В один дождливый вечер...

      Кашель из соседней комнаты резанул по ушам и заставил поморщиться. Пенни, разумеется, замечательная девочка, но собственный комфорт был важнее, чем её самочувствие. Варежка потом зайдёт, когда станет тихо.       Она задумчиво посмотрела в окно, за которым уже четвёртый день лил дождь. Земля настолько раскисла, что, если вздумается выйти на улицу дальше террасы, измажешься в грязи с ног до головы. Что и делали позавчера Вольт, Рино и Пенни. Псу с хомяком хоть бы хны, а вот девочка простудилась. Конечно, капли-то холоднющие! Кошка сама проверила, выйдя на крыльцо вслед за друзьями, которые через минуту окатили её из лужи, чем загнали обратно в дом. Она потом ещё долго вычищала из шёрстки грязь, проклиная грызуна, забуксовавшего в своём шаре в ямке, наполненной каплями дождя.       Погода сошла с ума, думалось Варежке: трава пожухла после недели жары, которая явно надеялась зажарить любого, у кого не было кондиционера или вентилятора, а теперь утопает в мутной воде; в свинцовых облаках проступали пятнышки солнечного света и тут же растворялись в монотонной серой массе; разного размера капли с непонятной амплитудой разбивались о твёрдую поверхность или с весёлым всплеском плюхались в лужи, под которыми почти не было видно земли.       Тихий скрип двери отвлёк от рассматривания окна и заставил оглянуться. Элизабет понесла дочери куриный бульон, стакан воды и таблетки. Через двадцать минут можно будет заглянуть к Пенни и навестить Вольта, не отходящего от неё ни на шаг, а через пять появится возможность полакомиться горсткой вкусного корма.       Варежке всё нравится в новой жизни, хоть вслух ни за что не признается. Особенно полная миска молока, ласковые руки хозяев и небольшой камин с мягкой подстилкой. Приноровилась кошка тоже ко всему, но за исключением ошейника и имени. Милли. Что глупее можно придумать? Поначалу новая питомица всячески игнорировала свою новую кличку. После просьбы Вольта она милосердно разрешила себя так называть, но только Элизабет и Пенни.       – Эй, Вольт, как тут дела?       – Уйди, кошка. Не мешай герою лечить своего человека.       Варежка закатила глаза и с напускной злостью посмотрела на вполне серьёзного хомяка, выкатившегося из угла а-ля крышующий всё большой дядя. Да, этот кадр ей тоже не особо нравился. Но она была готова терпеть такое отношение к себе из-за заботливых хозяев и белого комка шерсти, что сейчас сопел в унисон с наконец-то задремавшей девочкой.       О, как кошка была зла, когда Вольт отказался от приготовленных её собственными лапами жилищ ради какой-то актрисы! И какой брошенной чувствовала в этот момент. А потом, полежав в своём «домике» в одиночестве, поняла, что уже не представляет жизни без этих двоих чокнутых. Она ведь тоже теперь сумасшедшая, пересекшая всю Америку вместе с ними и учившая собаку – смешно подумать! – быть собакой.       Ничего не ответив «сторожу героя», кошка запрыгнула на кровать Пенни и коснулась лапой забавно шевелившего носом пса.       – А? Что? А, привет, Варежка. Как там на улице?       – Мокро. Сыро. Дождливо.       Вольт зевнул и сонно взглянул в окно, а потом на собеседницу.       – Как Пенни?       – Мне так стыдно! Ну кто меня тянул на улицу, а?..       – Эй, притормози. Это я уже слышала. Я просто хотела узнать самочувствие девочки.       Пёс виновато прижал уши к голове и перевёл взгляд на хозяйку.       – Жар немного спал.       – Ну вот видишь. Скоро снова будете мешать мне спокойно отдыхать.       Иногда Вольт думает, что было бы, согласись он остаться на улице с Варежкой. Они бы не пропали. Возможно, безвозвратно лишились бы всего, что сейчас имеют, но определённо не пропали бы. Они бы могли объездить всю Америку вдоль и поперёк просто так, без цели. А потом осесть в каком-нибудь кемпинге и наслаждаться свободной жизнью. Тогда не стало бы тёплых ладошек Пенни, её весёлого голоса и вспышек фотоаппарата, к которым он лишь недавно привык. Зато были бы ласковые изумрудно-зелёные глаза, весёлый друг в пластиковом шарике и приключения.       Но эти мысли с извечным «бы» мгновенно улетучиваются, стоит услышать писк любимой игрушки. Всё так, как есть, и не надо возвращаться к развилке в прошлом.       – Нет, ну ты посмотри, этот ужас вообще не собирается заканчиваться! – возмущённо произнесла кошка после очередной порции вспышек молний и раскатов грома. Вольт вздрогнул от резкости голоса и положил голову на лапы, вильнув хвостом.       – Брось. Мы попадали в ливни и похуже.       – Да, но до того, как я вспомнила, что такое звукоизоляция.       Пёс улыбнулся, восстановив в памяти две коробки с подстилками. Интересно, Варежка также жаловалась бы на отсутствие надёжных стен, живи они там? Впрочем, не важно; важно то, что в размышлениях всё чаще мелькало что-то важное и постоянно ускользало, стоило подкрасться и приготовиться сомкнуть лапы. Но, кажется, в этот вечер Вольт смог поймать долгожданную добычу.       – Ты мне очень дорога.       Варежка, словно ничего не услышала, лениво прилегла рядом с бывшей звездой телеэкрана и свернулась клубочком; Вольт довольно улыбнулся и уткнулся носом в мягкую чёрную шерсть на макушке, прикрыв глаза. Псу становилось теплей и спокойней с этой притворяющейся гордой и независимой особой. И плевать на то, что она ничего не ответила; красноречивей любых слов говорят тихое мурлыкание и тёплая спина, прижавшаяся к белому боку.