Развод и последствия

Два года спустя...       — Матвей, ты не забыл, что у тебя намечается праздник, — с улыбкой вошел ко мне в кабинет Мирон. Я уже полгода как работал один. Евгению Поликарповичу стало невмоготу работать, зрение совсем село, к тому же его дети нашли ему более спокойную и ненапряжную работу, где не надо было напрягать зрение. А брать кого-то Мирон не стал, я и сам прекрасно со всем справлялся.       — Какое событие? — оторвавшись от монитора, удивленно переспросил я, пытаясь вспомнить, что за даты могут быть в ближайшее время. Дни рождения вроде позже, а так... Ничего не придумав, вопросительно уставился на друга, которым стал за эти два года Мирон.       — Послезавтра ровно два года, как ты у нас трудишься, — улыбнулся тот, а я заулыбался. Вот любит он придумывать даты, еще и память у него отменная.       — А ты все помнишь, — усмехнулся я, вспоминая, как пришел сюда впервые.       Сейчас не было того смущенного парня, каким я был тогда. За эти два года многое изменилось, да и я перестал краснеть за свой внешний вид, перестал волноваться о том, что у меня что-то может не получиться. Я многое узнал, набил руку, сейчас стал справляться быстро со своими обязанностями.       Многие в офисе судачили, что мы с Мироном любовники. Только я несколько раз слышал шепотки за спиной, сотрудники заключали пари, сколько он со мной продержится, как быстро я ему надоем. Но прошло два года, мы все еще были вместе.       На этом месте я усмехнулся сам себе. Мы по-прежнему оставались друзьями, хотя я прекрасно видел, как сложно ему сдерживаться рядом со мной, но пока перешагнуть черту не мог, мне, пусть и не так как раньше, но все еще было не по себе от всех этих объятий. Хотя не стану скрывать, в последнее время все чаще стала закрадываться в голову мысль: а каково это заниматься сексом с парнем? Брезгливости больше не было. Мирон стал для меня и воздухом, и солнцем, и продолжал оставаться наркотиком, без которого я уже не мог, слишком глубоко увяз.       — О чем задумался? — раздался интимный шепот Мирона над самым ухом. — Надеюсь, обо мне? — я машинально кивнул, вызвав бурю восторга на лице парня. — Неужели и на моей улице будет праздник?       — Какой праздник желаете, господин? — я встал со стула, сложил перед собой ладони вместе и поклонился. — Побуду джином, исполняющим желания.       — Все-все? — глаза друга загорелись. — М-м-м...       — В пределах разумного, — заметив шальной блеск, поспешил поправиться я.       — Вот так всегда, не успел обрадовать, сразу надо обломать, — деланно возмутился Мирон. — Поцелуй в пределах разумного? — я на миг задумался, а потом согласно кивнул, в такой малости я не мог ему отказать.       Меня тут же схватили в охапку, прижали к себе. Я почувствовал, как в меня упирается порядком возбужденный член парня. Но, положив руки на талию Мирона, я замер в ожидании. Он не торопился, а я волновался только о том, чтобы не выдать свою реакцию, если снова ничего не почувствую или, как в прошлый раз, захочется стереть все с губ.       Но... Все вышло совсем не так. Только я собрался поразиться собственным ощущениям, как нас прервал звонок мобильного. С трудом отстранившись от меня, чертыхнувшись, Мирон ответил на звонок, не глядя на дисплей. И тут же я заметил резкую смену эмоций на его лице. Только что оно было расслабленное, довольное, с искрами страсти и желания в глазах, а в следующую секунду стало злым и раздраженным. Такая смена меня поразила, я нахмурился, прислушиваясь.       — Я в который раз повторяю, подите к черту, — со сталью в голосе процедил Мирон. — Я не стану вам продавать свою компанию, повторял об этом не раз. Если вы не понимаете, это не мои трудности. Прекратите мне трезвонить. А ваши угрозы на меня не действуют. Пуганый, и не раз. Только пугальщики все давно в земле, червей кормят.       — ... — я не слышал, что говорил собеседник, но мой шеф хмурился еще больше, искоса поглядывая на меня.       — Я все сказал, — отчеканил друг, отключаясь.       Я молчал, наблюдая за тем, как он нервным жестом взъерошил прическу. Таким я его никогда не видел, тем больше меня поразила вся эта ситуация. Подойдя ближе, осторожно сел на край стола, не делая резких движений, так как парень сейчас был как на пороховой бочке. Одно неосторожное действие, и он просто взорвется. Выждав пару минут, склонившись к нему и разминая плечи, — именно это его успокаивало больше всего, — я шепотом поинтересовался:       — Расскажешь? — он несколько секунд молчал, потом только с долей сомнения кивнул.       — Полгода назад неизвестно откуда взялся этот тип, фактически требуя продать компанию, причем предлагал просто смешную цену. По своим каналам я пытался узнать, кто он такой, но... — Мирон развел руки в стороны. — О нем никто не слышал. Возник из ниоткуда, как из воздуха, резко стал скупать все более-менее прибыльные организации, причем за бесценок. Связаться с теми, кто согласился на продажу, не удалось, вот этот факт настораживает больше всего, — на миг Мирон замолчал, закусив губу. — И вот уже несколько месяцев он третирует меня, угрожая, требуя продать ему мое детище, — закончил он, опустив голову.       — Ты чего-то не договариваешь, — моя интуиция меня никогда не подводила. Насколько я знаю, на все угрозы Мирон плевал с высокой колокольни. А тут...       — Да нет, все сказал, — слишком поспешно ответил он, я вздернул бровь в сомнении, показывая, что не поверил ему.       — Ты врешь, — не дождавшись продолжения, уличил я его, но продолжить начатую тему нам не дали. Работу еще никто не отменял. Но я пообещал, что вечером мы обязательно вернемся к этому разговору.       Вот только никто даже предположить не мог, что произойдет дальше. Как только закончился рабочий день, и я вышел на парковку, то с неудовольствием заметил, что автомобиля Мирона там нет. Странно, уехал, не дождавшись меня? С чего это вдруг? Что такого могло произойти, что он так поступил?       Неприятное предчувствие кольнуло в груди. Я бросился ловить такси. Пусть лучше я буду параноиком в глазах друга, чем проигнорирую свою интуицию. Благо, такси поймал быстро, назвал адрес Мирона. Словно сама судьба гнала меня вперед, мы не попали в пробку, не зависли на светофорах, уже одно это насторожило. В груди с каждой минутой ныло и болело все больше. Я мысленно подгонял таксиста. И как только остановились около дома друга, кинул купюру водителю, не дожидаясь сдачи. Он что-то кричал вслед, но я не слышал, бегом бежал к подъезду, потом, перепрыгивая через две ступеньки на его этаж, на ходу шаря по карманам, выискивая ключи, которыми мы обменялись год назад.       Руки тряслись, я никак не мог попасть в замочную скважину. Ключи несколько раз выпадали из рук, пока, наконец, раза с пятого, я смог открыть дверь и, ворвавшись внутрь, согнуться от охватившего меня кашля, протирая глаза, вмиг заслезившиеся от газа, которым была заполнена квартира. Кое-как доковыляв до окон, стал их распахивать настежь, продолжая кашлять и зажимать рот и нос рукой.       Высунувшись на улицу, вдохнул воздуха, развернулся и помчался по квартире искать Мирона. То, что он тут, не сомневался. И действительно, когда увидел его на полу, сначала хотел заорать от ужаса, а потом решил действовать. Смочил полотенце в холодной воде, стал обтирать лицо, попутно поднимая друга, чтобы перетащить его к окну. С трудом, но мне это удалось. Продолжая обтирать, я чуть ли не перевалил его через подоконник, удерживая, чтобы он не свалился. Но эффекта не было. Уложив его на пол, склонился над ним, даже не задумываясь, стал делать искусственное дыхание.       Я волновался, переживал, меня била нервная дрожь. И тут... Его руки сомкнулись на моих плечах, притягивая к себе. Теперь он меня целовал, а я сначала сам не понял как это получилось, но отвечал ему. Потом, резко отстранившись, глянул на ухмыляющуюся физиономию друга.       — Только ради того, чтобы ты поцеловал меня первым, стоило надышаться газом, — продолжая довольно улыбаться, хрипло прошептал друг, а я несильно стукнул его по плечу, сжав губы и нахмурившись.       — Я тут с ума схожу от беспокойства, а он еще лыбится, хохмач, блин, — процедил я, чем вызвал шальной блеск глаз и попытку снова притянуть меня к себе.       Облегчение волной прокатилось по телу, и я безропотно поддался его рукам, просто положив голову на грудь и слушая, как бьется его сердце. Сейчас нервное потрясение сходило на нет, но я все еще беспокоился, что раз предприняли одну попытку, то явно последуют и остальные. Этот гад ни перед чем не остановится.       — Мирон, надо в полицию позвонить, пусть они разбираются с попыткой убийства, — приподняв голову, произнес я, глядя в глаза друга.       — Уже позвонил, только выйти не успел, отключился, — ответил мне Мирон, и словно в подтверждение его слов в дверь позвонили.       Открыв, увидел парней в форме. Пригласил их войти, показал кухню, где, собственно, и был источник утечки газа. Пока они там все осматривали, друг с моей помощью смог встать, и мы прошли на кухню, где он рассказал, что пришел домой после звонка неизвестного, который сообщал, что к нему в квартиру забрались воры. Услышав запах газа, Мирон сразу позвонил в полицию, выключил конфорки, которые были на всю, но выйти уже не успел, отключившись.       Парни выслушали все, покивали головой, записали показания, потом занялись делом, отправив нас в другую комнату, чтобы не мешались под ногами, не забыв уточнить, как я здесь оказался. И мне пришлось рассказать, что беспокоился за друга, особенно после звонка с угрозами. Эта информация их заинтересовала. Я видел, что Мирон не хотел говорить о том, кто третирует его уже полгода, но ему пришлось это сделать.       Через час, закончив, полиция удалилась, оставив нас двоих. Только за ними закрылась дверь, как Мирон, до этого сидевший рядом со мной на диване, лег на него так, что его голова оказалась на моих коленях, а я машинально начал перебирать его волосы. Каждый думал о своем. Я пытался гнать от себя негативные мысли, которые то и дело лезли в голову, но они упорно не желали ее покидать.       И тут я почувствовал, как по моей ноге прошлась ладонь Мирона, я вздрогнул. Он повернулся на бок и... уткнулся в мою ширинку, поглаживая бедро. Сам от себя не ожидал той реакции, которая последовала. Меня бросило в жар, я боялся пошевелиться, наблюдая за действиями друга. Он тоже, повернув слегка голову, наблюдал за мной. Я чувствовал, как лицо заливает краской смущения, но в то же время внизу живота потянуло, стало тесно в штанах. А Мирон все не унимался, проводя пальцами по ширинке, а потом, все так же не спуская с меня глаз, стал медленно расстегивать сначала пуговицу на брюках, потом потянул молнию вниз.       Раньше, еще год назад, я бы сразу же оттолкнул его, а сейчас мне вдруг стало интересно, что дальше, к тому же, за те два года, что мы вместе, я много раз задумывался об этой стороне. Ни брезгливости, ни отторжения больше не было, напротив, я сейчас сидел возбужденный от этих поглаживаний, от взгляда, которым прожигал меня друг, казалось, насквозь.       Расстегнув ширинку до конца, пальцами прошелся по кромке трусов, медленно сдвигая их вниз, обнажая головку стоящего члена, провел по ней подушечками, подул. Он встрепенулся, отчего Мирон довольно улыбнулся, а потом облизнулся. Во мне уже бушевал пожар, я сам не знал, чего хочу, главное - получить разрядку.       Подвинувшись еще ближе, Мирон легонько лизнул головку, обвел языком по кругу, потом, сдвинув трусы вниз, вытащил член целиком и облизал его по всей длине. Все это, не сводя с меня глаз. Я в этот момент боялся пошевелиться, чтобы не испортить такой момент. А когда он заглотнул его до половины, слегка обводя языком узоры, из моего горла вырвался хриплый стон. Я попытался сжать обивку дивана, но, естественно, она не поддалась, потому руки просто сжались в кулаки, но тут же снова разжались.       Меня уносило, перед глазами мелькали темные круги. Видимо, отсутствие секса в течение длительного времени сказалось на мне, так как, почувствовав приближение оргазма, я попытался отодвинуть от себя Мирона, но он только сильнее и быстрее стал двигать головой, приподнявшись, чтобы было удобнее.       Первая струя ударила ему в горло, когда он заглотнул глубоко, друг все проглотил, не спеша выпускать член изо рта. И только когда я кончил и откинулся на спинку дивана, блаженно закрыв глаза, почувствовал, как он его облизал и заправил обратно в брюки. В каком-то неосознанном порыве я тут же приподнял Мирона, обнял и поцеловал. Привкус у него во рту меня не отпугнул. Да, непривычно, да, немного было не по себе, но я продолжал его целовать, понимая, что момент моего преображения настал, и я сам был счастлив от этого. Наконец-то я смогу ответить на его чувства.       Несколько минут мы целовались, забыв обо всем на свете. Но потом мне стало стыдно. Он-то до сих пор неудовлетворенный. Вот только на минет я пока не созрел, потому просто поглаживал его член сквозь брюки, пока Мирон стонал мне в губы, стараясь прижаться теснее. А потом, откинув голову, прикрыл глаза, и его рот приоткрылся, из него вырвался такой стон, что я снова почувствовал шевеление.       Опустив голову мне на плечо, друг пару минут приходил в себя, а потом, довольно улыбнувшись, поцеловал меня в висок, растрепал свои волосы и, с трудом поднявшись, направился в ванную. А я, снова откинувшись на спинку дивана, довольно и удовлетворенно улыбался. В теле была легкость, нега и расслабленность. Если бы еще не снедало чувство тревоги, то я бы чувствовал себя самым счастливым человеком.       Прислушиваясь к шуму воды в душе, я вдруг понял, что хочу оказаться там, особенно, когда представил его во всей красе. К своим чувствам и принятию я шел по моим меркам долго, целых два года, другой бы уже плюнул, а Мирон ждал и терпел. И вот сейчас все стало на свои места. Все мысли, наконец, устаканились, повернувшись в правильное русло. Момент настал.       Недолго думая, быстро разделся и проскользнул в ванную. Сомнений больше не было. Намылив руки, стал водить по плечам задумавшегося Мирона, он сначала вздрогнул, наверняка не слышал, как я вошел, а потом резко обернулся, обхватил меня и прижался всем телом. Его руки, казалось, были везде. Я тоже исследовал каждый миллиметр, при этом мы не спускали друг с друга глаз. Мое несмелое касание к его члену, мы оба на миг застыли, я — от волнения, он — от неожиданности, а потом продолжили.       Получив еще один оргазм от совместной дрочки друг другу, довольные ополоснулись и вышли из душа, только накинув полотенца.       — Поедем за город на выходные? — спросил Мирон. — Заодно отметим твое двухлетие, только вдвоем, — мечтательно закончил он.       — Альтернативные решения есть? — на всякий случай осведомился я и, получив отрицательное мотание, наигранно вздохнул. — Что же, значит, как скажешь, так и будет.       Через пару дней, заскочив в полицию, чтобы поинтересоваться как обстоят дела, не получив положительных результатов, мы закупились продуктами и отправились за город. Первый день прошел весело, позитивно: мы купались в озере, расположенном неподалеку, жарили шашлыки, Мирон то и дело целовал меня. А я привыкал к новым ощущениям, у нас словно начиналась другая жизнь. Это как попробовать новый наркотик, который стал еще более сильным и действенным. Вот только к главному блюду мы пока не переходили, хотя я понимал, что перешагнуть и эту черту — дело времени, причем, самого ближайшего. Я был готов. Да, некий страх еще присутствовал, но, благодаря умению Мирона, и он постепенно сходил на нет.       Мы засыпали в объятиях друг друга, только до конца я расслабиться так и не смог. Именно сейчас тревога набатом стучала в голове. Почувствовав равномерное дыхание Мирона, я тихонько встал, стараясь его не разбудить, и отправился бродить по дому, чтобы все проверить. И тут заметил, как за окном мелькнула тень. А потом резко закрылись ставни, послышался щелчок. Бросившись к другому окну, с ужасом увидел, что оно уже закрыто. Больше не думая ни о чем, стал звонить в полицию. Пока я сообщал о том, что нас замуровывают, до меня донесся запах дыма.       — Пожар, — от ужаса голос сел. Но на том конце провода меня услышали.       — Без паники, к вам уже выехали пожарные и полиция, — попытался успокоить меня дежурный, но я бросил трубку и помчался к Мирону.       Тот и сам проснулся. Сидел на кровати и кашлял. Я оделся сам, дождался пока и он нацепит на себя одежду. Схватив на кухне полотенца, смочили их и приложили на лицо. Дом стремительно заполнялся дымом. Входная дверь, как и ожидалось, была чем-то подперта с обратной стороны. Где-то раздался треск. Сейчас я боялся только одного: попасть под обваливающиеся балки.       В какой-то момент даже мокрые полотенца перестали спасать. В горле першило, глаза щипало. Огонь был везде. Мы бегали по всему дому, пытаясь найти выход. Но его не было. Отчаявшись, Мирон подошел ко мне, крепко обнял. В его глазах было сожаление, что все закончится так быстро, не успев начаться.       А потом был поцелуй. Прощальный, до помутнения рассудка в прямом смысле этого слова. Сознание угасало. От треска и грохота заложило уши. Вот так, не размыкая объятий, мы упали на пол... А дальше темнота.       Что за противный писк? И почему болит все тело? Глаза не желали открываться, будто налитые свинцом. Когда я пытался хоть что-то вспомнить, голова начинала болеть так, будто по ней кто-то без устали долбил. Ничего не вспомнив, так и не открыв глаза, я снова отправился в небытие.       Второе пробуждение оказалось более плодотворным. Глаза сами распахнулись, когда мозг пронзила мысль о пожаре. Мирон! Что с ним? Где он? Попытавшись встать, вскрикнул от боли во всем теле, а рядом раздался возмущенный женский крик:       — Вы что, с ума сошли, так вскакивать?! Вам еще двигаться нельзя, а вы, аки козленок, скакать вздумали!       С трудом повернув голову, увидел женщину лет тридцати в белом халате, которая сидела, недовольно сдвинув брови.       — Мирон. Что с ним? — с трудом спросил я, и сам не узнал своего голоса, настолько он был хриплый.       — Да все в порядке, — успокоила меня женщина. — Вон, на соседней койке валяется, тоже еле утихомирила, — стала сокрушаться она.       — А где мы? И что произошло? — снова с трудом выговаривая слова, задал я свои вопросы, но ответить та не успела. В открывшуюся дверь вошли уже знакомые нам бойцы-полицейские.       Они оглядели нас по очереди. Я скосил глаза на друга, тот еще не пришел в себя, женщина, встав со стула, быстро покинула нас.       — Как самочувствие? — осведомился у меня один из парней, на что я только скривился, говорить было больно. — Главное, что оба живы остались, — улыбнулся он.       — Поджигателя нашли? — одними губами прошептал я свой вопрос.       — И поджигателя, и заказчика, всех нашли, — порадовал меня юноша. — Единственное, очконули, когда увидели вас, думали все, не успели. Хорошо, что скорая вовремя подъехала. У врачей было нервное потрясение. По всем показателям, вы уже должны были быть мертвы, а вы живучие оказались, — усмехнулся он, а меня передернуло.       — Мы еще не все радости жизни испытали, — раздался надтреснутый голос Мирона с соседней кровати. — Так что нам еще рано умирать.       — А вы шутник, — довольно произнес еще один гость, стоящий около входа.       Как мы и думали, заказчиком оказался тот самый тип, который всеми правдами и неправдами скупал компании. Полиция раскрыла все его махинации, на нем, как оказалось, «висело» пять трупов, так что, на свободу он выйдет нескоро.       Наше выздоровление затянулось из-за осложнений отравленного дымом и угарным газом организма. Только мы на это особого внимания не обратили, по ночам, после того как нас перевели из реанимации, мы засыпали на одной кровати, и нас не смущало, что она узкая. Просыпаться и переходить на свою приходилось рано утром, чтобы не шокировать персонал больницы.       А вот стоило нам выписаться... Три дня мы не выходили из квартиры. Мой первый раз я запомню надолго. Несмотря на аккуратность, нежность и ласки, мне было больно, чертовски больно. Даже была мысль больше не проводить таких экспериментов, так как удовольствия я не получил, если только после секса, когда Мирон делал умопомрачительный минет.       Но второй раз вышел уже более эффективный. Страх прошел, так же как и нежелание секса. Мирон весь светился от радости, а мне только и оставалось кривиться от боли в пятой точке. А вот когда боль прошла, я испытал все прелести любви.

***

      Сейчас, спустя четыре месяца, я мог смело сказать, что являюсь самым счастливым человеком. У меня была замечательная работа, тот, кого я любил всем сердцем и душой, без кого больше не мыслил своего существования. И кто так же трепетно относился ко мне.       И пусть мы ни разу не озвучили наши чувства вслух, но поступки, действия, взгляды — лучше всего говорят о том, что не всегда можно выразить словами, которые не всегда бывают правдивы. Именно глаза — отражение души и всех чувств, которые в ней бушуют.