Дракон и его мальчик

Вблизи дракон казался еще больше. Лий старательно пытался сфокусировать взгляд на чешуйчатой морде, почему-то оказавшейся так близко. Но куда больше наличия сей морды в непосредственной близости, Лия волновало, почему на месте одной морды появляются две, а то и три точно таких же. Они кружились в бесконечном непрерывном хороводе. К горлу подступала тошнота. Ощущения были схожи с теми, что Лий испытывал после единственной в жизни морской прогулки, только еще хуже. Голова раскалывалась от пульсирующей боли. Особенно в районе лба. Лий поморгал несколько раз, но морда никуда не исчезла. Не до конца понимая, что он делает, юноша протянул руку и осторожно коснулся кончиками пальцев серой чешуи. Она казалась холодной, а оказалась теплой. Гладкой, приятной. И такой настоящей! Сознание Лия было будто затуманено. Но даже до него стала проклевываться мысль, что что-то не так. Разве сны бывают такими…реальными? Мысль оборвалась. Вместо нее всплыла другая. Ведерная. Точнее о каком-то ведре. Лий распрямил руку. Теперь вся его ладонь легла на чешую между ноздрей. Дракон затаил дыхание, исчез глухой шум, доносившийся из его недр. А морды чуть замедлили скорость. Желтые глаза летали вокруг него, как пчелы. И Лий отмахнулся от них другой рукой, но не успешно. Они не исчезли, а Лий быстро устал. Ведро…Там было какое-то ведро. Такое быстрое… Бегать научилось? Нет, не то. Лий сильно зажмурился и открыл глаза. Вращение прекратилось. Над ним нависла морда. Всего одна. Зато драконья. Большаая такая. С желтыми змеиными глазами и ноздрями, размером с ладонь. И зубами. Их не видно. Но они где-то есть. Где-то неподалеку. Ведра не бегают. Это он бегает. И падает. На ведра. Картинка сложилась. Лий глубоко вздохнул, со свистом выдохнул и медленно отнял руку. Дракон ничего не делал. Он внимательно изучал неподвижно замершего юношу, изучающего его в ответ. Тишина затягивалась. - Я невкусный, - сдавленно прохрипел Лий, надеясь, что дракон не совсем дикий и умеет понимать человеческую речь. – Не ешь меня. Дракон фыркнул. Да, да! Именно фыркнул. Из ноздрей вырвалась струйка дыма. Чешуйчатая морда чуть отодвинулась. И Лий внезапно понял, что последние полминуты он почти не дышал и теперь жадно хватал воздух ртом. Рукой он осторожно коснулся лба и охнул. Шишка. Больно. Лий сосредоточился. И сел. Голова опять закружилась, и ему пришлось закрывать глаза и переводить дыхание. Давно он уже не чувствовал себя настолько плохо. И какой черт дернул его тогда клясться таким глупым способом?! И, к слову, о клятвах… - А где охотник? – громко спросил Лий. У дракона. Потом понял, что сделал. И в ужасе сглотнул, расширяющимися глазами наблюдая, как дракон медленно разворачивает к нему голову. Немигающие желтые змеиные глаза как-то по-особому вперились в Лия. И будь он чуть менее напуган, то без особого труда разглядел бы в них ту самую мысль, что периодически видел в глазах у собственной бабушки. Звучала она приблизительно так: «ну что за идиот?». Неожиданная мысль мелькнула у Лия в голове и прежде, чем мозг сумел адекватно на нее среагировать, он выпалил: - Ты съел охотника? Вместе с оружием? И лошадку съел? Вместо страха в глазах появилось сомнение. - А несварения не будет? – полюбопытствовал он. У дракона. У огромного дракона. У огромного зубастого клыкастого когтистого дракона, чья голова занимала пространство на слишком маленьком расстоянии от него для поддержания душевного равновесия. Дракон шумно выпустил струю удушливого дыма и оскалился. Блеснул чуть изогнутый клык, Лия коснулось несвежее дыхание чудовища, отдающее, как и у всех хищников, гнилым мясом. - Фу! – Лий выразительно поморщился и чуть отвернулся. – Ты зубы чистить не пробовал? Дракон медленно моргнул. Будь Лий более внимательным, или имей он опыт в общении с гигантскими ящерами, он бы понял, что дракон пребывает в том самом состоянии, которое характеризуется всего одним исключительно нецензурным словом, которое означает крайнюю степень удивления, при которой челюсть активно стремится к полу. Но Лий ничего такого не заметил. Из сложившейся ситуации он сделал один утешительный для себя вывод. Его не съели сразу же, не съели через пять минул, не съели, когда он случайно прикоснулся к дракону. Не означает ли это, что его вообще не собираются есть? Или просто дракон действительно закусил господином охотником и его красавицей лошадушкой вместе со сбруей, не опасаясь несварения желудка, и пока что не голоден? Лий точно не знал, но теперь мог позволить себе немножко расслабиться. Страх отступал, а его место занимало любопытство. Кто еще из его сверстников оказывался так близко к живому дракону? Лий вновь повернулся. Драконья морда замерла на расстоянии вытянутой руки. Дракон дышал через раз, шумно, с тихим рокотом. Точно боялся спугнуть человека, так беспечно рассевшегося перед ним. А Лий сам не мог объяснить себе, почему продолжает сидеть. Вот так вот, беззащитно, перед, возможно, самым опасным хищником в этом лесу. Во всех лесах. Разве он не должен сейчас медленно поднятся и, по возможности сливаясь со стенкой пещеры, тихонько выбраться наружу и броситься бежать прочь. Он этого леса, пещеры, серого дракона в ней. Дракона с большими острыми зубами и глазами. Такими большими, желтыми, темнеющими ближе к зрачку, с зеленоватыми прожилками. Дракон красивый. Лию он даже нравится. За исключением одного. - Слушай, а ты не пробовал мяту жевать? Или еще какую травку, а? Нет, ты не подумай, я не придираюсь, но очень воняет. Между прочим, моя бабушка считает, что запах из рота – это дурной тон. Она даже специально пчелиный воск у соседки берет, представляешь? Лия понесло. Это было одно из его качеств. После испуга или беспокойства, Лий всегда много болтал. Он мог говорить о чем угодно часами. Голова почти перестала кружится, тошнота исчезла, а по рукам и ногам разлилось приятное тепло. От дракона веяло жаром. Как от огромной грелки. Лий скрестил ноги, устраиваясь поудобнее. Звериная голова, чуть наклоненная в сторону, глаза, неотрывно глядящие на него уже не вызывали того первобытного ужаса, а лишь подстегивали Лия говорить и говорить. Никогда еще у него не было такого внимательного слушателя. Даже Мурка зачастую поворачивалась к нему хвостом и засыпала. Петух очевидно считал себя выше того, чтоб выслушивать человека. Куры считали зазорным прислушиваться к кому-то кроме петуха. Тварюка…Это Тварюка. Этим все сказанно. А тут… Настоящий дракон. Лий долго говорил о своей бабушке и незаметно переключился на Тварюку. О, да! Это была его любимая тема. Правда, он не столько рассказывал, сколько жаловался на ее скотский характер, расовую нетерпимость, неконтролируемую агрессию и личные претензии исключительно к нему. На бабулю Тварюка надышаться не могла. Лишь только несколько часов спустя, когда от долгого монолога пересохло в горле, он на мгновение остановился, чтобы перевести дыхание и вдруг понял, что до сих пор не сделал самого главного. - Совсем забыл, - раздосадовано воскликнул он. – Я так до сих пор и не представился. Меня зовут Лий, а тебя? Дракон лишь вздохнул. Дракону можно было лишь посочувствовать. Все началось с того самого дня. Теперь Лий не вертелся у бабушки под носом, изображая вселенского мученика, у которого только что закончилось свидание с инквизицией, в надежде разжалобить и избежать работы. Наоборот, он брался за все с подозрительным рвением, делал все быстро (но не всегда качественно) и исчезал. Мари лишь добродушно посмеивалась себе под нос, глядя как внук сигает через забор и украдкой бежит в лес. В их доме о драконе больше не заговаривали. Но это ничего не меняло. Лий сам не мог понять, что с ним происходит. Но грязно-белая ящерица прочно засела в мыслях. Он больше не боялся клыков, зубов, не думал, что им могут закусить. Для него было обычным делом залететь в пещеру, притронуться к чешуйчатой морде, прижаться к пышущему жаром боку, невзирая на теплую погоду. Страшный дракон был уютным, домашним. Со страшным драконом можно было поговорить не ожидая подставы в виде рогов. Ему можно было пожаловаться и не нарваться на нравоучения и мораль. Ему можно было рассказать веселую историю без боязни, что его прервут и заявят, что это не смешно и «иди-ка ты лучше делом займись». Самым большим достоинством дракона было то, что он, по сути, был драконом. То есть, существом немым и обладающим чувством собственного достоинства, которое наверняка говорила ему, что это ниже его достоинства тратить огонь на столь мелкое созданием. - Этот Трип полный идиот, - воодушевленно говорил Лий, активно размахивая руками. Он сидел, прижавшись к драконьему боку. Чешуйчатая голова лежала рядом с ним. Дракон изредка приоткрывал один глаз, лениво рассматривал странное существо и закрывал обратно. Казалось, будто бы он спал. – Я сказал ему, что если каждое полнолуние облизывать семь жаб, то лесные духи будут приносить горшочки с золотом. И он поверил, представляешь? Теперь ходит весь в бородавках и… Дракон вздыхал, выпуская струю дыма. Лениво приоткрывал желтый мутный от сна глаз и следил за тем, как Лий жестикулирует, воодушевленно рассказывая очередную историю из жизни деревни. Или из своей жизни. - Ты не подумай, я очень люблю свою бабулю, - чуть виновато говорил Лий, прижимаясь к теплому боку, когда лето внезапно закончилось и на смену ласковому солнышку пришел холодный ветер и моросящий дождик. – Но иногда она меня просто убивает. Вот скажи, зачем нам еще одна отхожая яма, зачем? Его голос срывался на несколько тонов вверх, отчего он начинал кашлять. Осенняя простуда не обошла его стороной. Угрюмо хлюпая носом, он жаловался на бесчинства и тиранию родной бабушки, ища сочувствия и поддержки у безмолвного ящера. Ящер обдавал его теплым зловонным дыханием и мордой придвигал поближе к себе. Как мама-кошка глупого слепого котенка. А на следующий день Лий приходил с целым мешочком буро-зеленого резко пахнущего порошка, дымящимся ведром с водой и отпаренной щеткой для обуви. Немыслимыми усилиями он заставлял буквально фигеющего дракона открывать пасть и бесстрашно лезть внутрь, чтоб почистить наконец этому чудовищу зубы. - От тебе воняет как от ямы с навозом, - это так он пояснил свои действия дракону, на какое-то время выпавшему из реальности. Лий смеялся и рассказывал одни лишь ему смешные шутки. Каждая жалоба сводилась к тому, какой он бедный и несчастный и как им все пользуются. Любое упоминание Тварюки сводилось к тщательному повторению и изобретению новых ругательных форм. А потом Лий спросил, как его зовут. - Слушай, а как тебя зовут? – дракон привычно распахнул один глаз. Снаружи пещеры шел ливень. Настоящий ноябрьский дождь. Земля уже не могла впитать столько воды. Везде стояли лужи, грязь, болото. Лий, продрогший, тщетно пытался поплотнее закутаться в прохудившуюся куртку, замерзший во время пути, прижимался к живой печке. Температура дракона не менялась. - У всех ведь есть имя, - вслух рассуждал Лий. – Вот меня зовут Лий, бабушку Мари, козу Тварюка, петух Забияка. В деревне у каждого есть имя. Даже кузнецкую шавку Бургомистром зовут. А ты чем хуже? Дракон открыл второй глаз и поднял голову. - У тебя ведь есть родители, да? Как-то же они тебя называли? Быть не может, что ты просто дракон. Так не должно быть. Ящер не мигая смотрел на Лия. Тот напряженно думал, сосредоточено сопя и хмурясь. Но внезапно его лицо просияло. - А что если я дам тебе имя? – с придыханием спросил он. Дракон будто задумался, после чего медленно закрыл и открыл горящие даже в полумраке глаза. - Ура! – внезапно оглушающе завопил Лий, в восторге вскидывая руки. Дракон слегка отпрянул. – Класс! То есть…Ну конечно… Имя! Он беззвучно шевелил губами, его взгляд скользил по пещере. Дракон выжидал. - Знаешь, - наконец сказал Лий. – Ты мой самый лучший друг. Ты всегда слушаешь меня, не перебиваешь, не называешь идиотом, не прогоняешь, не смеешься с меня. Поэтому… Лий запнулся и неожиданно тепло улыбнулся. - Поэтому я назову тебя Ворчун! Дракон тяжело вздохнул. Некоторых горбатых даже могила не исправит.