Мысли о времени

A/N: Описание нашей работы: "Единственной мерой времени является память". Используя эти слова в 2014 году, когда начинали писать эту работу, мы не знали, насколько пророческими они окажутся. Меняются лица, люди, очертания стран на картах, меняется все. Но именно добрая, радостная память помогла нам даже спустя три года найти в себе силы вернуться и закончить когда-то начатое. Циклична не только мировая история, но и история отдельных людей. Фэндом очень изменился с тех пор, когда мы в крайние разы публиковали свои работы, но хочется верить, что еще кто-то из наших верных старых читателей как-то зайдет на сайт и все-таки узнает завершение нашей маленькой истории. А даже если нет, мы будем рады новым читателям, которые только с ней познакомятся. И конечно, спасибо всем сопричастным. * * * За окном барабанил летний ливень. Форточка была приоткрыта, из-за окна доносились запахи дождя, мокрого асфальта и жасмина. Мартин залез на кровать с ногами и увлеченно играл в футбольный симулятор, иногда отвлекаясь на печенье и сок. С первого этажа послышались крики; Касильяс-младший очень удивился, ведь его родители ссорились крайне редко, да и вообще были примером идеальной супружеской пары. Парень отбросил в сторону джойстик и на носочках спустился ниже по ступенькам. - Ты еще смеешь упрекать меня? Икер, я не ожидала от тебя такого. - Мы публичные люди, а вся пресса гудит о том, что ты ходишь с каким-то мужиком с canal+. Как я должен на это реагировать? Мы не в том возрасте уже. Я не хочу портить имя ни себе, ни тебе. - Ах, не в том возрасте, говоришь? То есть, когда ты регулярно изменял мне с Рамосом, это было нормой, потому, что мы были в «том возрасте», да? - Зачем ты начала эту тему? – Касильяс-старший поежился. - Сара, мы тогда же были вместе только для прессы. - А, ну да, как я могла забыть! Я же была жалким прикрытием для идеальной репутации нашего Эль Санто. Действительно, не может же лучший вратарь всея Реала спать со своим защитником, что же люди подумают, какой вздор! Знали бы все эти люди, что считают тебя святошей, о всех тех пятнах на твоей репутации, которые я успешно прикрыла… И тут ты попрекаешь меня тем, что я близко подружилась с Хавьером. Он, в отличие от тебя, умеет думать не только о себе. - Ты перегибаешь палку. Зачем сейчас вспоминать всё это? - Касильяс, ты всё еще трахался с Серхио, даже когда Мартину было пару месяцев. После финала, помнишь? Я не слепая, Икер. И палку из нас двоих перегибаю явно не я. Знаешь, я ведь любила тебя еще тогда, когда была дешевым прикрытием, - голос женщины срывался на слёзы. Мартин достал из кармана телефон, набрал «Выходи во двор. Срочно» Рамосу-младшему и тихонько вышел через гараж, даже не захватив куртки. Его трясло, сигаретный дым горчил в горле, а губы складывались в нервную улыбку. - Касильяс, скажи, ты дебил или да? Зачем ты потащил меня на улицу в такой дождь? Льет как из ведра же. Господи, да ты в одной футболке! Сумасшедший? Ты мне живой и здоровый нужен. Иди ко мне, согрею. - Чехо, я… Я не знаю, как тебе это сказать, - Мартину было трудно заставить себя все выложить. - На тебе лица нет, что случилось? Ты меня пугаешь. Пошли в дом, а? А то подхватим пневмонию оба. - Нет, нельзя домой. Там твой отец. - Он по делам уехал, будет лишь завтра вечером. Пошли. После того, как Мартин, задыхаясь от эмоций, пересказал разговор родителей, Серхио заржал. - Ты хочешь сказать, что наши отцы того? Марти, ты точно не болен? - Чехо коснулся рукой лба парня, проверяя наличие высокой температуры. - Да я не шучу, мама пару раз повторила, что папа изменял ей с твоим отцом, даже тогда, когда мы уже родились. Я не мог напутать. Как так?! - Мартин, тебе рассказать, как это происходит? Вот ведь судьба-то, – Рамос всё не переставал ржать. - Не смешно, - парень недовольно покосился на него. - Ну что ты всё так серьезно воспринимаешь, ну Марти! Они просто были такими же, как мы. Давай лучше чай пить, ты дрожишь весь. Вот заболеешь у меня, и твой папа меня прикончит. - Ты думаешь, мы станем такими же, как они? Ну, жены, дети… В голосе Марти Касильяса зазвенела стальная, натянутая как струна, обреченность, но он умело и быстро скрыл ее. - А потом наши сыновья по той же дорожке, да? - хмыкнул Серхио. - Могу поспорить, ты назовёшь сына в честь себя. - Неправда, в честь дедушки. *** Летний вечер обнимал город. Мартин Касильяс, как и почти каждый день, зашел в знакомый с детства двор, задержавшись лишь на секунду, чтобы сделать глубокий вдох и ощутить себя счастливым человеком. - Как хорошо, что ты пришел! Так не люблю сам на ночь оставаться. Хочешь жрать? Может, пиццу закажем? - лучезарно улыбался Рамос-младший - Да не, я пока не хочу. А где твой папа? - Снова на Север свалил. Дела у него, тьфу. Лучше сидел бы дома и апельсины выращивал. Двери на первом этаже скрипят и грозу на ночь обещали. Страшно же, а он меня кинул одного. Хорошо, что у меня есть ты, - Рамос дожевал яблоко и выкинул его в мусорный бак. - Что тут страшного, Серхи? Это просто гроза и скрип дверей. Представляешь, а отец тоже куда-то на Север уехал. Мама так бесится, что его вечно дома нет. - А если они там… - Рамос! - Да ладно тебе, смешно же. Парни зашли в комнату Серхио. Касильяс пробежался глазами по такому родному помещению и невольно вздрогнул. Чемодан в углу, вещи на полу, сложенные в кучки, опустевшие шкафы и стены. Парень спешно глянул на дату в своем телефоне. Поезд Рамоса в Севилью через пять дней. «Как быстро… Время, ты офигело?», - пронеслось в его голове. Отъезд Рамоса казался призрачно далеким и порой нереальным, словно дурной сон. Реальность иногда путается со снами, и так хотелось верить, что это именно тот случай. Ну как его лучезарный Чехо может уехать так далеко? Сердце сдавила тупая боль. Он больше не сможет обнимать его каждый вечер, отбирать жестяные банки с такой вредной колой, в то же время убегая с такими вредными сигаретами, сидеть с ним под одеялом, прячась от грозы, забежать к нему домой в любое время суток, мечтать, уткнувшись Рамосу в шею и многое другое. Нет, он не смеет уезжать. Это несправедливо! От нахлынувшей обиды защипало в глазах. - Эй, Марти? Мартин? Что с тобой? Парень упорно молчал, стараясь не выдать своего состояния. Честно, выходило паршиво. -Это ты из-за родителей? Я тебя чем-то обидел? Что-то болит? Ну не молчи же ты! - всегда веселый и самодовольный Рамос растерялся так, как никогда в жизни. Беспорядочно бегая глазами по комнате, Марти наткнулся на отсутствующую электронную рамку с их фотографиями. Из-за кома в горле, казалось, стало трудно дышать. Парень быстро подошел к окну, скрывая полные тоскливого ожидания глаза. Серхио достали вопросы без ответа, он развернул Мартина к себе лицом и крепко обнял. - Пожалуйста, скажи, что с тобой. - Зачем ты убрал нашу фотку? - Марти, глупый, я же взял её с собой. Хочешь, чемодан открою? - Я просто очень не хочу, чтоб ты ехал. Чехо в ответ обнял его еще крепче. - А знаешь, что волнует меня? Я скоро уеду, но я так и не узнал… как это. С тобой, - тихо сказал Серхио, почти касаясь своим носом чужого и искренне заглядывая в чуть покрасневшие глаза. - Что? - Это… Парень коснулся его губ со всей нежностью, на которую только был способен. Потом спустился к шее, целуя каждый миллиметр, как бы доказывая: «вот я, тут, я всегда буду с тобой». Он на минуту отстранился, чтобы стянуть с Мартина футболку и коснуться руками такой нежной кожи. На ней мгновенно и надолго оставались все царапины и слишком легко появлялись синяки. Рамос всегда шутил, что с такой кожей нельзя играть в футбол. Он долго целовал его плечи, рисовал легкими прикосновениями странные узоры, то поднимался выше к шее, то спускался всё ниже. Касильяс шептал что-то неразборчивое, а потом легонько оттолкнул парня, чем немного его испугал. Серхио очень боялся быть отторгнутым. Он вообще ненавидел, когда ему отказывают. Но его страхи были напрасными, остановка была сделана лишь для того, чтоб и вторая футболка полетела куда-то в сторону. Руки Касильяса обнимали спину парня всё сильнее не желая отпускать ни сейчас, ни никогда. Никогда и никуда. Глаза Серхио были до невозможности черными и красивыми. Мартин никогда не видел таких глаз. - Я люблю тебя. Очень. В комнате слишком громко тикали часы. В этом быстроразвивающемся мире механические часы стали большой редкостью, но Серхио очень любил их. Рамос подтолкнул парня к кровати и осторожно уложил. Он рывком потянул за ремень и начал стягивать с Мартина джинсы. Резкое движение на несколько секунд вернуло рассудок и страх. - Ты хоть знаешь, как это делается? - Ну, я читал, - искренне и немного задыхаясь, ответил Рамос. Пока Рамос пытался уменьшить возможную боль всеми способами, прочитанными накануне на просторах сети, Мартин закрыл глаза, прячась от душащей его атмосферы скорого отъезда. Но раз за разом он открывал их, цеплялся взглядом за какую-то деталь – будь то билет или чемодан – и снова со всей силы смыкал веки. - Ты так забавно жмуришься. Ох, Марти, - из-за слишком частого дыхания говорить было трудно. Мир путался в мыслях, словно в тонких сетях. Пространство и время терялись и растворялись в вечерних волнах. В голове Касильяса всё чаще и ярче появлялись картинки их общих моментов и предстоящей разлуки. Он жалобно заскулил то ли от резкой физической боли, то ли от душащей моральной. - Тшш, Марти, сейчас будет лучше, - Серхио был так нежен и осторожен, как не был ни с одной из своих мимолетных, и как оказалось сейчас, совершенно ненужных девушек. Они принадлежали прошлому, а красивый, тонкий, задумчивый Марти Касильяс настоящему и будущему, во что очень хотелось верить. - Я… Я буду - ах – очень. Очень сильно скучать, Чехо. Чехо. - И я буду скучать, Марти, - шептал он куда-то в область щедро усыпанной поцелуями шеи. Отдышавшись после захлестнувшей его волны удовольствия и вновь ощущая под собой Землю, Мартин вдруг понял, что Серхио не уедет полностью. Он останется в его любимой пицце с кукурузой, в оставленных на стене наградах, на их любимой лавочке, в чертах его отца, в его, Мартина, воспоминаниях, на его теле. В его сердце. Нет, он не уедет. *** Ноябрь 2014 Двое малышей играют в мячик на ковре в доме Икера Касильяса. Маленький Чехо Рамос искренне радуется и заразно смеётся, держа мяч в руках и передавая его Мартину Касильясу. Мартин, ведь он немного старше, пытается затолкнуть мячик в импровизированные ворота из ножек стула, пиная его ножкой или руками. На диване сидят их отцы и с неподдельным умилением наблюдают за детьми. - Смотри, Серхио, он забил гол, - Касильяс восторженно наблюдал за сыном. - Думаешь, он знает, что это был гол? Но гены сказываются. Весь в папочку. - Я не забиваю голы, вообще-то, - Икер засмеялся. - Да какая разница, Каси, зато гены футбольные! - А Чехо смеется точно как ты. В комнате на несколько минут воцарилось молчание, прерываемое лишь детским «агу» и смехом. Рамос-старший немного изменился в лице. Он по-птичьи склонил голову и тихо спросил: - Икер, скажи, а ты счастлив? Вопрос больно резанул воздух. В голове пролетели, словно раненые птицы, воспоминания. Какими странными были последние два года. Травма, смесь отчаянья и боли, безграничная поддержка Рамоса, беременная Сара, ссоры, ребёнок Чехо, расставание ради детей. А потом долгожданная, сказочная, нереальная Десима и ночь, когда сорвались оба, когда целовались так, как не целовались никогда, со вкусом горечи и времени, со вкусом прощания. Дальше долгие-долгие дни в попытках забыть хронические воспоминания. Там, где приходит начало конца, люди готовы отдать всё, лишь бы забыть. Каждый тайком искал по всему Мадриду тени их отношений и счастья. Вот они: всё еще рядом, но как друзья, и детки растут, и семьи хорошие, и жизнь налаживается, но что-то тянет в груди. Всё еще не отпускает. Воспоминания вперемешку с тлеющей любовью не лечатся. - Да, счастлив, - тот же шелестящий, якобы спокойный тон. А как хотелось сказать: «Мне тебя не хватает», и как хотелось другому это услышать. Маленькая глупая надежда. Наверное, со временем переболит, наверное, огонёк перетлеет в душе. - Как думаешь, дети будут похожи на нас? - Конечно. Главное, чтоб не натворили таких ошибок, как мы. - Ты считаешь, что это было ошибкой, Икер? И ответа не последовало. След, оставленный необходимостью, Автострада, ведущая в никуда, Хроническое воспоминание...