Сожженные души большого города: Наследники

РОV Вя­чес­ла­ва Надо держаться от него подальше. Я все утро твердил себе это без остановки. Так, что даже мысли о том, что сегодня мне предстоит войти в свою школу под настоящей фамилией, на время отошли на второй план. Голова болит после вчерашней вечеринки, но это такие пустяки, что даже смешно становится. Мне снился Антон. Он сидел у моей кровати и держал за руку. По сравнению с тем, что во снах я чаще вижу его голым и развратным, меня почему-то смущает именно последнее видение. Я ненавижу Антона неправильной, сумасшедшей ненавистью, которая сводит меня с ума. Антон сводит меня с ума. Ненавижу его за то, что он появился в этом доме, за то, что разрушает мою жизнь. Ненавижу. Я нервно застегиваю манжеты на кремовой рубашке от Армани и смотрю на себя в зеркало. Как всегда, идеальная укладка, корректирующие средства скрывают следы усталости и придают лицу свежесть и бодрость. Плевать, что в глазах этого нет. Никто теперь не будет смотреть в глаза. Стоит всем узнать мою фамилию, и глаза перестанут иметь значения. Стервятники слетятся в поисках добычи, заискивающе и подобострастно заглядывая в кошелек. Будут доставать и крутиться возле меня. Ненавижу отца. Я со злостью застегиваю вторую манжету и накидываю пиджак. Достаю белое пальто, дипломат и спускаюсь вниз. Дворецкий что-то произносит, но я не обращаю на это внимание, игнорирую и прохожу мимо. Быстрее, пока не спустился Антон. У ворот меня уже ждет Руслан. Ему весело, но мне – нет. Я избавился от Корецкого, но все равно приходится раскрыться. Я десять лет учился так, как хотел. А теперь все так меняется. - У тебя такой вид серьезный, - заметил Руслан, когда мы отъехали от дома. – Расслабься, будет весело. Мы теперь сможем твоего братца изжить. Мы с Тимом уже кое-что придумали. Как тебе идея закидать его яйцами перед всей школой? Я ненавижу Антона. Ненавижу и хочу до звона в ушах. Знаю, что так не должно быть. Что неправильно все, что нельзя. А все равно, как вижу его, весь здравый смысл теряю. Он не замечает этого, играет со мной, как с мышонком несмышленым. Сначала целует так, что мозги вытекают, а потом делает вид, что ничего не было, и забирает акции. Все было для того, чтобы в компанию войти? Отвлекающий маневр? А я ведь повелся на это. На заботу эту его чертову! - Что ты об этом думаешь? – спросил Руслан. - О чем? - Я тебе уже столько времени распинаюсь, а ты даже не слышал? Я про брата твоего. - Я хочу его наказать. - Как? – заинтересовался друг. - Трахну его. Поимею его, и наваждение уйдет. - Что? – Пакровский выглядит настолько удивленным и ошарашенным, что мне становится весело. – Ты шутишь? - Нет. И вы мне в этом поможете, - повернулся я к нему. - Он твой брат, - осторожно напомнил Руслан. - Он решил забрать у меня компанию. Пакровский впал в размышление до самой школы. Я уже сам не понимал, что мне нужно от Антона. Чтобы он исчез или чтобы он подчинился мне? И от этих противоречий у меня голова шла кругом. К школе мы подъехали, когда на парковке уже толпился народ. Вчера меня видели в клубе, и помнится, я кому-то сказал, что в школе объявлюсь. Теперь чуть ли не все стояли у входа и ждали меня. Мы с Русланом вышли из машины. Толпа разинула рты. Нет ничего глупее и тупее явления, чем толпа. Они еще не решаются подойти, просто смотрят со стороны, будто я мировая звезда. Хотя я и есть звезда. Обо мне в этой школе слышали все, от трехлеток, что занимаются в подготовительных аудиториях, до выпускников и учителей. Мне противно смотреть на них, я лишь бегло огляделся и тут же взглядом выделил Антона. Он уже давно чувствует себя королем школы, разговаривает с Лопахиным, будто со старым другом. У меня внутри все на части рвет, когда я вижу, как Элька подходит к Антону и кладет ладонь ему на плечо. Мозги кипят и бурлят. Я жажду мести, пообломать бы этой шлюхе руки. - Слав, лицо попроще сделай, - хохотнул Руслан. - На большой перемене приведите Антона в спортзал, - бросил я на ходу и прошел к главному входу, не взглянув больше в сторону Антона и Игоря. Передо мной люди расступались, как перед коронованной особой, а меня это все больше и больше начинало злить. Я прошел в учительскую, где решил все вопросы с переименованием меня в Рогова. Преподаватели в шоке. Ученики в шоке. Я произвожу фурор сегодня, я - главная новость года. Об этом будут говорить в школе еще несколько лет. Уладив все формальности, я отправился на урок литературы. Звонок уже прозвенел, но я никуда не спешил. Мне теперь никуда спешить не надо. Я прошел к нужной аудитории и без стука вошел внутрь. Галина Сергеевна, наш преподаватель, замолкла на полуслове и уставилась на меня. Я, проигнорировав ее недружелюбный взгляд, прошел вперед под пристальным вниманием одноклассников. Подошел к среднему ряду и остановился возле парты, которая находилась перед Игорем и Антоном. - Пересядь, - приказал я парню. Зонов быстро собрал свои вещи и без расспросов пересел на другой ряд. Я занял его место. И все так тихо, спокойно. - Я могу продолжать? – сухо спросила Галина Сергеевна. - Да, - бросил я, развалившись на стуле. Антон фыркнул за спиной. Желание свернуть ему шею только возрастало. Мой первоначальный план держаться от него подальше начал распадаться, стоило мне его только увидеть. - Сегодня мы обсудим тему дружбы в произведениях Ремарка, - вернулась к уроку преподавательница. – Как вы думаете, что такое дружба? Я вскинул руку и начал говорить, до такого как мне разрешили: - Дружба - это взаимовыгодное сотрудничество, приобретение, как дорогие часы или хорошее вино. Ими принято хвалиться и выставлять на всеобщее обозрение, как вещь. Но у каждой вещи есть такое свойство – изнашиваться, морально стареть. Мода меняется, меняется и дружба, - я говорил, смотря только на женщину за учительским столом, но Лопахин должен был услышать мою речь и понять, о чем я говорю. - Вещи изживают себя и их выбрасывают. Так и с дружбой. Я замолчал. В классе тишина. Я знаю, что все согласны со мной. Каждый человек в этой аудитории привык к деловому подходу. Воспитание или горький опыт, но мы научились владеть дружбой, как владеть «блекбэри». - Все так думают? – разочарованно произнесла Галина Сергеевна. - Нет, - произнес Антон, – дружба – это не вещь. Нельзя отказаться от друга, если он становится «не модным», как ты сказал. - О, я и забыл, что ты у нас великий ценитель дружбы, - хмыкнул я, вспомнив про его рассказы о каком-то Алексее. - Зато ты не знаком с таким понятием, - бросил он мне в спину. - Если ты такой верный друг, что же ты своего Лешу бросил? - не оборачиваясь, спросил я. – Сам из грязи в князи, а друга оставил. Нехорошо. - Заткнись лучше, - раздраженно ответил Антон. Я не хотел молчать. Мне хотелось вывести его из себя, чтобы у него также сильно клокотало внутри, чтобы у него также мозги отключались. Сволочь. Ненавижу его! - Я рассуждаю о теме товарищества. Твой подход к определению лицемерен. Ты бросил его, а сам развлекаешься дальше и находишь «модных» друзей, - добавил я. Антон предсказуемо не сдержался, пнул ногой мой стул так, что я чуть не упал. Не выдержал и я. Развернулся и заехал ему кулаком в лицо. Мне хотелось бить его, сорвать всю злость на нем, покалечить и превратить его лицо в кровавую маску. Я ударил еще раз. Антон пошел в ответ – отшвырнул меня на соседний ряд. Девчонки завизжали, преподаватель орала, чтобы мы прекратили, а парни – свистели и делали ставки. Но это все было на периферии сознания, во мне бурлил адреналин и злость. Я набросился на него, повалив на пол. Удары, как прикосновения, приносили странное облегчение и возбуждение. - Что? Решил на мое место сесть? – замахнувшись, я снова ударил его. Антон вывернулся, оттолкнул, заехал кулаком в живот. - Прекрати, придурок, ни на чье место я не претендовал, - проорал он, отпихивая меня от себя. - Невинной овечкой прикидываешься? – стерев кровь из разбитой губы, я ногой ударил Антона, загоняя его в угол. - Прекратите! Немедленно! Антон упал на колени, но быстро поднялся. Разозленный, в глазах - огонь. Я не мог дышать и задыхался от своего желания и ненависти к нему. Мне хотелось притянуть его к себе, сжать, но вместо этого я отталкивал и бил. Антон же несколькими движениями взял меня в захват, сволочь. Между нами не было и сантиметра свободного пространства, и это добавляло еще больше напряжения. - Я ничего не забирал у тебя, ничего, - запыхавшись, тяжело произнес Антон на ухо. Я оттолкнул его и снова ударил. Мы вывалились из аудитории в коридор, продолжая пытаться нанести друг другу серьезные повреждения. Вокруг столпился народ, а мне плевать. Хочу вцепиться в брата зубами, за все, что он делает со мной. Мы ввалились в пустой кабинет, случайно получилось. Но я воспользовался этим, защелкнул дверь, отрезая нас с Антоном от других. Мы оба выглядели не лучшим образом, но сдаваться не собирался никто из нас. - Хватит, - устало произнес Антон. – Не я выдвинул тебе этот ультиматум. - Из-за тебя моя жизнь рушится! – сорвался я. – На мое место хочешь? Компанию? - Мне она не нужна, - Антон отступил к окну, отвел взгляд. - Тогда верни акции, - потребовал я. Антон замолчал. Я не думал, что он откажется от акций, но его молчание было слишком гнетущим. - Не могу, - повернулся он ко мне. Черт возьми, ну почему он такой невыносимый?! У меня сдавали нервы. Я ощущал, как сильно колотится сердце. Мне казалось, что я подхожу к опасной черте, за которой меня накроет истерикой. Не знаю, когда и как это началось. Но после того случая у машины, когда он сам поцеловал меня, когда кончил со мной, я... не могу оставаться спокойным, не могу больше делать вид, что ничего не происходит! Появление Корецкого, стычки с Антоном, разговоры с отцом, передача акций, разрушение легенды, все эти ненормальные поцелуи с братом и неправильные желания... они сводят с ума, сжимают, словно в тиски. - Ты специально это делаешь? – все еще не восстановив дыхание, спросил я. - О чем ты? – нахмурился Антон. - Все эти разговоры «я – твой брат и бла-бла-бла», а потом позволяешь мне дрочить себе, - я смотрел ему в лицо и видел, как неловко Антон отвел глаза. Наверное, я совсем дошел до черты, раз заговорил об этом, показывая свою слабость. Но мне плевать! Я устал от всего, от последнего месяца, от давления со всех сторон. - Ты знал, что я гей, так какого черта полез ко мне?! – проорал я ему в лицо, ударив кулаком по ближайшей парте. – Хотел отвлечь меня, пока подбирался к компании? - Не неси чепухи, - отмахнулся Антон. – Я ничего такого не планировал. Слушай, мне жаль. За тот случай у машины. Не знаю, что на меня нашло. Выпил, наверное, много, - он говорил отрывисто, с сожалением, словно чувствовал за собой вину. Во мне кипела злость. Я подошел к Антону и схватил его за ворот свитера. - Жаль? – процедил я сквозь зубы, сдерживая ярость. - Ты мой брат, - отчеканил Антон. Он даже не пытался высвободиться. - Сволочь. А подумать об этом раньше ты не мог? Во мне словно сжималась пружина, все плотнее и плотнее, еще немного и она разлетится вместе со мной на части. - Слав, ты же знаешь, что это неправильно, - тихо произнес Антон, на его красивом лице появилась мука. - Что неправильно? – выпытывал я, заставляя его уже сказать вслух. Если он испытывает ко мне отвращение за свои желания, то пускай хотя бы скажет это мне в лицо! – Что я парень? Или что ты без пяти минут, как мой брат? - То, что я хочу этого! – выкрикнул Антон и оттолкнул меня. Я ошарашенно на него смотрел, не понимая. – У меня крыша едет от всего этого, от тебя! Ничего я не планировал и никакие акции не выпрашивал. Твоя бабка отдала их мне, только чтобы тебя позлить, чтобы ТЕБЯ сделать управляющим. Им на хуй я не сдался, они вокруг тебя прыгают. Но я не отдам акции, потому что они мне нужны! И я не знаю, что со мной происходит, - перешел он на шепот. Я нервно дышал и только смотрел на него. - Я не специально, там, у машины, - уже более спокойно продолжил Антон, прислонившись к парте и схватившись за голову. – Не знаю, что это было. Помешательство какое-то. И то, что ты мой брат… это неправильно. Я согласен. С каждым словом. Только все равно подошел к нему ближе. В крови остатки адреналина, а в воздухе словно витает что-то до боли желанное и запретное. Я как в тумане. Словно то, что сдерживалось так долго в клетке, вдруг выбралось наружу. Я хотел парня. Возбуждение кроваво-красным облаком застилало мозг. Я долго подавлял это в себе, малейший намек на желание мужского члена в своей заднице, малейшую симпатию к представителю своего же пола, притворяясь, словно ничего и не хочу, словно я нормальный. А сейчас это рвалось наружу. Я даже не понимал, чего конкретно хочу, но взгляд Антона подавлял разум. Это так долго было во мне, что сейчас не было никаких сил терпеть. Помутнение рассудка, возбуждение, напряжение каждой клетки тела. - Не надо, Слав, - схватив меня за плечи, Антон пытался остановить, когда я приблизился к нему. – Не надо. Я вижу в его глазах что-то темное, пугающее и завораживающее. Расширенные зрачки, чуть приоткрытый рот, он, как демон-искуситель, еще и с этой татуировкой на шее. Кладу руку на его ширинку и опускаюсь на колени. Меня мутит от себя и ситуации, но я так хочу, чтобы это наваждение ушло. Пальцы не слушаются, трясутся, и я не могу расстегнуть ему ширинку. А потом до меня доходит, что я делаю, что веду себя, как шваль с улицы… Меня затрясло еще сильнее. Господи, в какого я превращаюсь? Антон мог смеяться всласть, но вместо этого он потянул меня вверх и прижал к груди. Мы несколько минут так и стояли, в полной тишине. Я не мог пошевелиться. Стыд и смятение навалились тяжелым грузом. Я не верил, что мог так вести себя. - Успокойся, - тихо произнес Антон на ухо, не выпуская меня из объятий. – Для ботаника ты слишком резвый, - шутливо добавил он, стиснув крепче. Я не мог говорить. В горле комок нервов, скажу слово и разревусь, как в дешевых мелодрамах. В дверь стали стучаться. - Надо выходить, - тихо произнес Антон. Он отступил от меня и пошел к двери. Щелкнул замок и в кабинет ворвались перепуганные учителя и жаждущие сенсаций одноклассники. - К директору. Оба! – приказала Галина Сергеевна. Мне же было уже все равно. Такое количество ошибок я давно не совершал.