***
Раньше я был совсем другим, но одно событие изменило меня. Неграмотные люди кричали: «Лягуха!». Я сделаю все, что в моих силах. Для начала - приоденусь в шляпу с широкими полями и плащ, думаю это будет правильно! Точно, так и сделаю! Ой, маловат, схожу для начала в магазин, где там отцовская кредитка… Прикупив крутой прикид, я отправился к ним. Они единственные могут помочь мне в этом деле. Если они откажутся, мне придется убить их. А я палку не перегибаю? Их одиннадцать, а я один. Гаматацу – нет времени на трусость! Я пришпорил лошадь, которую я тоже купил.***
- Йо, Акацки! - Эй, ты кто? Уйди! Я принимаю солнечные ванны! Я не хочу быть вялым весь день! – накричал на жабу в шляпе и на лошаде, стоявший голышом у входа в пещеру Орочимару. - Какие сердитые! Фу, быть такими! – жабьи слезы, у жаб в теле много воды, потому они, как губки. Так что, грамотные шиноби не умирали от жажды – они отжимали жабу. Гаматацу плакал за счет избытка воды в организме, так что слезы можно назвать крокодиловыми, хотя вы же понимаете, что крокодилов нет в этой истории? - Орочимару, прекращай уже это! – из убежища показались и другие Акацки. «Это я удачно зашел! Полный состав!» - ликовал Гаматацу, продолжая терять воду. - Однажды я от вас уйду! Вечно издеваетесь над моей физиологией - пойкилотермный! Я же говорил, мне необходимо греться на холмиках по утрам, а то - Орочимару не дали продолжить. - Ты будешь слабым, вялым и безжизненным нудистом, - закончила за него Конан. - Я не нудист! - Не важно! Оденься уже! Сасори, купи ему уже плавки! – продолжала Хаюми. - Мне не нужны плавки! Иначе я не полностью заряжусь, - Конан, недолго думая, отвесила саннину пощечину. – Ты ещё и извращенец! - Уйду я от вас… - прошипел Орочимару и уполз переодеваться. Гаматацу немного от сей сцены прифигел, но вовремя вспомнил зачем пришел. Он с новой силой начал плакать. - Бедная лягушка, - сказала Конан. «Я жаба, неужели не видно – лягухи не ходят. Ладно, сделаю скидку на её образование…» - подумал Гаматацу. Прикосновения теплых рук были приятными. Все пойкилотермные животные знают это, но разве что, кроме Орочимару. - Конан, не приваживай всякую стремную живность! – сказал Пейн, оглядывая с лап до макушки жабу в шляпе и плаще. «Ещё и на лошади прискакала» - добавил он про себя. - Он совсем малыш и потерялся! – вступилась Конан. «Женщина, ты что ослепла? Может правда нереализованный материнский инстинкт…» - думал Пейн. - О, спасибо! – сказал Гаматацу и перестал плакать, как по заказу. Все направились обратно в темную пещеру: без газа, без света, без водопровода, без истины… - Бедный малыш! – потискала Конан Гаматацу. - Какого х***! Баба увидела зверушку и, что бля, нам всем теперь плакать над этой мыльной оперой! – раскричался Мацураси. - Тихо ты, - огрызнулся Пейн. - Пейн, он совсем один, может приютим его? – спросила Конан. «Я знал, что вот этим кончится!» - подумал Пейн. Услышав эти слова, маленький жаб поменялся в лице, нет - в морде. На морде амфибии красовалась довольная ухмылка. - Как тебя зовут? – спросила сердобольная Хаюми. - Гаматацу. - Рада познакомиться, а я. - начала Конан. - Мне не интересно кто ты. Ребятки, я к вам по делу, - сказал Гаматацу и поправил шляпу. Честность красит человека, но не всякую амфибию. - Что? – недоумевала Конан. - Говорят, вы можете достать всё что угодно, так? – продолжал Гаматацу. - Допустим, - скромный Новый Бог этого мира. - Мне кое-что нужно. Кое-что важное, кое-что, что не существует в нашем мире, - нагнал драматизма Гаматацу. - И что же это? – все члены организации подняли головы. - Борщ.