойи, с трудом сдержался. — Теперь можем ехать.
Проезжая мимо Карины, я только мельком бросил на нее взгляд. Она стояла с видом побитой собаки, с огромным сожалением глядя на нас. Задрав нос повыше, я отвернулся от нее. А Мирон, чтобы добить девушку окончательно, поинтересовался, когда мы поравнялись с ней:
— Шеф, вас сначала к невесте? Потом в ресторан? — в открытое настежь окно она хорошо услышала этот вопрос. Вспыхнув, развернулась и бросилась бежать.
— Вот зачем ты девушку до истерики довел? — с шутливым укором поинтересовался я, тот хмыкнул.
— Я довел? Что ты? — у него появился такой взгляд, словно я обвинил его по меньшей мере в расчлененке. — Да как я мог? Это она сама.
— Ну да-ну да, — охотно согласился я. — Сама себя довела, заистерила и убежала. Ну чего, бывает и такое, — с умным видом изрек я.
После чего мы оба рассмеялись. Напряжение спало. Сейчас, в салоне автомобиля, я чувствовал себя спокойнее, нежели в офисе, где каждый твой шаг находится под прицелом сотни глаз.
Пока ехали, Мирон делился впечатлением, что он думает о таких вот меркантильных Каринах, Барби и прочих личностях. Как только он затронул тему парней, я попросил не говорить об этом. Как-то мне было не по себе от этой темы. Я, честно говоря, даже не мог себе представить, как можно западать на парней, у них нет четвертого размера груди, нет мягких округлостей, за которые можно подержаться. И вообще, я ничего не понимал и говорить об этом не хотел.
Тот легко согласился, бросив на меня странный взгляд, на который я не обратил внимания, как оказалось позже, очень зря.
— Видимо, она дошла до ручки, раз решилась даже притащиться сюда, — произнес я себе под нос, вспоминая внешний вид бывшей девушки. Она была неухоженная и какая-то взъерошенная, что меня удивило, так как я никогда ее такой не видел.
— Забудь о ней, — отрезал Мирон. — Видать, девице деньги очень срочно нужны, вот и решила тебя назад вернуть.
— Но ведь у меня их нет, — удивился я.
— Но она-то считает, что есть, — усмехнулся парень, а потом вдруг поинтересовался: — А ты вообще знаешь, откуда взялось выражение: «Дойти до ручки»? — я отрицательно мотнул головой. — Когда-то на Руси пекли бублики с ручкой. Те, кто были побогаче, съедали сам бублик, а ручки отдавали бедным, вот отсюда и выражение.
Я поразился осведомленности шефа, особенно после того, как он стал рассказывать еще много интересных фактов, но больше всего поразила информация о таком, казалось бы, безобидном жесте, как «окей». Как оказалось, в некоторых странах это является оскорблением, так как ноль символизирует ничтожество. Никогда не задумывался об этом. Потому мне было интересно слушать парня.
Когда мы подъехали к одноподъездной высотке и остановились, я все еще сидел прифигевший. Но тут Мирон протянул мне сверток, назвал номер квартиры и попросил отнести цветочку презент. Когда я поинтересовался именем особы, он только хмыкнул.
— Просто спроси цветочка, — не стал называть имени он, а мне ничего не оставалось, как выйти из машины и направиться к дому.
Стоило мне войти, как меня остановил окрик консъержки:
— Молодой человек, вы к кому?
— К цветочку, — ответил я, направляясь к лестнице.
— Хм, странно, все такию холеные ходють, а этот явно не егоный котин... когнет... тьфу, не егоный тип, — услышал я бубнеж старухи, но не стал обращать на него внимания.
Поднявшись на нужный этаж, позвонил в дверь. Сначала никто не открывал, я уже собрался развернуться, как дверь резко распахнулась, передо мной оказался щуплый паренек, с мокрыми волосами и с полотенцем на бедрах.
— Вы кто? — быстро окинув меня с головы до ног, спокойно осведомился юноша.
— Мне нужен цветочек, — вместо ответа, озвучил я.
— Это я цветочек. Чего надо? — его тон сменился на недовольный. Я во все глаза рассматривал парня, так как даже представить его не мог с такой ориентацией. Вроде ж нормальный парень. — Мне долго ждать? — вывел меня из раздумья его уже порядком недовольный голос.
— А, вот, это тебе просили передать, — протянул я сверток, заметив, как скривилось его лицо в гримасе боли. Глаза его увлажнились.
— Мирон, да? — я кивнул, и тут, с ужасом отшатнувшись, впервые увидел истерику и слезы парня. Он зарыдал так, что мне стало не по себе, начал заламывать руки, причитая, какой он бедный и несчастный.
Я больше не смог этого вынести. Быстро развернувшись, едва ли не кубарем скатился с лестницы и выскочил из подъезда словно за мной гналась тысяча чертей. С разбега запрыгнув в машину, я перевел дух.
— Что случилось? — стараясь сдержать рвущийся наружу смех, поинтересовался Мирон.
— Ты знал, да? Это же истеричка, а не пацан. Он же хуже бабы, — отрывочные возмущенные фразы так и рвались из меня.
— Знал, — согласился Мирон. — Если бы пошел я, было бы во много раз хуже.
— Я даже боюсь представить, что может быть хуже, — содрогнулся я, потом добавил: — А ты все равно гад.
— Я и не отрицаю этого, — легко согласился спутник, глядя на часы. — Ну что? Едем отмечать удачное избавление, как твое, так и мое, от назойливых поклонниц-поклонников?
— Мой ответ, как я понимаю, и не требуется? — усмехнулся я.
— Бинго! — щелкнул пальцами шеф. — Молодец, отлично понимаешь.
— А другую компанию выбрать не мог? С меня неважный отмечальщик, — предпринял я еще одну попытку отмазаться.
— Ничего, научим, не хочешь — заставим. И вообще, может, я тебя соблазнить пытаюсь? — я чуть воздухом не подавился, мои глаза едва из орбит не вылезли.
— Ты чего, с дуба рухнул? Не надо меня соблазнять, — я снова, как при пристегивании, вжался в кресло, с опаской поглядывая на шефа и пытаясь понять, все ли у него в порядке с головой.
— Надо, Матвей, надо, — наставительно произнес парень, у меня внутри все похолодело. — Ты не волнуйся, тебе понравится. Первый раз, правда, всегда больно, но я буду нежным и ласковым.
— Э? Куда я попал? В какой дурдом? — под нос себе пробормотал я, вот сейчас мне стало реально страшно.
— Не парься, тебе понравится, увидишь, — уверенно произнес Мирон, а мне захотелось выскочить из машины на полном ходу, я даже стал искать способы бегства. — Расслабься, — расхохотался парень, — я никого не насилую. Все по взаимному согласию.
— Я его никогда не дам, — уверенно заявил я, чем вызвал хитрый взгляд шофера.
— Никогда не говори «никогда», как правило, происходит наоборот, и это отрицание наступает слишком быстро, — серьезным тоном заметил парень, замолчав до самого кафе, около которого мы и остановились.
Выходил я с опаской. Все время искоса поглядывал на Мирона. Мне казалось, что у меня начинается паранойя. Но вместе с тем в голову лезли неприятные мысли: а если он меня сейчас напоит и полезет целоваться? Хорошо если только целоваться, а ведь может и чего похлеще. От таких мыслей даже голова разболелась. И вот зачем он вообще поднял эту тему?
Только через час, опрокинув в себя пару рюмок водки, которую заказал Мирон, я смог немного расслабиться. В груди разливалось тепло. Мир стал окрашиваться радужными красками, в теле словно появилась невесомость. Мне захотелось танцевать. О чем я и уведомил моего спутника.
— Да не вопрос, — улыбнулся он. — Пойдем танцевать.
На танцполе мы отжигали так, что многие даже расступились. У меня напрочь сорвало тормоза. Ведь недаром я редко пью, зная свою ужасную особенность, сразу становлюсь развязным, хамоватым, дерзким. Мне тогда море по колено.
Танцуя, я даже не обращал внимания, что по моему телу шарят чужие руки. Мои глаза были полуприкрыты, и я представлял рядом с собой девушку-брюнетку — терпеть не могу блондинок — которая таким образом пытается меня соблазнить.
Когда в руку танцующего меня вставили бокал, я его опрокинул в себя залпом и продолжил двигаться. А после все, как отрезало. Память выдавала только кусками. Мы, потанцевав, вернулись за столик, вели разговоры на интеллектуальные темы. Ага, как выпью, сразу таким умным становлюсь, что мама не горюй. Еще помню, что мы обсуждали мой диплом, хотя как и что мы там обсуждали, хоть убейте, не вспомню.
А потом мне стало плохо. Последнее, что запомнил, это как я стою скрючившись над унитазом, а Мирон влажным платком обтирает мне лицо. И все, дальше полный провал. Как покидали кафе, уже не помню.
Проснувшись утром, едва разлепил глаза. В голове словно набат звучал. Перевернувшись на другой бок, почувствовал какое-то движение рядом. Меня будто молнией пронзило. Забыв про головную боль, резко вскочил и едва не сошел с ума. Рядом со мной лежал полностью обнаженный Мирон, сладко посапывая. Быстро оглядев себя, заметил удручающую картину: одежды на мне не было, абсолютно. Меня охватила паника. Что в таких случаях делать, я не знал, потому тихонько стал сползать с кровати. Перед глазами мелькали черные круги, голова раскалывалась, страх затопил внутренности. Состояние было такое, словно меня пропустили через мясорубку.
Когда я с огромным трудом дополз до края, то едва не вскрикнул, когда меня схватили за ногу и потянули обратно, при этом начиная гладить мою задницу. Я стал вырываться, брыкаться. Мирон распахнул глаза и сонным голосом прохрипел:
— Ты чего? — потом стал оглядываться по сторонам, разглядывать меня так, будто впервые видел, мне даже стало не по себе. А когда его глаза загорелись похотливым блеском, я, воспользовавшись моментом, когда он отвлекся, резко перекатился и спрыгнул с кровати.
От такой прыти в голове взорвалось, искры посыпались с глаз. Мне даже пришлось облокотиться о спинку кровати, пока все мельтешение не уляжется. А когда открыл глаза, Мирон даже с места не сдвинулся, разлегшись во всей своей красе, еще и с гордо стоящим членом. Я попятился назад. Краем глаза увидев свои вещи, со спринтерской скоростью натянул все на себя и бросился бежать.
Только на улице, попав под ливень, смог немного прийти в себя. И тут меня накрыло. Как теперь в глаза смотреть шефу? Что вчера было, что мы оказались в одной кровати с ним, да еще и обнаженные? Чего это он сегодня был такой довольный? Было ли у нас что-нибудь? Как теперь все узнать?
Схватившись за голову, не обращая внимания на дождь, я думал, как найти ответы на вопросы. Только чем больше думал, тем хуже мне становилось. Благо сегодня выходной, можно пойти домой и выспаться, а уже на свежую и здоровую голову все обдумать.
Постояв немного под каплями дождя, которые, казалось, смывали все дурные мысли с тела, я, промокший насквозь, отправился домой пешком. Мне повезло, что идти оказалось всего квартала три.
Через полчаса я уже был дома. Сняв мокрую одежду прямо в прихожей, добрел до ванной, где стал под душ и включил теплую воду, чтобы немного согреться. Меня колотил озноб. Отходняк во всей красе. Здравствуйте, приплыли. И зачем я только пил? А ведь так хорошо все начиналось, я пообещал себе, что не стану нажираться. Ага, куда там!
Согреться мне так и не удалось, потому, выйдя из ванной, слегка обтерся полотенцем и пошлепал в кровать, где укутался одеялом, как в кокон, и благополучно уснул.
А разбудил меня звонок в дверь. Разлепив глаза, как был в одеяле, так как меня продолжало трясти не по-детски, поплелся открывать. На пороге стоял Мирон, весь красный от гнева или беспокойства — не разобрал.
— Ты чего трубку не берешь? Я чуть с ума не сошел от беспокойства. Убежал, не попрощавшись, даже кофе не вы... Эй! Что это с тобой? — он шагнул внутрь квартиры, заметив, что от его громкого голоса, который ударил по барабанным перепонкам, я скривился. — Ты заболел?
Подойдя вплотную ко мне, он положил руку на мой лоб. А мне стало так хорошо, его прохладная рука оказалась такой оживляющей мое больное восприятие, что, с трудом выпутав одну свою конечность, положил ладонь на его сверху и прижался сильнее. Но долго прохладной она не осталась, сразу же нагревшись. Пришлось с сожалением отстраниться и потопать в кровать.
— Еперный театр! — воскликнул Мирон. — Да ты горишь весь. Лекарства есть?
— Не знаю, в кухне аптечка, посмотри там, — заваливаясь на мягкую поверхность и снова кутаясь, как в кокон, произнес я.
— Ничего у тебя здесь нет, — раздался возмущенный голос с кухни, потом я услышал как звякнули ключи и раздался хлопок двери.
Пожав плечами, все равно не понял, что это сейчас было, да и думалка отказывалась работать, я снова стал уплывать в какое-то мутное марево, находясь между сном и явью. В какой-то момент мне показалось, что меня распутывают, но пошевелиться или возмутиться не было ни сил, ни желания. Потом почувствовал на теле что-то влажное и холодное. Я скривился, интуитивно пытаясь увернуться, но меня прижали к кровати, не давая пошевелиться. Потом был болезненный укол, какие-то голоса, смысла которых разобрать не мог. Потом снова отключка.
В редкие моменты просветления разума, чувствовал горячее тело, которое прижималось ко мне. И я интуитивно тянулся к нему, так как мне становилось легче, озноб немного успокаивался. Мне казалось, что меня гладят по волосам, от чего я на некоторое время смог забыться сном, не вздрагивая как от толчков.
Сколько такое продолжалось, сказать сложно. Но в какой-то момент я проснулся отдохнувшим и посвежевшим, но прижимающимся к кому-то рядом со мной. И так не хотелось отстраняться, мне было так уютно и тепло. Только рассмотрев, к кому я прижимался, стало немного не по себе, но того ужаса изначального уже не было. Более того, я был безмерно благодарен Мирону, так как именно он оказался тем, кто, как я помнил отрывками, обтирал меня, ухаживал за мной и согревал своим телом.
— Как ты себя чувствуешь? — будто почувствовав, что я проснулся, спросил парень.
— Отлично, — бодро отчеканил я. — Спасибо тебе большое. А сколько я так валялся? — на всякий случай решил уточнить я, чтобы знать, не пропустил ли чего.
— Четыре дня, — ответил Мирон и зевнул, а я даже подхватился от такой новости.
— Сколько? Мне же в универ надо было, там первая дипломная... — начал было я, заметавшись по кровати, но Мирон притянул меня к себе, оборвав:
— Не суетись, я уже пообщался с твоим куратором, показал ему первую часть диплома, он остался доволен, теперь дело за малым: дописать остальные части, — произнес парень.
— А где ты первую часть нашел? — удивился я.
— В твоем ноуте. Извини, но пришлось туда залезть, — ответил тот.
Больше мы не разговаривали. Меня переполняла благодарность к этому человеку. Мало того, что он, как я чувствовал, находился все время рядом, так еще и с куратором разобрался, а им оказался пресловутый «Петросян», который грозился меня завалить.
Следующие несколько недель Мирон помогал мне с дипломом. Я и учился, и работал, и писал. Про еду, если бы не он, поселившийся у меня, я бы вообще забыл. Несколько раз мне в голову закрадывалась мысль: зачем он это вообще делает, но ответа я боялся, потому предпочел не спрашивать.
Время до сдачи диплома пролетело, как один миг. Я настолько привык к присутствию Мирона в ближайшем доступе, что если он исчезал хоть на несколько часов, у меня начиналась ломка. Он стал для меня как наркотик. Мне не хватало его веселых подколов, его умных фраз, шуток и просто заботы. Видимо, меня недолюбили родители, что я потянулся к первому, кто оказался таким заботливым. Может, я и совершил ошибку, так привязавшись к человеку, но разбираться с этим решил позже.
За все это время он ни разу не предпринял попытки соблазнить меня, поцеловать или обнять. И за это тоже я был благодарен, так как этого я не хотел, мне нужен был именно он рядом без всех этих телячьих нежностей. Да, были моменты, когда я видел, насколько сложно ему сдерживаться, переживал перепады его настроения, но ко всему относился без обид, если на него нападала агрессия.
Мы часто спорили по любому поводу, а потом бурно обсуждали или передачу, или фильм. Каждый день с работы мы ехали ко мне. Это стало уже вроде как негласным соглашением. Легкий перекус, а потом написание диплома. Помощник из Мирона получился просто неоценимый. Мы как раз закончили в срок, и я вздохнул свободнее.
Сдача прошла отлично. Сам не ожидал. Потом вручение диплома и выпускной. Закончив учебу, я вздохнул свободнее. Мирону надо было уехать на несколько дней в командировку, а я решил удариться в работу. Евгений Поликарпович оказался мной доволен и с чистой совестью отправился на несколько дней на выходные, ему совсем худо с глазами стало. И я остался один. Но ко мне часто забегала Людочка — общительная и веселая девушка — помогала по мере сил и возможностей.
А накануне приезда Мирона мне в дверь позвонили. Не ожидая сюрпризов, открыл, там стоял смутно знакомый парень, который разглядывал меня с легким презрением. Отодвинув меня в сторону, он, не церемонясь, вошел в квартиру, огляделся, скривился, потом еще раз демонстративно окинул меня взглядом:
— Что ж он тебя не приодел-то? — с сарказмом поинтересовался пришедший. — Или еще не заработал на приличный прикид? Видать, плохо отрабатываешь? — во мне стала закипать злость. Я всячески пытался сдержаться.
— Вам лучше сообщить цель своего прихода и убраться восвояси. Оскорблять меня в своей же квартире я не позволю, — отчеканил я холодно.
— Так это не оскорбление, а констатация факта, — пожал он плечами. — Ладно, дело в следующем... — замолчав на пару секунд, этот тип задумался, а потом продолжил: — Судя по всему, наш Мирон уже выиграл пари, — он снова пристально всмотрелся в мое лицо, сам себе кивнул и собрался уходить.
— Какое пари? — понимая, что именно этого вопроса от меня и ждут, я готов был откусить себе язык, при этом стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Обычное пари, — равнодушно заметил тот. — Неужели ты думаешь, что к тебе случайно подкатили в тот день? Глупо так думать. Мирон поспорил со своим любовником, что сможет влюбить в себя даже самого натурального натурала, вот они и выбрали тебя, а ты, наивный, так легко повелся. Да весь офис делал ставки, что больше месяца ты не выдержишь и сдашься. Уверен, сейчас Мирон со своим уже отмечают победу и наверняка он явится завтра на работу на новенькой машине.
Высказав все это, он развернулся и ушел, захлопнув за собой дверь, а я сполз по стене, обхватив голову руками.
— Но ведь я не влюблен в него, — попытался оправдать свои чувства я. — Просто привязался к человеку. Ведь если бы был влюблен, мне бы хотелось ласки, объятий, поцелуев, в конце концов. А мне этого ничего не нужно было, только его присутствие рядом, его общение, его... Да пошло оно все! — воскликнул я, резко поднимаясь и следуя на кухню, чтобы попить кофе.
Ночь я почти не спал, меня преследовали кошмары. А утром, приехав на работу, заметил выходящего из... нового автомобиля Мирона. В салоне с ним сидел еще один парень, который улыбался во все тридцать два. Оба выглядели удовлетворенными и веселыми. Проходя мимо шефа, я сухо поздоровался:
— Здравствуйте, Мирон Мирославович, — и пошел дальше, не дожидаясь ответа. В груди бурлил гнев, разочарование на самого себя, за то, что оказался наивным идиотом.
— Здравствуйте... Стой, Матвей, ты куда? — быстро отреагировал Мирон, быстрым шагом подходя ко мне. — Что случилось?
— Что вы, Мирон Мирославович, абсолютно ничего. Поздравляю с выигрышем, — я почувствовал, как стало жечь глаза, потому, извинившись и сказав, что у меня сегодня много работы, постарался быстрее скрыться. Не хватало еще разреветься, как девке.
Препятствовать мне никто не стал, и я без труда добрался до своего кабинета, где сразу же углубился в работу, чтобы не осталось времени думать об этом идиотском споре. Даже на обед не ходил. За это время переделал, наверное, все, что было намечено дня на три. А как только пробило пять, быстро собрал вещи, опрометью бросился из кабинета и из офиса, но домой не пошел, отправился бродить по городу. Забрел в парк, сел на скамейку и стал наблюдать за парочками, прогуливающимися по аллее.
— На них наверняка никто не спорит, — произнес я себе под нос, с легкой завистью наблюдая эмоции радости и счастья, которыми светились лица влюбленных.
В парке я просидел до того момента, как не начало темнеть. Когда на небе появилась первая звезда, почувствовал голод. Я ведь за день так ничего и не съел. Просто был так расстроен, что кусок в горло не лез. Сейчас же, переосмыслив все, понял, насколько пагубна бывает доверчивость и чем она чревата. Отказаться от общения с Мироном стало сродни тому, чтобы бросить употреблять наркотики. И я твердо решил попытаться это сделать. Да, трудно, да, сложно, но возможно.
Приняв такое решение, я встал со скамейки и медленно побрел домой. Там, сразу пройдя на кухню, пошарил в холодильнике, нашел яйца, сыр, макароны. Быстро сварганив себе ужин, поел. Телефон, как сотовый, так и домашний я отключил, хотя и сомневался, что меня кто-то станет домогаться. Не того полета я птица, чтобы из-за меня еще и нервы рвать.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. На работу я старался приезжать пораньше хотя бы на полчаса, чтобы не пересекаться с шефом, а убегал, как только часы били пять. На обед не ходил. Мне с каждым днем становилось все хуже. Начиналась ломка. Если бы мне раньше сказали о таком явлении, в жизни бы не поверил, что такое возможно, а поди ж ты, теперь и мне пришлось с этим столкнуться.
Когда вернулся с выходных мой напарник, отдохнувший, посвежевший, он только руками всплеснул:
— Матвей, ты что, ночевал тут? Мне и работы не оставил, — в шутку погрозил он мне пальцем, а потом поинтересовался: — У тебя произошло что-то? Ты ж вообще иссинел весь, в гроб и то краше кладут.
— Да нет, нормально все, это последствия дипломного волнения, — попытался отшутиться я, но тот только удрученно покачал головой. Спрашивать ничего больше не стал.
За день я выслушал несколько смешных нелепых случаев, которые произошли с мужчиной, пока он отдыхал. К нам забегала Людочка, едва ли не насильно влив в нас по чашке кофе с вкусными пирожками, которые сама же и пекла. А потом меня вызвал шеф. Меня немного перетрясло. Но ослушаться фактически приказа, я не смог, потому, набравшись смелости, отправился к нему в кабинет, как на эшафот, что для меня было недалеко от истины. Войдя внутрь, заметил, что шеф осунулся, глаза его были красные, воспаленные, как от недосыпания. Наверняка кто-то ему спать не дает, подумал я, и тут же получил ощутимый укол в душе.
— Вызывали, Мирон Мирославович? — не глядя на него, а рассматривая кабинет, осведомился я.
— Сядь и рассказывай, — жестко приказал он.
— Что именно? Отчеты сделал, все кассовые книги заполнил, ордера подшил, а еще и... — начал перечислять я объем выполненных работ, но тут удар кулаком по столу заставил подпрыгнуть на месте и едва не свалиться со стула, на краю которого я сидел.
— Не валяй дурака! — рыкнул Мирон. Таким я его никогда не видел. Он был в ярости, в бешенстве. — Что произошло? Ты от меня шугаешься, как черт от ладана. И я хочу знать почему.
— А самому так сложно догадаться? — начал закипать и я. — Неужели ты не думал, что все тайное становится явным, и о твоем споре на меня станет известно? — последнюю фразу кричал уже я, перегнувшись через стол. — Вот только рано тебе машину вручили, ты ведь меня так и не трахнул, это ведь было обязательным условием. Не так ли?! — меня несло, я даже не заметил того, как изменилось лицо Мирона. — Погорячился твой любовник, досрочно вручив тебе приз, ведь условия... — договорить мне не дали.
Схватив за ворот перегнувшегося меня, Мирон подтянул к себе так, что я, ойкнув, проехался по столу, снося на пол все, что на нем находилось: бланки, ручки, подставки, кипу бумаг — после чего резко впился в мои губы своими. Я даже охнуть не успел.
Собравшись возмутиться, только хуже сделал, он ворвался своим языком мне в рот, я пытался вытолкнуть его, устроив борьбу. Я даже не понял, как оказался на его коленях, все еще отталкивая шефа. Когда он меня отпустил, я высказал ему все, что о нем думаю, а в ответ получил... заразительный смех.
— Не понял, — вытаращился я на него. — Я похож на клоуна? Ты чего ржешь?
— От твоего идиотизма, — не унимаясь, уткнувшись мне в изгиб шеи, пробормотал сдавленно Мирон. — Как тебе такая чушь в голову пришла? Точнее, не тебе. Как ты мог вообще поверить в такое?
— Ну, — отчего-то смутился я. — Он был очень убедителен.
— Он — это кто? — поднял голову Мирон, теперь пристально глядя на меня, от чего я смутился.
Губы все еще продолжало жечь. Я не мог разобраться в своих ощущениях, но смятение точно присутствовало. Если быть до конца откровенным, то хотелось рукавом рубашки стереть этот поцелуй с губ. Мне было не по себе от того, что меня целовал парень. Кайфа я точно не почувствовал.
— Откуда ж я знаю, — пожал я плечами, соскакивая с колен шефа, некомфортно мне на них, после чего рассказал, как и что было в тот вечер, не забыв при этом описать парня, который меня посетил с этой новостью.
— Месть — удел слабых, — произнес себе под нос Мирон. — А это ничтожество даже не оригинален оказался.
Пока он, казалось, разговаривал сам с собой, я стоял тихо, как мышь, стараясь не отсвечивать. И дернулся, когда он резко задал вопрос:
— Матвей, а твои-то мозги где были? — я вздернул бровь, не совсем понимая, причем тут мои мозги. — Ты-то как мог поверить в такое?
— Вот как-то так... — развел я руки в стороны, не найдя, что ему ответить.
— Ладно, с этим разберемся, — усмехнулся шеф. — Иди, работай. А вечером дождись меня, хорошо? — на это я только согласно кивнул и вышел.
С этого дня все обиды ушли, так как я почувствовал себя ослом, повевшимся на чужие слова. Этой темы мы больше не касались. Наша дружба возобновилась. Теперь мы часто выбирались на природу в выходные, Мирон возил меня в дачный поселок на берегу живописного озера. Шашлыки, легкое вино, купание, загар, — нам было весело и интересно. За это время Карина пыталась еще несколько раз подкатить ко мне, но я научился твердо говорить «нет».
Общаясь с Мироном, я заметил одну интересную деталь. А именно: я стал меняться. Вот недаром же говорят: с кем поведешься, от того и наберешься. Я стал более уверенным в себе, перестал краснеть по любому поводу. Уже первая зарплата, которую я получил, вызвала шквал эмоций. Сразу же, не раздумывая, я решил немного обновить гардероб, чтобы другу не пришлось за меня краснеть. Естественно, он вызвался меня сопровождать, когда я сообщил ему об этой затее.
Никогда не думал, что даже поход в магазин окажется таким веселым. Мирон сгребал с вешалок все, на что натыкался взгляд, после чего вручал эту охапку мне и хлопком по заднице, от которого я пытался увернуться, едва не снося стойки, отправлял в примерочную, потом заставляя меня дефилировать перед ним. Если сначала я еще немного смущался, то потом включился в игру, когда заметил, что она заинтересовала не только меня, но и скучающих сотрудников.
Каждый мой выход Мирон не забывал комментировать, оценивая плюсы и минусы наряда. Те, минусов в которых он не нашел, откладывались в сторону, остальные отправлялись снова на стойки. Наше развлечение затянулось часа на четыре, сам удивился, обычно мне хватало и получаса. Пришел, увидел, купил, ушел. Я никогда не думал, что одежду можно выбирать так весело.
Повеселив себя и других, дождавшись, пока наши покупки запакуют, мы решили перекусить. Сидя в кафе, Мирон произнес:
— Как будем день рождения отмечать? — я поперхнулся кофе.
— Чей? Когда? — кашляя, выдавил из себя.
— Мой. Завтра, — заметил шеф, словно предложил сходить за хлебом.
— А что же ты раньше молчал? — быстро подсчитывая в уме, сколько у меня осталось денег от зарплаты, и какой подарок я могу ему купить, спросил я.
— Риторический вопрос, — пожал он плечами. — Я все равно его почти никогда не отмечаю, не люблю этот день и за праздник не считаю.
— Но я надеюсь, ты сейчас отступишь от этого правила? — с надеждой поинтересовался у него.
— Да, если получу от тебя подарок, — хитро ухмыляясь, облокотившись о стол, произнес Мирон.
— Какой? — у меня от чего-то похолодело в груди. Предчувствие не давало вздохнуть.
— Тебя, — тихо, почти выдохнул он, а я готов был выругаться. Но сейчас я быстро соображал, что мне ответить.
— Мирон, я... — на мою ладонь легла его.
— Молчи, — одними губами произнес он. — Пока ничего не говори, я вижу твою реакцию на меня, тебя ведь и тянет ко мне, но брезгливость вызывают сами отношения. Ласки, касания, поцелуи... — он говорил, а я машинально кивал в такт его словам.
— Я не могу пока... Не готов к таким отношениям... — шепотом произнес я. — Но ты прав, меня тянет к тебе. Ты мой наркотик, моя зависимость, — скрывать очевидное не имело смысла, потому я и рассказал, что к нему чувствую.
— Главное, что есть хоть какие-то чувства, — улыбнулся он.
После кафе мы отправились закупать продукты к завтрашнему торжеству. Приглашенных оказалось человек двадцать, как сообщил Мирон, только самых близких. Для приготовления стола были наняты девушки. Отмечать в ресторане шеф не захотел, решил все сделать в уютной обстановке собственной квартиры. Благо гостиная у него была большая, там не только двадцать человек поместится, но и все пятьдесят.
В этот вечер перед его днем рождения, мы расстались рано, я сказал, что мне надо выспаться, а на самом деле хотел с самого утра пробежаться по магазинам — поискать подарок. А Мирон сказал, что ему все равно надо следить за приготовлением.
Рано утром я встал и, не позавтракав, помчался по магазинам. Во мне разгорелся азарт, мне хотелось чего-то необычного, оригинального, теперь стояла задача найти это.
Два часа пробегав, ничего не нашел, стал впадать в уныние. В скверике, через который проходил мой путь, сел на скамейку и задумался, куда еще заглянуть. Но мысли как-то резко все, поругавшись с тараканами в моей голове, отправились в отпуск. И я сник. Фантазия в кои-то веки отказывалась работать.
— Гош, смотри, какую прелесть я нашла в антикварной лавке! — раздался недалеко от меня возглас незнакомой девушки, а я подпрыгнул от радости.
Быстро вскочив, мысленно послав девушке воздушный поцелуй, побежал туда, откуда вышла спасительница. Внутри маленького магазинчика был полумрак, народа не было, только за стойкой стоял мужчина лет сорока. Не став даже ничего рассматривать, подошел к нему и озвучил свою просьбу:
— Здравствуйте. Мне нужно что-то оригинальное для друга, у которого есть все, — после моих слов тот задумался, а я добавил: — Я не знаю, из чего бы мне хотелось, но хочу сразу предупредить, денег у меня осталось около двадцати пяти тысяч.
Тот кивнул, ушел куда-то в подсобку и вышел с несколькими коробками средних размеров и одной маленькой. Мне были продемонстрированы ваза, династии... я тут же забыл какой; оригинальный сейф в виде большой головы тигра; панно на стену с интересным рисунком — на все это я только отрицательно мотнул головой, не впечатлило. Открыв маленькую коробочку, он достал еще одну, бархатную, внутри которой оказался браслет необычного плетения. Глянув на него, я завис, понимая, что это именно то, что я искал. Редкая вещь.
— С-с-сколько? — заикаясь, прошептал я, не имея сил даже оторваться от этой красоты.
Озвученная сумма повергла меня в шок, я поник, так как этой суммы у меня не было. Расстроенный, собрался уже уходить, но мужчина меня остановил, предложив оплатить ее в несколько заходов. Обрадованный, я тут же закивал, отдавая все, что у меня было, составляя договор-обязательство на последующую выплату.
Довольный подарком для друга, прижал его к груди, поблагодарил и помчался домой готовиться к празднику.
Прибыл я раньше всех, так как Мирон позвонил, попросил немного помочь, естественно, я согласился. Придя к нему, вручил подарок, открыв который он сначала, так же как и я, завис, потом перевел недоуменный взгляд на меня, затем о чем-то подумал и... расплылся в довольной улыбке. Пока никого рядом не было, он подошел ко мне и прошептал на ухо:
— Я согласен.
Теперь пришла моя очередь удивленно переводить взгляд с него на браслет, не понимая, о чем он говорит. А Мирон, заметив мое недоумение, расхохотался счастливым смехом и спросил:
— Ты даже не знаешь, что подарил? — я отрицательно мотнул головой. — Это так называемый брачный браслет, — начал шеф, а у меня чуть глаза из орбит не вылезли. — В семнадцатом веке избраннице присылали такой браслет, как предложение, и если она надевала его на руку, то тем самым давала свое согласие.
Вот теперь я стоял красный, как помидор. А Мирон, довольно улыбаясь, протянул мне мой же подарок, а затем свою конечность, предлагая надеть, что я и сделал трясущимися руками.
Вечер удался на славу, все веселились, поздравляли именинника, а он все время поглядывал на меня, да так, что мне становилось не по себе. А когда все разошлись, и мы остались одни, он прошептал:
— Один поцелуй в подарок, — я сначала засомневался, но потом кивнул.
Мне единственное было жаль, что я ничего не испытал от этого поцелуя. Пресловутых бабочек не было, в голове не кружилось, возбуждение не накатывало. Просто поцелуй. Отстранившись от меня, Мирон пообещал:
— Я все равно разбужу в тебе страсть...
И ведь сдержал свое обещание, несмотря на то, что ему для этого понадобилось два года, в течение которых я привыкал к его касаниям, объятиям, поцелуям. Но зато потом было все: и бабочки, и искры в глазах, и страсть, и нежность, и взаимные ласки...