Красной нитью через всю жизнь

Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними являлся вторым по величине отделом Министерства магии. Там, в подразделении существ, среди одинаковых тесно расположенных друг к другу столов, ровными рядами расставленных посреди крошечного открытого пространства, которое могло быть обычной пещерой, если бы не люди в строгих мантиях, трудилась Гермиона. Драко стоял у входа в отдел, прислонившись к стене, наблюдая, как сосредоточенно она смотрит в свой рабочий пергамент, быстро на нем что-то выводя тонким пером. В Хогварте он никогда не позволял себе наблюдать за ней так открыто и внимательно, а если ему и доводилось задержать на ней взгляд дольше, чем следовало, то ощущал он себя каким-то недоучкой-вором, который боязливо крал мгновение тайного наблюдения, каждый раз опасаясь, что его поймают за руку и пристыдят: обязательно заметят, как он пялится и обязательно спросят, зачем он это делает, а потом, не дождавшись ответа, выскажут свое мнение и превратят его в правду. Смешным показалось то, насколько раньше для него это было важно, и как он ошибался на счет того, что хоть кому-то до этого было дело. И впервые он оценил в полной мере возможность беззастенчиво наблюдать именно тогда, у входа в ее отдел. Теперь он мог изучать ее не только дома, но и в процессе работы - как низко она склоняет голову над пергаментом, как мешают ей выпавшие из пучка пряди волос, которые она не спешит убрать за ухо, как хмурит брови, сжимает губы. Это совсем не было похоже на то расслабленное состояние, в котором она что-то делала рядом с ним. И хотя сосредоточенность и вовлеченность сопровождают любое дело, за которое она берется, на работе она показалась какой-то встревоженной и подавленной. Драко наклонил голову набок, полностью переводя все внимание на лицо Гермионы. Казалось, будто бы она несла на своих плечах неподъемный груз, прижимающий ее к земле так сильно, что скрыть это было просто невозможно. Среди всех ее коллег, преимущественно женщин, она была единственной, кто проявлял усердие, за которое она платила побледневшей кожей, уставшим взглядом и темными кругами под глазами. Конечно, нельзя было сказать, что коллеги Гермионы при этом совсем ничем не занимались. Окинув их быстрым взглядом, Драко заметил, как одна ведьма держала ладони поднятыми, пока две маленькие кисточки красили ее ногти на ее руках, а другая коллега встала со своего рабочего места, чтобы очень тщательно и скрупулезно почистить мантию. Ведьма справа от Гермионы ела огромного размера печенье с шоколадом прямо над рабочими пергаментами, и вот где кипела самая настоящая работа. Крошки от печенья так и сыпались вниз, пока ведьма пыталась их безуспешно поймать, но вместо того, чтобы просто отодвинуть свое кресло от стола, она лишь сокрушенно хмурила брови после каждой упавшей крошки и снова откусывала очередной крошащийся кусочек, и цикл повторялся. А еще неподалеку от Драко одна из ведьм, кажется, назначила себя отвечающей за порядок в отделе, поэтому внимательно и недоверчиво следила за Драко, не отводя взгляда, а может, даже и не моргая. Однако, Драко принял решение игнорировать ее взгляд, будто бы его и не существовало вовсе. Висящие на противоположенной от входа стене, в самом конце отдела, большие часы показывали время — 17:45, а, значит, до конца рабочей пятницы оставалось 15 минут. Драко пришлось соврать своему ненавистному надзирателю или как он называл себя сам, наставнику, Уэйну Смиту о необходимости отправиться в архив, чтобы теперь коротко понаблюдать с Гермионой, а еще стать свидетелем того, что он, собственно, не должен был видеть. Несколько минут назад Драко, выходя из своего отдела, написал короткое послание на красном листе пергамента, которые применялись в Министерстве магии для секретных и важных сообщений. Затем заколдовал его — и министерский бумажный самолетик направился прямиком к столу Гермионы, а время посадки на ее стол он назначил как раз на 17:45, ровно тогда, когда Драко абсолютно точно дойдет до входа в ее отдел даже с учетом переполненного лифта или иных возникших на его пути незначительных препятствий. На исходе 45-й минуты красный самолетик, наконец-то, появился из специального отверстия для почты над часами, стремительно пролетел над головами сотрудниц и опустился на пергамент прямо перед Гермионой, застав ее врасплох. Она даже вздрогнула от неожиданности: красные самолетики, получали только руководители отделов, лично сам Драко никогда их не получал, а пергамент одолжил из огромной стопки Уэйна Смита, он ими все равно никогда не пользовался. В предвкушении момента, когда Гермиона, наконец-то, прочтет его послание, Драко затаил дыхание. И пусть шпионить в такой момент было не совсем правильно, непреодолимое желание увидеть ее реакцию заставило его сбежать пораньше и во все глаза смотреть, как быстро она разворачивает листок, сосредоточенно читает написанное Драко и… …Как внезапно все оборвалось, когда чья-то рука с силой развернула Драко к себе, не позволяя увидеть реакцию Гермионы. Высокий, русоволосый худощавый парень, недовольно поджав губы, продолжал держать Драко на плечо. Взгляд его маленьких глаз выражал крайнее негодование. — Что-то не похоже на архив, — произнес таким тоном Уэйн Смит, будто бы прямо сейчас вызовет его родителей в Хогвартс. Иногда Драко думал, что воспитательные взгляды и жесты были взяты им у Макгонагалл, а применить их в деле он мечтал всю свою жизнь. И именно с Драко это желание воплощалось ежедневно. Самое место такому человеку было бы как раз в Хогвартсе, но точно не в Отделе магических игр и спорта. Драко резко дернул плечом, освобождаясь от крепкой хватки Смита, и испепеляющим взглядом посмотрел на него. Ирония заключалась в том, что весь риск, на который он пошел, оказался абсолютно напрасным. — Если ты, Малфой, забыл, то я напомню: в соответствии с пунктом восемнадцать раздела три Кодекса магических процессов, утвержденного советом магов (имеется в виду редакция от восемьдесят седьмого года), красный пергамент предназначен ТОЛЬКО для отправки сообщений особой важности и секретности, а без ограничений его использование разрешено лишь во время магических военных действий, эпидемий и катастроф непреодолимого характера, если таковые объявлены верховными чародеями. Скажи мне, пожалуйста, сейчас еще продолжаются военные действия? — Нет, не продолжаются, — ответил Драко недовольно и тут же, как только Уэйн раскрыл рот, продолжил, не дав ему возможности умничать дальше. — Также нет ни эпидемий, ни катастроф непреодолимого характера, что бы под ними не значилось, которые были объявлены верховными чародеями. Драко знал, что Уэйн самодовольно уточнял бы про каждый пункт отдельно в рамках своей любимой воспитательной работы, но лишил его такой возможности. И это была самая малость, учитывая то, чего лишил Драко Уэйн Смит. — А в этом случае, стесняюсь спросить, зачем тебе понадобился красный пергамент? — Здравствуйте, — вдруг совершенно внезапно раздался рядом звонкий и милый голос, который Драко мог распознать среди самой многочисленной толпы. И снова Гермиона неожиданно появилась рядом, когда была нужна больше всего, и эта способность, по наблюдениям Драко, проявлялась все чаще и чаще, да и подходящих ситуаций для ее спасительного появления становилось только больше. Гермиона стала рядом с Драко, плечом к плечу и внимательно смотрела на Уэйна. — Эм, кхе. Здравствуйте, — тихо ответил Уэйн, и Драко показалось, что он покраснел. — Я Гермиона Грейнджер, — сказала она и протянула ему руку. — Вы ведь Уэйн Смит, верно? — Да, все так, — ответил Уэйн, коротко пожимая руку Гермиону, и разнимая рукопожатие быстрее, чем было нужно. — Из Отдела магических игр и спорта. — Да, Драко говорил, что он работает под вашим руководством. И что, благодаря вам, у него начало получаться так много. — В этот момент Гермиона, коротко взглянула на Драко, и в глазах ее он заметил лукавый огонек. — Рада с вами познакомиться. Уэйн тут же как-то странно растерялся, от былой уверенности не осталось и следа, взгляд опустился на ботинки, и было невероятным то, что этот же человек пару минут назад занимался нравоучениями. — Ну, — сказал Уэйн и покраснел уже намного заметнее. — Объединение залог успеха. Мы просто стараемся всегда сделать чуть больше работы, чем требуется. Я говорю вот, что даже если пока что указаний не было, сделать нужно, потому что в будущем это пригодится обязательно. Момент наступит, а у нас уже все будет сделано. Если бы ситуация позволяла, Драко тяжело вздохнул и закатил глаза: удивительно, как Уэйн объяснил бесполезные поручения, которые он постоянно взваливал на плечи Драко. А он-то думал, Смит просто над ним издевается! — Неважно, кто будет на нашем месте работать, когда, например, потребуется отправить отчет по всем ловцам-женщинам в команде Англии по квиддичу — а мы уже это сделали. Сделали важное дело для Министерства магии, — на этом Уэйн даже поднял глаза на Гермиону и сумел улыбнуться. И если бы снова ситуация позволяла, Драко еще раз тяжело вздохнул, ведь никаких «мы» и близко не было, такую работу выполнял исключительно Драко. Гермиона растеряно улыбнулась, переглянулась с Драко, и уверенно ответила: — Что ж, стратегия на многие годы вперед — это здорово! — Да, я и Драко этому учу, — сказал Смит, даже не взглянув при этом на него, ведь оба они понимали, что ничему такому он не учил. Гермиона обхватила руку Драко и сказала: — Надеюсь, это ничего страшного, что Драко ушел пораньше сегодня? — Я, честно говоря, хотел у него уточнить, почему он ушел, не предупредив, мне он сказал, что отправился в архив. Вот я и оказался здесь. Гермиона и Драко вновь переглянулись. — А ты ему еще не рассказал? — уточнила она серьезно, и Драко еле сдержал смешок, наблюдая за ее обеспокоенным выражением лица. — Не успел, ты быстро подошла. — Это моя вина, мистер Смит, Драко помогает мне с одним проектом — Комиссии по организации освобождения эльфов. Тут Гермиона взмахнула палочкой и из глубины отдела к ней в руки прилетела глянцевая брошюра золотистого цвета. Ранее Драко ее еще не видел. Уэйн осторожно принял ее от Гермионы двумя руками, будто бы та передала ему какую-то драгоценность и бегло изучил. Когда Уэйн раскрыл ее, Драко заметил на обложке брошюры криво нарисованных эльфов-домовиков и переливающиеся золотые буквы в заголовке. — Ох, как здорово, — сказал Уэйн. — Представляете, если бы эльфы работали у нас в Министерстве! — Например, кем? — спросила Гермиона, по всей видимости, заметив что-то интересное в его идее. — Ну… на кухне. Они же готовят, — ответил Уэйн. — Они умеют очень многое и помимо хозяйственных дел, а их магия до сих пор не изучена до конца, — внезапно сказал Драко, и Гермиона посмотрела на него особо внимательным и удивленным взглядом. — Книги о магии домовиков были уничтожены еще при первом гоблинском восстании. Воцарившееся молчание между ними было прервано Уэйном, который уже начал чувствовал себя намного свободнее в компании Гермионы, а, значит, начинал быть самим собой: — Помощь сотрудников в другом отделе необходимо согласовывать, мисс Грейнджер, — сказал Уэйн, будто Драко не существовало. — Пожалуйста, в следующий раз отправляйте письменный запрос в отдел. Хочу вас уведомить также, что из моей стопки пропал красный пергамент, прямо перед уходом Драко, а это непозволительно, вы должны это знать, мисс Грейнджер. Драко и Гермиона переглянулись, и Смит, не в силах выдержать молчание, поспешно добавил: — В кабинете мы с Драко работаем вдвоем, больше никто не мог его взять. Это сущая правда. Если на то потребуются доказательства, то я предоставлю, это не пустые обвинения, мисс. Та страсть, с которой он говорил, смутила даже Гермиону, и Драко заметил, что ей стало немного неловко за Уэйна. Драко же стало просто тошно. — Разумеется, мистер Смит, — спокойно и с расстановкой заверила она разволновавшегося Смита. — Именно для того, чтобы сообщить мне о том, что Драко слишком сильно занят на работе, он воспользовался красным пергаментом. Уэйн с недоверием посмотрел на Драко, но тот сохранял невозмутимое спокойствие. — Тогда почему он здесь, а не в архиве? — Я тоже воспользовалась красным пергаментом и срочно попросила его прийти. Мимо начали проходить сотрудники отдела Гермионы, обращая на них слишком много внимания, от чего Уэйн, казалось, хотел сжаться в одну точку. — У вас что, тоже есть красные пергаменты? — тихо спросил он, чуть наклоняясь к Гермионе. — Да, конечно, — уверенно ответила она. Уэйн помолчал несколько минут, с большим усилием пытаясь уменьшить свое волнение, а затем многозначительно закивал и сказал: — Я понимаю, мисс Грейнджер. Вы всегда занимались важными для Министерства магии делами и я, кстати, хотел бы вам выразить лично мою огромную, искреннюю благодарность и восхищение за то, что при второй магической войне… — О, пожалуйста, не нужно, — резко, но как можно более мягко перебила Гермиона, смутившись. — Насчет запроса: обещаю, что в следующий раз, когда мне потребуется помощь Драко, я обязательно направлю официальный письменный запрос. А сегодня мы как раз отправляемся на важное для Комиссии задание. Подумав немного, Уэйн вдруг сказал: — Я понял. Хорошо, мисс Грейнджер, ну, даже, наверное, не надо запроса, — махнув рукой и коротко взглянув на Гермиону. — Вы бы не стали делать что-то противоречащее кодексу. Удачи вам на задании. Драко еле сдержался, чтобы не прыснуть от смеха. Уэйн Смит еще немного постоял рядом, а затем с общей толпой направился к лифту. Драко, в сопровождении любопытных взглядов коллег Гермионы, обнял ее за талию, и они также направились к лифту. — Кажется, сегодня Уэйн столкнулся с катастрофой непреодолимого характера, — улыбнулся Драко. — Это с какой же? — Гермионой Грейнджер, — ответил Драко и с нежностью посмотрел на нее. Та тень усталости, что лежала на ней во время работы не исчезла бесследно, но смогла померкнуть в лучах ее доброй улыбки и в розовом румянце ее щек. — Он совсем не такой, каким ты мне его описал. Не высокомерный, не озлобленный. Мне показалось, что он — хороший парень, но, пожалуй, слегка нервный. — Таким, как с тобой я его никогда не видел. Просто какой-то твой поклонник принял оборотное зелье с волосами Смита, не иначе. Со мной наедине он — самая настоящая драконья язва. — Может его поведение — лишь реакция на твое? — спросила Гермиона, заходя в лифт. — Как думаешь, как я себя с ним веду? — спросил Драко тихо, у самого уха Гермионы. — Хм, ну ведешь ты себя, возможно, и прилично, как и подобает, учитывая условия. Но не ручаюсь за твое выражение лица, — улыбнулась Гермиона. — Никаких предубеждений насчет него у меня не было, пока он не заговорил о своем любимом Кодексе магических процессов, особенно когда начал цитировать наизусть. Кстати, в этом вы похожи, — по-доброму усмехнулся Драко. — Ну, тогда он должен тебе хотя бы немного нравиться, — улыбнулась Гермиона, когда лифт открылся, и они оказались в атриуме Министерства магии. Многочисленные камины в конце рабочей недели уже почти без перерывов горели зеленым пламенем, а сотрудники оказывались в них и исчезали, освобождая место для других своих коллег. Когда Гермиона направилась к очереди ближайшего камина, Драко взял ее за руку и повел дальше, мимо них. — Нам сегодня нужен гостевой выход, — улыбнулся он, заметив ее удивленный и требующий объяснений взгляд. Проходя все дальше, очереди у каминов становились все меньше, а шум все тише. У последних каминов было почти пусто, потому что выстоять очередь у ближайшего к лифту камина было быстрее, чем дойти до конца каминного коридора. До выхода они оба шли молча, и самым громким звуком ближе к выходу стал синхронный стук их обуви о каменную плитку Министерства. Драко крепко сжимал ее руку, думая о том, что она подумала, когда прочитала его послание: Сегодня, 28 августа 1998 года я приглашаю тебя на тот самый разговор, где я отвечу на любые твои вопросы. Жду у выхода из отдела. Д.М. Драко крутил у себя в голове эти строки и думал, не слишком ли затянул с этим разговором? Но ведь Гермиона не догадывалась, что пришлось уладить до этого момента кое-что еще. Оказавшись в пустом переулке Лондона, Драко взял ее за руки и посмотрел в глаза. — Куда мы трансгрессируем? — спросила Гермиона с любопытством. Драко улыбнулся. — Оставь гиперконтроль здесь, хотя бы на эти выходные. — Выходные? Мы что… мы надолго? Раздался громкий хлопок трансгрессии и первое, что они почувствовали еще до того, как открыть глаза, были свежесть и прохлада. Чистый, сладкий воздух, который могла дать только природа. Драко открыл глаза и увидел, что Гермиона, казалось, всерьез восприняв его шуточный совет. Не открывая глаз, она все также крепко сжимала его руки и делала несколько глубоких вдохов, будто бы перед важным устным экзаменом, набиралась храбрости, настраивалась, готовилась к рывку. Невероятным было то, что когда она открыла глаза, в них было спокойствие. Драко почувствовал, как ее руки расслабились в его руках, словно в этом самом моменте она отпустила контроль и доверилась ему. Когда она отвела от него взгляд, чтобы посмотреть на место, в которое они трансгрессировали, на лице ее появилась удивленная улыбка: они оказались на тропе, ведущей к Хогсмиду. Позади них возвышался величественный Хогвартс, окружал их древний зеленый могущественный лес, на тропе было пустынно, прохладно, чувствовалось приближение осени, но это лишь придавало особый уют дороге к единственной в Англии деревне, которая была населена исключительно волшебниками. Гермиона наверняка не помнила, что именно здесь Драко нагнал ее и позволил себе то, чего никогда не позволял раньше — не просто коснуться ее одежды, а даже повредить ее. И оставить частичку себе. — Это невероятно, — прошептала она. — Я думала, что никогда больше не вернусь сюда после экзаменов. Драко мягко поглаживал ее ладони, пока она смотрела в сторону замка. Для него это место значило очень много, и вернуться вместе с ней было не иначе как подарком судьбы, или хотя бы любезно предоставленной ему возможностью, которую он ни за что бы на свете не упустил, потому что уже не был таким дураком. — А тебе приятно сюда вернуться? — спросил Драко. — Конечно. Очень, — ответила она и перевела взгляд на него. — Мы идем в «Три метлы»? — О нет. На самом деле здесь мы по делу, — ответил Драко, и они медленно направились в деревню. — По какому же? — Тебя ожидают мистер и миссис Флюм в Сладком королевстве. Эта новость практически стерла улыбку с лица Гермионы. — Ты что, смог договориться с ними? — Ну что ты, я для них — никто. Но мама договорилась. Она действовала через Эстеллу Флюм, а мой отец — через Амброзиуса. Кстати, оставшиеся члены золотого трио тоже должны появиться здесь со дня на день. Поттер не говорил тебе? Гермиона нахмурилась. — Ты в этом уверен? Ничего такого Гарри мне не говорил. — Возможно, ему стыдно, что он принял помощь моего отца. Напрямую с Флюмами связаться сложно. У них очень большой доход, дела они решают вместе с доверенными лицами, которые больше смыслят в законах, правах и прибыли, конечно. А терять такой шанс очень глупо. — Мне в это не верится. Гарри бы не стал сотрудничать с твоим отцом ради денег, — уверенно сказала Гермиона. — Да ну брось. У Поттера, вроде как, какая-никакая семья. — Разве появление семьи равнозначно предательству своих принципов? — Зачастую да, — тихо и уверенно сказал Драко, и Гермиона промолчала, уходя в свои собственные мысли. Заметив это, Драко спросил серьезно: — Думаешь о том, что предаешь свои принципы сейчас? Что принять доход с карточек для тебя — низко? По пустынной тропинке, ведущей их в Хогсмид, гулял прохладный ветер, облака затянули бескрайнее небо, воздух вокруг был приятным и знакомым, и ничего в этом месте не изменилось с тех пор, как они были детьми. Сладостная ностальгия витала где-то рядом, с каждым порывом разгулявшегося ветра врываясь в их сердца. Гермиона закусила губу и покачала головой. — Знаешь, мне с тобой много всего приходится переосмысливать по ходу дела. Да, мне казалось, что такой доход всего лишь на одну ступень выше, чем обыкновенное мошенничество, что единственными получателями прибыли с шоколадных лягушек могут быть только Флюмы. Но ты сказал, что мое изображение в любом случае будет использовано, и сейчас есть возможность заработать на этом. Я не предаю себя, просто мое отношение к этому всему изменилось. Мне бы хотелось, чтобы мы жили… ну… хорошо. От этих слов у Драко все внутри, и он поцеловал костяшки пальцев Гермионы. В этом ее искреннем желании Драко находил отражение своего собственного, а потому он прекрасно ее понимал. — Все так и будет. Обязательно, — уверенно сказал Драко, и, оказавшись у дома Флюмов, открыл перед Гермионой двери Сладкого королевства, пропуская ее вперед. Пока Гермиона снимала мантию, чтобы оставить на вешалке, Драко медленно оглядел магазин. С того времени, как он был здесь в последний раз, не изменилось ничего, кроме самого впечатления от этого места. В детстве магазин действительно был воплощением неизведанного яркого и сладкого королевства, где каждый раз тебя ожидало что-то новое и захватывающее. Полки казались огромными, а сладости бесконечными. Как было приятно накупить всего чего душе угодно, самого дорогого и редкого, а потом с наслаждением наедаться всем этим прямо на глазах у тех, кто позволить себе такого не мог. Теперь, когда полки для Драко были обычного размера, а сладости не такими яркими и привлекательными, как в детстве, захотелось хотя бы на пару минут снова оказаться в том времени, когда это приносило радость. Радости больше не было. И осознание того, что есть сладости напоказ перед теми, кто мог о них только мечтать, было вполне себе жестоко, больно укололо изнутри. Как же много глупостей сопровождало его на жизненном пути, держась крепко рядом, со всех сторон, начиная с самого детства. Глубоко вздохнув, Драко закрыл за собой дверь и вдруг почувствовал, как что-то врезалось ему в бедро, а затем услышал звон посуды и пронзительный вопль. Прямо в него врезался домовой эльф с подносом, на котором находились несколько пар чайных чашек и небольшой чайник. Домовик с большими ушами внезапно вывернул из-за стеллажа со сладостями, очень спеша, а теперь сокрушенно плакал из-за разбитой посуды, склонившись на ней. Драко быстро опустился рядом с ним, доставая палочку из мантии: — Эй, все в порядке, — с первым взмахом палочки посуда приняла свой прежний вид, а с разлившийся по полу чай высох, будто бы его здесь никогда и не было. И хотя воплей эльфа уже не было, из огромных карих глаз продолжали ручьем течь слезы, а выражение его лица стало ошеломленным. Эльф медленно встал с колен, не отрываясь от Драко. Теперь домовик стоял перед ним во весь свой небольшой рост и казался даже меньше, чем обычные домовики и Драко, сидя на коленях, был выше него. — Почему ты плачешь? Ты же мог сделать это и сам, — тихо спросил Драко, нахмурившись, наблюдая за плачущим эльфом, который выглядел так жалко в своей выцветшей некогда голубой наволочке, служившей ему одеждой. — Гимки плачет не от того, что посуда разбилась, сэр, а от того, что не выполнил поручение хозяина, — прошептал эльф. — Какое поручение? — Принести поднос тихо, поставить на входе в кабинет на втором этаже, и чтобы никто не видел Гимки. — Ответил эльф также шепотом, поглядывая на деревянную лестницу, откуда был виден желтый свет лампы. Со второго этажа до них начали доноситься какие-то голоса и шаги, от чего эльф прижал уши и съежился от страха. — Исчезай. Быстро! — прошептал Драко, и поднялся. В этот момент с тихим хлопком эльф исчез, а подоспевшая к нему Гермиона взмахнула палочкой, чтобы поднос поднялся и завис в воздухе. На верху лестницы появился пожилой волшебник в ярко-фиолетовом костюме, маленького роста и настолько круглого телосложения, что напоминал круглую конфету в фиолетовой обертке из своего же магазина. Проворно спустившись с лестницы, он поприветствовал их радостным, но тихим возгласом: — Мисс Грейнджер, мистер Малфой, здравствуйте! Очень рад! Вы в порядке? Мне кажется, я слышал шум. — Здравствуйте, мистер Флюм, — учтиво ответил Драко. — Я засмотрелся на сладости и сбил левитирующий поднос. Боюсь, весь чай разлился на пол. — Пустяки! — Флюм махнул рукой, и поднос уплыл за стеллаж, туда, откуда и выбежал эльф с большими карими глазами по имени Гимки. Повернувшись к Гермионе, Флюм взял ее за руку и сказал: — Мисс Гермиона, счастлив, что вы все же согласились на выпуск коллекции карточек с золотым трио, потому как без вас оно бы трио не было! Только вот, я думал вы прибудете сегодня вместе со своими друзьями. Хотя учитывая различия заключаемых контрактов… Я понимаю. — Вы имеете в виду Гарри и Рона? — Да, да, конечно. Гермиона бросила короткий взгляд на лестницу и спросила: — Они сегодня тоже здесь? — Конечно! Все здесь, — затем обернувшись к Драко, он добавил. — А также ваш отец. Драко учтиво улыбнулся, но невольно сжался и посмотрел на левую руку Гермионы: там было кольцо, которое кое-как держалось на ее тонком пальце. И если вдруг мама забыла наложить чары морока, и Люциус заметит его, то скандала было не избежать. — Может, нам лучше прийти позже? — тихо спросил Драко. — К чему слоняться по улицам! Я провожу вас в гостевую комнату. Затем, когда моя супруга освободится, мы поговорим обо всем. Идемте! — сказал радостный Флюм, но как только Гермиона и Драко последовали за ним, у лестницы, он остановился, обернулся к Гермионе и тихо добавил. — Поскольку наше сотрудничество с вами, мисс Грейнджер, заключается на особых условиях, я прошу вас и мистера Малфоя, по возможности… не выходить из комнаты, пока наша сделка с мистером Поттером и мистером Уизли не завершится. Драко и Гермиона не ответили на эту просьбу, а в тишине последовали за Флюмом. Пройдя мимо второго этажа, где двери во все комнаты были плотно закрыты, они поднялись выше, на третий. Там их пригласили в последнюю комнату по коридору: — Через пару минут вам принесут чай с нашими новыми сладостями, пожалуйста, располагайтесь, — сказал Флюм, улыбнувшись, но Гермиона быстро ответила: — Пожалуйста, не нужно, не голодны. — А кто же ест сладости из-за голода?! К тому же вы ведь еще даже не пробовали новинки! — Флюм улыбнулся и закрыл за собой дверь, пока Гермиона не успела сказать что-либо еще. Они остались вдвоем в небольшой уютной темной комнате с односпальной кроватью у стены справа, рабочим столом, шкафом и большим окном прямо напротив двери. Подойдя к нему, Гермиона скрестила руки на груди и залюбовалась пейзажем: вид из окна открывался прямо на Хогвартс и Черное озеро. Недалеко оттуда они плыли на лодках прямо к замку в их первый учебный год. Драко присел на кровать и стал наблюдать за Гермионой. — Этого быть не может. Такое не могло произойти на самом деле, — тихо сказала она. — Неделю назад я спрашивала у Гарри, что он думает на счет шоколадных лягушек. Он ответил, что все решил и ему это не нужно. И что же? Он даже не сказал, что передумал и планирует сюда прийти. Еще и с твоим отцом! — Гермиона повернулась к Драко. На фоне окна, за которым возвышался замок, она выглядела прекрасно, и Драко хотел запомнить этот момент, запомнить ее такой. — Твоя мама могла бы ведь договориться на тех же условия, что для меня, и для Гарри, верно? Если бы он только сказал… — Нет, не смогла бы. Зачем ей это делать, — ответил Драко. Гермиона снова отвернулась к окну. — Ты сказала, Поттер передумал. Но откуда ты знаешь? Он мог не передумать, а просто тебе не сказать. — Нет. Он не мог так поступить, — ответила Гермиона. — Сама посуди. Убить Василиска, сразиться с дементорами, выиграть турнир трех волшебников, убить Волдеморта, продать права на печать своего изображения в шоколадных лягушках благодаря Малфою. Такой поступок более чем не вписывается в его привычный геройский перечень. — Вот почему я чувствую себя так ужасно. Нужно было сказать ему, что я согласилась, пусть и не через твоего отца. Получается, это я предала его, — ответила Гермиона и обернулась к Малфою. Драко быстро поднялся с кровати и направился к ней, заключая в объятия. Поглаживая ее по спине, Драко сказал тихо: — Какое же предательство в том, что ты выбрала себя? Ты всегда желала для него самого лучшего, но можешь ли ты сказать с уверенностью, что это было взаимно? Спросить у него напрямую — он лишь яростно закивает лохматой головой, уверяя, что хотел самого лучшего. Только для него это все субъективно. Неразрывно связано с тем, чего от него хочет тот же Уизли, Дамблдор или какая-то безликая толпа или хер пойми вообще кто. Поттеру некогда было думать о том, чего на самом деле хочешь ты. Возможно, он даже не знает, чего хочет сам. Но у него не было времени подумать об этом тогда, нет и сейчас. Должно быть, он знает как для тебя правильнее, но не как лучше. Перед тем как расстраиваться из-за него так сильно и винить себя в чем-то, нужно помнить об этом. Гермиона посмотрела ему в глаза: — Пожалуйста, не суди о нем так просто. Существует множество нюансов, о которых ты не знаешь, чтобы составить о нем мнение. Ведь это я была всегда рядом! — Хорошо, ты была рядом, ты знаешь все эти нюансы. Объясни тогда самой себе — мне можешь не объяснять, почему он сегодня здесь с Уизли и для тебя это стало сюрпризом? Гермиона тяжело вздохнула и опустила взгляд. Высвободившись из объятий Драко, она медленно присела на кровать и сказала: — Мы стали общаться слишком редко, чтобы обсуждать какие-то планы, по всей видимости. Мы… перестаем быть близки и, кажется, что я теряю лучшего друга. Драко слышал горечь в ее голосе. Всю глубину осознания момента, когда она понимала, что теряет друга и что он, Драко, не последний, кто в этом виноват. — Так бывает, я понимаю, — продолжила она. — Жизнь изменилась, весь магический мир изменился, но не все готовы к переменам. Кажется, даже я сама. Знаешь, у меня сейчас примерно такое чувство, какое было тогда, когда мы все подумали, что Гарри мертв. Глупо, да? Ведь с ним все в порядке сейчас… — Это чувство утраты, — тихо сказал Драко. — Наверное, когда не знаешь, что такое настоящий лучший друг, не поймешь, что значит его терять. Но теперь я знаю. И понимаю. — Теперь? — недоумевающее спросила Гермиона. — Да. У меня определенно есть лучший друг, — он серьезно посмотрел на нее и продолжил. — Ты. Возможно, когда уходит что-то отжившее и ненужное, появляется что-то более важное, искреннее, крепкое… умное, интересное, сексуальн… — Драко! — прервала его Гермиона, но Драко показалось, что тень улыбки все же коснулась ее губ. — Послушай. Не думаю, что вы с Поттером друг друга теряете. Пока что точно нет. Ваша дружба должна трансформироваться с учетом того, какими вы стали оба и как изленились ритмы ваших жизней. Еще рано его оплакивать. — Если он так и не поймет мой выбор, потому что считает его неправильным, едва ли наше общение может быть дружеским. — Твой выбор остаться со мной? Гермиона вздохнула. — Не совсем… Он не одобряет мой выбор жить с тобой. Драко усмехнулся. — Да ну? Случаем, не высокие моральные качества заставили его не принять это решение? Он ведь сам живет в одном доме со своей Уизли! — Почему-то в отношении меня работают совсем другие стандарты, намного более высокие. Я могу только догадываться, в морали ли дело или же его беспокоит моя безопасность, но слушать его объяснения я не захотела. Это просто вывело меня из себя. Вот после этого мы практически и не общаемся. — Нужно было выслушать, — сказал Драко и встретился с возмущенным взглядом Гермионы. — Ох, и горячие же у вас головы. — Со стороны судить намного легче! — Это точно. Мое любимое занятие. — Почему-то ты с Пэнси разговаривать не стал, — подметила Гермиона. — Но я и не переживал, что теряю ее. В этот момент в дверь постучали. — Наверное, это чай, — сказала Гермиона, и Драко поспешил открыть дверь. На пороге стоял Гимки, и Драко уже даже не удивляло, что глаза его снова полны слез. — Сэр, хозяин велел Гимки не показываться гостям, — сказал он, и Драко глубоко вздохнул. — Так что же ты тут делаешь? — Гимки пришел сказать сэру спасибо. Драко пропустил эльфа в комнату. Гимки быстро поставил поднос с чаем и сладостями, поклонился Гермионе и повернулся к Драко. — Сэр, вы не сказали хозяину про Гимки. Драко кивнул. — Хотя Гимки врезался в вас. — Да, — ответил Драко, и эльф начал вытирать покатившиеся с новой силой слезы краем наволочки. — Боюсь представить, как бы ты плакал, если бы попался на глаза Гарри Поттеру, уж этот герой нашел бы, чем тебя впечатлить до конца твоей жизни, — усмехнулся Драко. — Гимки знает, что мистер Гарри Поттер освободил Добби, сэр. Но мистер Поттер не знал тогда, что значит жить с эльфами всю жизнь, а вы — знаете. — Ты знаешь его, Гимки? — вдруг спросила Гермиона. — Конечно, мисс. Это сэр Драко. Драко Малфой. Драко удивленно скинул брови. — Очень интересно. И давно про меня ходят слухи среди домовиков? — Не у многих волшебников остались эльфы, сэр, — затем он повернулся к Гермионе и пояснил. — Семья эльфов всегда служит одной семье волшебников, так заведено. И эльфы дружащих семей дружат между собой. А те, кто относиться к своим эльфам плохо, никогда не меняются, никогда! Драко сжал губы и невесело усмехнулся. — Ну да. Лучший среди худших, спасибо, Гимки. — Гимки не видел никогда такого! — искренне заверил эльф. — Никто из моих братьев мне не поверил. — А их много, Гимки? — спросила Гермиона. — Семнадцать, мисс. И еще пять сестер. Такое количество очень впечатлило Гермиону. — И вы все работаете здесь, в этом доме? — Гимки не должен говорить! — жалобно воскликнул эльф и снова повернулся к Драко. — Спасибо вам, сэр. Вы — настоящий потомок добрых волшебников, которые приняли несчастных эльфов, разворованных мерзкими гоблинами! Вот ради чего мы служим вам и по сей день. После низкого поклона эльф с хлопком исчез. — Тебе не кажется эта жертвенность эльфов совершенно неправильной и несправедливой? — спросил Драко. — Конечно! Их жертвенность неправильная и несправедливая, абсолютно. Драко внимательно посмотрел на обеспокоенную и возмущенную Гермиону, которую не оставили случайно брошенные эльфом слова равнодушной. — Как и твоя. По отношению к Поттеру, — коротко и тихо добавил Драко, подошел к столу, взял розовую фарфоровую чашку с чаем и передал Гермионе. Она, пристально глядя ему в глаза, приняла ее, и хотя множество возражений оставались на кончике ее языка, она не высказала их. — Кажется, становится ясно, как небольшой трехэтажный домик в деревне может быть поставщиком лучших сладостей во всей Великобритании, — сказал Драко, откусывая молочный шоколад в виде пера. — Драко, это ведь ненормально. В каких условиях они там все живут? Это вообще законно? — Это вполне законно, если все они — члены одной семьи домовиков, которая заключила магический контракт с потомками Флюмов. Да, заставлять их размножаться для того, чтобы родить новых слуг тебе кажется варварством, но если вдруг семья волшебников разрасталась или же появлялись большие деньги, то расширение домовиков было обычной процедурой. О таком никогда не говорилось вслух, эта тема до сих пор является табуированной, но все об этом знают и это происходит рядом с нами. — Расширение, — повторила Гермиона с отвращением. — Я никогда не слышала об этом! — В Хогвартсе о таком не расскажут. Как и о многих других особенностях взаимодействий волшебников и домовиков. К примеру, знаешь ли ты что-то про Ирму Дугард? — Эм… нет, не припомню, — ответила Гермиона и Драко хитро улыбнулся. — Пожалуй, ровно через год буду отмечать праздник Гермионы незнающей. Гермиона недовольно надулась, но с любопытством ждала продолжения. — Дугард — единственный известный… плод любви эльфа и человека. Гермиона закрыла лицо руками. — Что?! Это возможно? Драко рассмеялся и сказал с улыбкой. — И такое до сих пор тебя удивляет? Да ты же с одиннадцати лет дружишь с полувеликаном, как, по-твоему, он появился на свет? — Я точно не думала об этом в одиннадцать лет и не хочу думать сейчас, — ответила Гермиона, поддаваясь веселому настроению Драко и улыбаясь ему в ответ. — А я думал. Похоже, отец его был тем еще искателем приключений. — Пожалуйста, перестань, — сказала Гермиона, закрывая глаза рукой, но Драко видел, что она по-прежнему улыбалась. — Я слышал, магглы занимаются сексом даже с дельфинами, а ты удивляешься. — О да, такие знания о магглах у тебя в избытке, — сказала Гермиона, закатив глаза. — Только вот от такого союза ни у магглов, ни у дельфинов никто не рождается. — Что ж, магия творит чудеса. До изобретения диагностических чар такой магией объяснялось даже то, что некоторые волшебницы выходили замуж пару веков назад уже будучи беременными от своих женихов. А купленные специалисты подтверждали их непорочность. — Значит, чистота крови может быть вполне себе выдумкой, если в такое раньше верили? — Не знаю, Гермиона. Но сейчас это точно ничего не значит. Он посмотрел на нее, явственно ощущая свою вину перед ней за многие годы издевательств над ее происхождением. Когда Хогвартс был так близко, ощущения прошлого и настоящего сливались в один большой котел и образовывали собой новое зелье, еще не совсем ясное по свойствам, но привлекательное настолько, чтобы попробовать его. Гермиона повернулась к окну, будто бы улавливая мысли Драко, задумчиво посмотрела на Хогвартс пару мгновений, затем снова повернулась к Драко и, закусив губу, спросила: — А твое предложение — доказательство того, что это больше ничего не значит? Драко подошел и сел на пол в ее ногах, положив руки ей на колени. — Мое предложение — это готовность до конца своей жизни быть с тобой вместе. Я больше не хочу быть без тебя. Это больно и бессмысленно. И это — лучшее, из того, что я могу тебе предложить. Гермиона лишь улыбнулась: — И ты действительно так думаешь? Лучшее, из того, что ты мне мог бы предложить, ты уже мне дал. Свою заботу и терпение, например. Поддержку, веру в меня. Понимание моих целей, уверенность в завтрашнем дне. На последних словах Драко невесело усмехнулся. — Ты просто не понимаешь… Моя задача — привести тебя в хороший дом, который ты можешь обставить по своему вкусу. Дать тебе возможность заниматься тем, что тебе нравится, будь то садоводство или музыка, или рисование. Обеспечить тебя и наследников всем, что необходимо и тем, что не дает какой-то практичности, но просто приносит удовольствие. И чтобы тебя не заботили мысли о том, что для нашей хорошей жизни ты обязана что-то делать. — Ну, мне нравится общественно полезная работа, ей я и занимаюсь — с улыбкой сказала она и погладила его по волосам. — И мне кажется, что твои взгляды на совместную жизнь устарели лет на двести. Женщины давно уже проходят все эти трудности наравне с мужчинами. И именно трудности, кстати, делают сильнее. — Мне кажется, что трудности делают мужчин сильнее. А женщин они делают несчастнее. После этих слов Гермиона лишь нахмурилась и как-то странно замолчала. — Кстати, у тебя остались еще брошюры вроде той, что ты отдала Смиту? Для своей общественно полезной работы, — спросил Драко, отвлекая Гермиону от раздумий. — Эм… да, у меня есть еще одна, — ответила она и после взмаха палочки из ее бисерной сумочки вылетела прямоугольная брошюра с золотыми буквами. Драко теперь мог внимательнее рассмотреть ее, но кривые эльфы, нарисованные будто бы семилетним ребенком, вызвали у него смешок. Нарисованы они были волшебными красками, поэтому каждый из них выполнял короткое действие вроде поднятия вверх половника или скидывания с себя дырявой шапки. Золотые буквы в заголовке были выведены аккуратно, но слишком просто, поэтому заголовок несмотря на красивый цвет, терялся на фоне смешных эльфов. — Я нарисовала их сегодня, — пояснила сама. — Знаю, это слишком по-детски. Я рисовала волшебными красками впервые. Как видишь, получилось ужасно. Драко открыл брошюру, быстро просмотрел текст в ней и с улыбкой посмотрел на Гермиону: — Обложка явно не соответствует серьезному содержанию. Но вообще-то для детской сказки было бы очень привлекательно. А краски у тебя с собой? — Конечно. — Оставь-ка это мне. Я попробую нарисовать кое-что. По крайней мере, если не получится, ты уже не будешь думать, что твой вариант ужасный. Гермиона улыбнулась и достала ему из сумочки краски и папку с глянцевым пергаментом и положила их рядом с собой на кровати. — Мисс Гермиона? — донесся со стороны двери бас мистера Флюма, который открыл дверь одновременно со стуком в нее. — Пожалуйста, пройдемте на второй этаж, все готово, а ваши друзья уже нас покинули. Драко и Гермиона встали, но мистер Флюм тут же добавил. — А вы, мистер Малфой, пожалуйста, пока останьтесь здесь. Понимаете сами, переговоры конфиденциальные. Гермиона повернулась к Драко, чтобы только он мог увидеть ее умоляющее лицо, но он положил руки ей на плечи, приблизился и сказал очень тихо, что Флюм не мог их услышать: — Не волнуйся. Лучше тебя все равно никто не разберется в магическом договоре, мое присутствие там необязательно. — Но я хотела, чтобы ты просто был рядом… Драко поцеловал ее в лоб и сказал: — Если хотя бы одно слово в договоре тебе не понравится, то просто… просто будь собой. Скажи им всем, как надо. Научи работать. Гермиона улыбнулась и кивнула. Когда они покинули комнату, Драко взял с кровати пергамент с красками и положил на стол рядом с подносом чая и сладостей. Проведя рукой по приятной гладкой бумаге, Драко вздохнул и направился к двери. Прислонившись к ней вплотную, он прислушался к шагам, и когда они стихли, Драко выскользнул из комнаты. Быстро спустившись по лестнице вниз, он оказался на первом этаже. Перед выходом что-то заставило его обратить особое внимание на стеллаж, из-за которого вылетел Гимки, будто бы за ним кто-то мог наблюдать оттуда, но там было пусто и тихо. Воспользовавшись несколькими заклинаниями, которые сделали его действия бесшумными, Драко покинул Сладкое королевство. Оглядевшись по сторонам, он убедился, что на улице уже никого не было и набросил на голову капюшон мантии. Сумерки мягко опускались на деревню и в некоторых окнах соседних домов уже зажигали свет. Самое главное, что на улице абсолютно точно не было его отца, Поттера и Уизли, потому как он мог создать такой встречей неприятности не только себе, но и Гермионе. Завернув за угол, Драко пошел на окраину деревни, в лес, но не в сторону Хогвартса, а все дальше от него. Сердце его бешено колотилось. Он шел, постоянно оглядываясь и обновляя чары, которые стирали за ним следы. Когда он зашел в лес, то, потеряв осторожность, быстро продолжил свой путь, иногда переходя на бег, пока не остановился там, где, как ему показалось по собственным ощущениям, было безопасно. За частыми деревьями больше не было видно ни огней деревни, ни Хогвартса. Драко оказался посреди тишины и прохлады леса, где было бы хорошо отдохнуть от суеты и расслабиться, но все тело его превратилось в одну натянутую струну. Дыхание было частое и громкое, но не только из-за бега. Тревога обвивалась вокруг его шеи как змея и медленно сдавливала горло. Еще раз оглядевшись, он убедился в том, что остался совершенно один и сумерки, что еще только в деревне опускались мягко, в лесу превращались в настоящую ночь с поразительной быстротой, будто бы кто-то увеличил скорость времени, и Драко наблюдал за его течением со стороны. Наконец, сглотнув, Драко взмахнул палочкой и с помощью нескольких заклятий создал вокруг себя непроницаемый защитный купол, невидимый и неслышимый, а затем достал из кармана мантии большую белую пуговицу и положил на землю перед собой. Создание несанкционированного порт-ключа было противоправным действием, но наказание за него могло настигнуть только, если вас застали на месте преступления. Быть пойманным с одноразовым порт-ключом практически не представлялось возможным. Но пуговица Драко была одним из самых продаваемых магических изобретений из магазина Риваса и представляла собой смесь исчезательного шкафа и порт-ключа. При активации одной из пуговиц, запускалась вторая, такая же, и если в момент активации положить ее на пол и шагнуть, то непременно окажешься там, где была другая пуговица. Достать такие предметы в Англии было просто невозможно. Эту пуговицу ему отдал Ривас, пару дней назад, сказав, что все готово для исполнения их сделки. Хранение и использование запрещенных в Англии товаров, конечно, противозаконно. Однако, быть пойманным при одноразовом использовании не представлялось возможным, так как пуговицы самоуничтожались, и привлечь к ответственности волшебника, который их использовал, никто не имел права. Другое дело, если им пользовался какой-то преступник, за которым во всемирном волшебном сообществе давно велась охота. В этом случае риск становился колоссальным, и международные агенты могли появиться в месте особого магического следа преступника в течение десяти минут. Именно столько времени было у Драко, чтобы сделать задуманное. Глядя на белую пуговицу, лежащую посреди покрытой темно-зеленой травой лесной земле, рядом с сухими веточками и опавшими листьями, такую заметную и пока еще обыкновенную, Драко думал сбежать, рассказать все Гермионе и вместе придумать, как выпутаться из сделки, что заставляла его это делать. Но вспомнив про вознаграждение, которое его ожидало, Драко сжал зубы, направил на нее палочку и произнес заклинание. Пуговица засветилась ярким жемчужным светом и задрожала. Это стало сигналом. В этот момент где-то в любой точке мира другая такая же пуговица засветилась и задрожала ровно также. Драко приготовился в ожидании появления из пуговицы человека, которому для чего-то, для чего точно он не знал и не должен был знать, потребовалось уничтожить свою волшебную палочку, полностью стерев историю ее предыдущих заклинаний. Сердце заколотилось у Драко еще сильнее в ожидании неизвестного. Он не знал, какой национальности будет этот волшебник, будет ли он говорить по-английски, сколько ему лет, агрессивен ли он, придется ли им драться, уйдет ли Драко отсюда живым или это была самая настоящая ловушка дьявола. Но появившийся из пуговицы волшебник оказался… волшебницей. Она сразу же напомнила ему его тетушку своими спутанными темными кудрявыми волосами и тяжелым взглядом. Лицо ее было смуглым, черные глаза смотрели с вызовом. Темно-синяя мантия была старая и ветхая, и определенно в Англии такое не носили. Казалось, что оба они очень удивились, увидев друг друга. Ведьма молча достала свою палочку и протянула Драко, внимательно и настороженно наблюдая. Драко потянулся за палочкой и ощутил, как сильно дрожит его рука при этом. Движения его стали более быстрыми, чтобы волшебница не могла ничего заметить. Достав из внутреннего кармана мантии ножницы, он перерезал ее палочку со снопом красных искр. Две части палочки он протянул ей обратно, но она не взяла их, резко взмахнув рукой: — Comprueba!* — сказала она и в ожидании посмотрела на Драко. — Comprueba! Она показала пальцем на Драко, а затем на палочку. Ей нужны были доказательства. Драко несколько произнес несколько диагностических заклинаний, но с палочкой ничего не происходила. Ни одной искры магии в ней больше не было. Драко продолжал использовать разные заклятия на ней, и когда Драко произнес Приори Инкантатем, и ничего не произошло, она кивнула, шагнула в пуговицу и со вспышкой исчезла. Пуговица еще сильнее засветилась жемчужным светом и самоуничтожилась, не оставив даже пепла. После ее исчезновение сердце не успокоилось, а лишь забилось еще чаще. Обломки палочки она не взяла с собой, и хотя магии в ней не было, он не был уверен, что никакого магического следа не осталось. Бросать ее здесь было бы глупо. А брать ее с собой? Времени на раздумья оставалось совсем немного, а потому Драко решил забрать обломки палочки с собой и поспешить вернуться в Сладкое королевство. Мелкая дрожь била все его тело. Осознание того, что с его уровнем тревожности не стоило соглашаться на такое рискованное задание, гремело внутри. С другой стороны, сладость награды грела его сердце, и если до понедельника его не арестуют, уже в воскресенье он и заберет обещанные деньги, на которые они смогут сыграть такую свадьбу, которую Гермиона только захочет. Да и обручальные кольца можно будет сделать на заказ, у французских ювелиров, как ему и хотелось. Это было по-настоящему большое вознаграждение, которое могло дать свободу, и было даже удивительно, что они достались ему так легко. Если бы магический след действительно остался, то Драко уже был бы схвачен, но он смог дойти обратно до Сладкого королевства и появлением каких-либо авроров или их коллег из других стран даже и не пахло. Все было также тихо и спокойно. Проникнув в дом, Драко тихо поднялся на третий этаж, будто бы никуда и не уходил. К счастью, Гермиона еще не вернулась, и это было очередной удачей этого вечера. Драко взял кружечку чая и с удивлением обнаружил, что он еще не остыл. Пергамент и краски оставались на своем месте. Даже сладости на тарелке оставались такими же свежими и привлекательными, а карамельные булочки — теплыми. Наверняка, они были заколдованы эльфом, который их и принес. Гимки.