Городские сплетни

Заподозрил как-то Сабуров жену свою Катерину в измене. Сидел в кабаке, Андрею жаловался: - Эх, остыла ко мне Катька моя… Я к ней подхожу - обнять там, поцеловать, а у нее всё голова болит и болит. Не иначе, как кто-то другой чувствами её завладел. - Да ладно тебе, Саша, кому твоя крокодилица сумасбродная нужна? – утешает его добрый Андрей. Но Сабуров не успокаивается. - Нет, Андрей. Надо найти этого человека и на дуэль вызвать. Пусть ответит по закону за свои преступления против семьи – главной ячейки общества. А тут еще Самозванка ехидненько так из-за угла выглядывает: - Есть у твоей Катерины в марковском театре один интерес, есть… Разозлился Сабуров, пустую бутылку за горлышко схватил, по столу ею грохнул и пошел в театр. Заходит – а на сцене образина такая стоит роста карликового и с головою крысиною. - Это вы, - сурово Сабуров спрашивает, бутылью разбитой в руке поигрывая, - к Катерине, жене моей, мысли любовного характера иметь изволили? - Да что вы, господин Сабуров, - возмущается образина, - кому ваша крокодилица сумасбродная нужна? - Так почему ж, - еще суровее Александр говорит, - холодна так она ко мне и уныла? - Так это потому, - объясняет крысиноголовый, - что вы, сударь, на морфий ей средств карманных даете мало. К ней же как не зайдешь – всё морфий ей нужен да морфий. Совсем вы бедняжку зачмырили. Подумал Сабуров, пошел в аптеку, накупил морфия сразу чуть не на роту солдат, домой возвращается. - Это ты, дорогой? – голосом загробным вещает Катерина. – Видела тебя я… в видениях своих прорицательских… На красном коне да со шпагою окровавленною… Эх, голова-то как болит… Не растерялся Сабуров и сразу ей раз – и укол. И сразу голова у неё не болит, и видений бредовых нет, и голос не загробный, и все как у людей. И зажили они втроем замечательно – Александр, жена его Катерина, да их общий друг Крысиная Голова, которого Марк из театра за просроченную арендную плату на мороз прогнал. Повадился как-то Александр Блок со всеми жителями города в покер играть – на деньги. И всегда выигрывал. - У меня просто тактическое мышление хорошо развито, - говорит он и выигрыш в карман кладет. А Клара за его спиной стоит, хихикает довольно. И новую партию раздает. Один Бакалавр скептически за этим наблюдает. - Знаю я, Клара-чудотворница, магию твою уличную, - говорит он ей с укором. – Картишки-то крапленые! Сейчас пойду и расскажу всем. Хватит народ дурить. - Прибыль пополам, - быстро Самозванка говорит и подмигивает эдак заговорщически. Плюнул Бакалавр и ушел гордо. Правда, через некоторое время на широкую ногу Данковский жить начал – мясо постоянно себе покупает, всяких напитков, лекарств, опять же. А Блок все выигрывает, и Клара за его спиной стоит, хихикает. Да партию новую раздает. Жила была девочка маленькая, ростом с твой локоть, Тая Тычик звать. И была она, как и все детишки местные, талантлива необычайно. Из любой травы, хоть сорной, такие настойки настаивала, что любой, кто выпьет, только по столу кулаком хлопнет и взревет: «эх, мать!». Такие вот были настойки. Вот и прозвали её за это – Мать-Настоятельница. Только другим настоящих причин такого прозвища никому не говорят, ерунду всякую придумывают про сакральность и народность. А все потому, что настоек мало и на всех не хватит. Придумала как-то Клара игру забавную – ходит по улицам, чудеса показывает: берет чужую вещь в руки – и она исчезает. И не появляется больше. У Андрея так партия твирина пропала и вся выручка за день, чем он весьма недоволен был. Что до Клары, та только руками разводит и в сторону так грустно говорит: - А вредная я такая потому, что не прислали мне в 11 лет письмо из школы чародейства и волшебства. Вот с письмом я бы сразу исправилась. И идет дальше фокусы показывать. Гаруспик парень был хоть и с виду черствый, но добрый в глубине души. Встретил он однажды Виктора Каина - а тот плачет, жену свою Нину усопшую вспоминает, на самом лица уже нет. И решил он ему медиума нанять, чтобы с супругой той связаться - вспомнить, какая та склочная баба была и тем самым от тоски избавиться. Ну, а в медиумы Катерину нанял, как первую на Городе морфийную прорицательницу. И вот приходит с Катериной к плачущему Виктору, и начинает та вещать: - Вижу, вижу, идет твоя Нина... а за ней - четыре всадника. Один на белом коне, другой - на рыжем... Зарыдал Виктор еще пуще. Ткнул Катерину в бок Гаруспик недовольно, и она поправилась: - То есть, конечно, там были не кони... а пони. Одна - с гривою разноцветной, вторая - с розовою, пушистою... Плюнул Гаруспик на это дело, хвать Виктора за локоть и к Андрею в кабак. Посадил твириновую невесту ему на колени, бутылку в руки дал, полюбовался и ушел по своим обычным делам - органы вырезать. Такой уж он парень душевный был. Виктор же, как из кабака вышел, начал странные детские мультфильмы про дружбу смотреть, завел себе лошадей табун, покрасил им гривы в разные цвета и жил себе довольный, пока те его в стойле не затоптали вусмерть. А все потому, что не надо над животными издеваться. А дети городские все время своими делами непонятными занимаются: то случайно войну устроят, то случайно по снам всяким взрослым шляться начинают, куда им еще соваться не положено, то вообще лекарство от болезни смертельной изобретут, и тоже случайно. В общем, дети талантливые на редкость. И вот однажды накопили они иголок, да браслетиков, да цветочков, смешали в одной куче, бросили туда Спичку в рамках эмпирического эксперимента, и из этой кучи вдруг вылетел человек в костюме диковинном, с двигателем реактивным. И вот летало чудо это в своем костюме по всему городу, всем надоело. - Кто ты, - Бакалавр раздраженно спрашивает, - без своего костюма? - Разносчик чумы, - не растерялся Спичка и расхохотался, за бока держась, глядя, как дядя Бакалавр от него улепетывает.