Прекрасное Далёко

Потом, конечно, боль вернулась. За окошком, забранным решеткой, начинало светать, значит, уже часов шесть, наверное. Но боли Юлька даже обрадовалась: раз больно, пока живая. Боль текла по лицу, спускалась вниз по груди раскаленной лавой, от нее запирало дыхание. На живот кто-то как будто положил тяжелую железную плиту - тело ныло, простреливаемое судорогами. Хорошо, что она рядом с работой. Хорошо, что еще не началась смена, и кроме дежурных в больнице никого нет. Можно дойти до отделения, - она представила, как будет идти, шатаясь как пьяная и хвататься за каждое встречное дерево, - почистить одежду, привести себя в порядок, даже таблетку попросить, не откажут, наверное… И ехать домой. Пока туда можно вернуться, до вечера ее не тронут, это точно… Она еле-еле доползла до второго этажа. Душевая и туалет были в конце коридора. На крючках висели разнокалиберные полотенца. Сидеть в ванной было слишком большой роскошью, но душ все-таки Юлька приняла. А когда человек стоит в душе, то волей-неволей начинает думать. Решать, что же делать дальше. Под теплой водой стало даже не так страшно. Кто-то забрал сверток. Скорее всего, кто-то из своих, но ведь не опросишь об этом весь больничный персонал. Глупо. Вечером детина придет снова, он ей не поверил, решил, что она знает, что внутри и поэтому ломала комедию. Вещи были заляпаны кровью, которую она кое-как отстирала. Можно, конечно, надеть сверху медицинский халат, добраться до квартиры, переодеться. И рвать из нее когти. Юлька оделась, пригладила влажные волосы и пошла к дежурной сестре просить таблетку. Потом, превозмогая желание лечь и уснуть, поехала домой. Автобус пришлось ждать долго, люди уже торопились на работу, поэтому внутри было людно и душно. Несмотря на утро, все уже успели между собой переругаться. Тети Раи дома не было. Юлька вошла в свою комнату и не поверила глазам – все там было вверх дном. Хотя чему удивляться? Сама знала, что эти люди ни перед чем не остановятся. Страшные, опасные люди. Они и ее убьют между делом. И ничего им за это не будет. Правда, ее, Юльки, тоже больше не будет. Нужно не потеряться в этом разгроме и собрать сумку на первое время. Идти некуда, но и остаться здесь тоже нельзя. За ней придут, обязательно придут. И про работу знают, значит, пару дней там тоже нельзя показываться…. Собрав свои немудреные вещи, она вышла в прихожую и все-таки глянула в то уродливое зеркало, склеенное изолентой. Зрелище было устрашающим. Оба глаза подбиты, только на одном синяк уже стал желтоватым, а другой только налился, вошел в цвет. Подбородок рассечен до крови, на лбу ссадина. Куда можно деться такому человеку? В холодильнике на кухне было шаром покати. На полке одиноко лежала половинка луковицы и пакет кефира. Юлька подумала, потом взяла пакет и сунула его в сумку. Мало ли когда в следующий раз поесть придется. Где можно отсидеться? Юлька решительно захлопнула входную дверь и поехала к тому дому. После последних передряг он казался уютным, давно заснувшим кораблем, с которого люди почему-то ушли. Но и разговаривать ей ни с кем не хотелось. В доме было прохладно. На первом этаже в комнате когда-то раньше стояла мебель. Стояли шкафы, комоды, на стенах висели картины. Потом мебель вывезли или сломали, а вместо нее на полу осталась непонятная куча хлама. Юлька добрела до нее, сжалась в комок, набросила на плечи свою старую ветровку и провалилась в сон. Но сон оказался каким-то тягостным, словно кто-то стоял и пялился на нее пустыми глазницами, как смотрели парализованные космические пираты. Неприятно, пугающе, страшно. И даже сил, чтобы сбросить с себя этот морок, у нее не было. Но еще хуже стало, когда начала сниться Алиса… Она вернулась к обеду, сбрасывая на ходу промокший плащ. По всей квартире плавали обалденно вкусные запахи лимона, ванили и корицы. Юлька с самого утра была дома, пекла лимонные пирожки с шариками ванильного мороженого внутри. Вернее, пек их новый навороченный кухонный робот, а она только наблюдала за процессом, потому что даже в конце двадцать первого века кулинарные изыски нельзя доверять роботам. Робот недовольно гудел и перемигивался сенсорами, и это заставляло Юльку нервничать, пирожки что-то запаздывали, а мороженое медленно таяло в хрустальной вазочке рядом. - Ты что мокрая? - спросила Юлька, с удивлением глядя, как Алиса яростно вытирает короткую шевелюру махровым полотенцем. – Опять без зонта? - Там первый летний дождь, - сказала она и улыбнулась. – Настоящий ливень, так здорово. Рука сама собой потянулась к этим светлым вихрам, и Алиса прижалась к ней щекой, как котенок. Юлька обняла ее, захватив полную горсть ее мягких влажных волос. - Чем тут у тебя так пахнет? Мой желудок еще за дверью сходить с ума начал… - спросила Алиса. - Ты пахнешь дождем. А это пирожки с лимоном. - Мои любимые! - Я знаю… Что ты делаешь? Слушай, Алиска, убери руки! И перестань нагло есть мороженое! Ты ж меня всю перепачкаешь… - Ты все время на меня ворчишь… Если испачкаю, я тебя оближу, обещаю. - Так я тебе и поверила. Ну вот, наконец-то допеклись. Давай иди мыть руки и будем обедать, - сказала Юлька. Она распахнула шкаф с посудой и принялась накрывать на стол. - Юльк, - крикнула Алиса из ванной, - я тебе забыла сказать, у нас сегодня к обеду гости! Она показалась на пороге кухни, и одновременно с этим раздался звонок в дверь. Юлька сняла фартук и пошла открывать. Перед ней на пороге стоял Коля Герасимов, застенчиво улыбаясь сквозь свои рыжеватые ресницы. И почему-то во сне Юлька поняла, что такого быть не может, ведь Коля давно уже умер, она сама его хоронила. Потом раздался какой-то удар, будто кто-то опрокинул шкаф. И сон сразу закончился. Юлька вскочила на ноги, протирая заспанные глаза. Перед ней стояли двое, в чулках вместо масок на рожах, в руках одного она разглядела блеск кастета, а второй держал дубинку. - Думала, самая умная, да? – спросил один чулок, и Юлька узнала по голосу своего утреннего мучителя. – Куда товар дела, сволочь? Они заходили к ней с разных сторон. И деваться было некуда. - Не видела я никакого товара, - устало сказала Юлька. – Отстаньте от меня. - Так не пойдет, - сказал утренний тип. – Ночью ты другое говорила. И даже заставила скататься в какую-то вонючую котельную. Падла! - Где товар? – просто и тихо задал вопрос второй. - Не знаю. Мне дали сверток. Бомжиха на остановке. Велели спрятать. Я и спрятала. – Юлька почти кричала. – В котельную спрятала, я не вру. А потом его забрал кто-то! - Где? Этот? Сверток? – раздельно и четко спросил второй, словно не слыша ее крика. - Я не знаю! И тут они ей врезали. Оба, с разных сторон. Без жалости, даже лениво, без излишних усилий, но стало так больно, что она бы упала, если бы один не удержал ее. Какая бестолковая у нее получилась жизнь! Разве об этом она мечтала, когда была маленькой, когда хотела стать врачом, когда мечтала о прекрасном будущем! Нет у нее никакого будущего. Она вдруг подумала о том, что хорошо, что они с Фимкой не успели завести ребенка. Потому что тогда умирать было бы еще страшнее. Ее снова ударили. Дыхание перехватило, навалилось тупое оцепенение, когда отчаяние и страх парализуют. Боль обволакивала смертельным коконом. - Ну, память проснулась? – спросил один. Она попыталась открыть рот, чтобы ответить, но начала кашлять кровью. Потом ее избивали ногами и кастетом, она знала, что уже сломаны ребра – дышать было невозможно. К ее счастью, она впала в какое-то полуобморочное состояние, когда словно видишь себя со стороны и слышишь свои крики тоже. Боль разливалась по телу, как штормящее серое море. Она пыталась отползти, но каждый раз ее настигали и били дальше. В какой-то момент удары прекратились. И она подумала, что наконец-то они уйдут и дадут ей умереть спокойно. Просто провалиться в небытие и никогда больше не проснуться. - Надо с этим кончать, - тихо сказал один. – Канистра в машине? - Сейчас принесу, - отозвался другой. – Дерево старое, пока тушилы приедут… Ее потрогали кончиком ботинка, а потом со всей силы двинули в бок. - Погоди, я с тобой. Сигареты забыл, - сказал первый. Хлопнула дверь. Юлька кое-как оторвала голову от липкого пола и посмотрела вокруг. Она лежала у самого края лестницы. Старые истертые ступени маячили перед глазами, уходя в спасительную темноту… Она понимала, надо подняться, но тело не слушалось. Канистра. В канистре бензин. Она подтянулась на разбитых руках ближе к проему и, не удержавшись, кубарем покатилась вниз, в подвал. Опять стало больно – между ног, внизу живота, в разбитых ребрах. Откуда-то лилась кровь, липкая, теплая, склеивая между собой пальцы… Внизу было темно, но совсем не страшно. Хотелось замереть и не двигаться. Но Юлька знала, просто остаться здесь не вариант. Ее найдут и добьют, придумают что-то еще более мучительное… Она поползла в конец подвала, где три широкие каменные ступени вели к деревянной двери. И услышала, как наверху раздались приглушенные удивленные голоса. Дверь была тяжелой, хоть открывалась без малейшего усилия. За ней можно было стоять в полный рост, ощущая спиной холодную шероховатость стены. Юлька с трудом распрямилась и ногтями потянула на себя дверь. И вовремя, потому что по лестнице загрохотали шаги и в створе замельтешили огоньки карманных фонариков. - Куда она смылась, тварь? - На полу кровь, да и деваться ей отсюда некуда, - сказал один из голосов. Юлька вдруг ощутила за спасительной дверью шаги и чужое дыхание. Поняла, что сейчас они откроют дверь, ее найдут и тогда... В тот момент, когда она закрыла глаза и приготовилась к смерти, за ее спиной неожиданно вспыхнул ослепительный белый свет. Она обернулась изумленно и упала, провалилась в него как бездну. И все пропало.