Если мир не изменит правила

Что и говорить, назвать нашу ситуацию легкой было очень трудно. В новом мире, изменившемся до неузнаваемости после Великого Ядерного Взрыва 3015 года, такое чувство как любовь оказалось непозволительной роскошью, особенно после закона о дифференциации видов, когда люди, бионики и страты получили свои права и разделились на высшие и низшие сословия. Я относился к низшим, а Алона - к высшим, и этот регламент требовалось соблюдать под страхом уничтожения. Люди были созданиями, в чей мир и спокойствие вторгаться мы не имели права. Бионики создавались исключительно как обслуживающий персонал для работы в плохой экологии – мы трудились на заводах, фабриках, в разных организациях, стараясь реже пересекаться с homo sapiens. Страты держались в стороне от всех нас, это был третий вид населения и самая немногочисленная, но могущественная его прослойка. После катаклизма, стершего с лица планеты две трети жителей, они нашли достаточно сил, чтобы сплотиться и провозгласить себя высшей властью. Столетний Хаос стал их шансом. Именно они возродили жизнь на этой планете - гениальные умы, которые держали под контролем всю систему, воссозданную из пепла и обломков старого уклада. Разумеется, наша с Алоной привязанность нарушила все мыслимые и немыслимые правила. Будучи пра-пра… Я не знаю, сколько «пра», внучкой одного из выживших после взрыва ученых, она однажды пришла к нам на завод с экспедицией исследователей. Она шла по коридору, когда я брел по нему же с таблицами учета материалов. Ал подняла глаза, посмотрела прямо на меня, как будто видела насквозь, и чуть прищурилась. Я остановился. В тот миг легенда о том, что у биоников тоже могло биться сердце, показалась мне как никогда правдивой. Я почувствовал удар, за ним другой, и вскоре вся моя система, сотканная из биоволокна, ожила, словно я и сам вдруг стал человеком. Это казалось просто невероятным. Но еще невероятнее получилось то, что и Алона остановилась посреди коридора, рассматривая меня, как диковинную вещицу. Впоследствии я понял - Ал оказалась не просто красивой и умной женщиной. Она была тиха, но при этом довольно прямолинейна, а при взгляде в ее пронзительные зеленые глаза у меня возникло ощущение, будто она знает большой секрет или мечтает о чем-то, что дано знать не каждому. Я поддался внезапному импульсу своей системы, а Алона ответила на него. Наверное, это то, что некоторые называли «попасть с первого взгляда». В общем, с того дня проблем у нас только прибавилось… *** Я вернулся на завод после пары часов отсутствия, в надежде, что Лайам не заметил моего бегства. Нам ни под каким предлогом не разрешалось покидать службу, особенно учитывая цель моей отлучки. Я бесшумно прокрался через заднюю дверь и проследил, что огонь все еще горит в печи. Пламя пожирало красные обломки какого-то мусора, а я смотрел, как они чернеют и меняются за стеклом, через большую дверцу. Здесь было котельное и кочегарное отделение, еще пара печей поменьше располагалась этажом выше; только мне разрешался доступ в подвалы, которые я знал, как свои пять пальцев. Найти выход отсюда не составляло мне труда. Здесь мы утилизировали остатки того, что приходило в негодность – обломки и отбросы, падающие с неба через озоновые дыры, иногда нам приходилось разбирать развалины старых зданий, торчавших как гнилые зубы и портивших вид города. В общем, мы очищали местность от последствий хаоса и разрушений. Со времени великого взрыва прошло уже несколько столетий, но многие места на планете все еще напоминали руины. К сожалению, в мире осталось не так много городов, где жизнь не прогнивала в упадке. – Модель T4835W16. Поднимись на 105 этаж, – раздался голос из динамика под потолком. Услышав свой номер, я приостановился. Что это Лайаму от меня в середине дня понадобилось? Не пользуясь лифтом, я быстро взлетел по ступеням, преодолев все сто пять этажей. Белая дверь его кабинета маячила в конце коридора, и я дернул ручку на себя, заходя в просторное, светлое помещение. Механизм стучал у меня в виске, а руки казались чужими, но я все равно надеялся, что причиной вызова была не моя самоволка. – Как ты себя чувствуешь, T4835W16? – достаточно мягко спросил Лайам и обернулся ко мне. Страт стоял у окна, выходящего во внутреннюю часть завода. Там, как муравьи в муравейнике сновали другие бионики. Лайам часто наблюдал за нами со своей высоты. Он обычно оставался в кабинете и не принимал участия в производственном процессе, но, надо признать, в отличие от других представителей своего вида он казался персоной, действительно заинтересованной нашими судьбами. – Отлично себя чувствую, – настороженно протянул я. – А что? Его лицо таило в себе загадку. – Присядь, – Лайам кивнул на стул напротив своего стола. Когда мы разместились, он продолжал: – Ты работаешь на этом заводе дольше всех, да ведь, T4835W16? – Ровно двадцать тысяч триста восемнадцать дней после Великого Взрыва, – четко отрапортовал я, сверившись со своим счетчиком. – Это очень много для бионика, – покачал головой страт. – Немало, – я кивнул. – Ты ведь давно ждешь увольнения, верно? – Пять тысяч триста восемнадцать дней, – послушно отозвался я и выпрямился на сидении. – К сожалению, T4835W16, – Лайам сложил в замок тонкие пальцы. – Я вынужден сказать тебе, что мы не можем уволить тебя. Ты один из самых опытных сотрудников на нашем заводе. Внутри меня произошло короткое замыкание. – То есть как это? Ведь всех биоников… – Ты не дослушал, T4835W16, – Лайам быстро перебил меня. – Я хочу отблагодарить тебя за твой труд. Мы с Сорцием обычно награждаем достойных сотрудников, и, я думаю, он поддержит мое решение сохранить тебя. Ты будешь выполнять руководящую работу. Никаких больше печей, никаких подвалов. Мы дадим тебе группу… – Никаких подвалов? – моя рука дернулась на столе сама собой. – То есть, я никогда не выйду отсюда? – Внешний мир не для вас, он для людей и для страт, – строго свел брови к переносице Лайам. – Нет. Нет-нет-нет, я лучше буду работать у печей, пока мои механизмы не откажут, – забормотал я, стараясь не выдавать напряжения. В глазах Лайама мелькнуло неподдельное удивление. – T4835W16, да что с тобой? Я предлагаю тебе великую честь – стать не таким как все. Много ли ты знаешь механиков, которые по должности приравниваются к стратам? – Нет. – Значит, решено. Тебе осталось доработать две недели до конца декады. После этого мы немного подремонтируем тебя и поставим на новую должность, – его взгляд сверлил мою спину, пока я шел до двери на негнущихся ногах. Я едва не перезагрузился. Для меня это значило одно: через две недели я не буду иметь ни малейшего шанса встречаться с Алоной…