Если мир не изменит правила

Я пришел в себя три дня спустя в своей капсуле. Ртутная лампа мигала, вызывая дергание рецепторов в глазах. Понять это казалось невозможным – ведь бионики были не чувствительны к нервным раздражителям. Я лежал на своей койке, отвернувшись к стене, прислушиваясь к долетавшему с внешней стороны рокоту оборудования, дробному цокоту машин этажом выше, чьих-то шагов мимо двери — будто кто-то быстро-быстро дёргал струну в голове, — к внезапной и редкой тишине, которая давала небольшую передышку усталому сознанию. Неизведанное чувство терзало меня, оно же текло по связкам проводов, бежало как ток. Впрочем, о чем я? Чувств у меня тоже быть не могло. Дверь внезапно отворилась, и в мою камеру шагнули двое, которых я не знал. – Ты. Встань. Я повиновался. – Как твое имя? – Меня зовут T4895W17 – Неправильный ответ. Ты должен отвечать: «мое имя…» и дальше называть свой номер. – Мое имя T4895W17, – повторил я, как послушное эхо. Двое отметили что-то в своем протоколе. – Хорошо. Какой твой предыдущий номер? – У меня был предыдущий номер? Вошедшие переглянулись. Тот, что стоял слева задумчиво поскреб щеку и обратился к своему напарнику. – Мне кажется, он еще не до конца пришел в себя после перезагрузки. – Я прошу прощения. Эта лампочка сбивает меня с мысли, – я чуть прикрыл глаза ладонью, и на лице правого отразилось удивление. – Ты бионик. У тебя нет никаких мыслей! И отвечаешь ты строго по протоколу. – Прошу прощ… Так точно, – я выпрямил спину. – Итак. Твой предыдущий номер? – Эта информация не сохранилась в моей базе. – Уже лучше. Так. Теперь вопрос сложнее. Как мое имя? – стоявший слева пытливо изводил меня взглядом. – Эта информация тоже отсутствует в моей базе. Незнакомцы сделали пометку в своем протоколе. – За что тебя перезагрузили? – Эта информация отсутствует в моей базе, – твердил я, как заведенный. – Тебе знакомо имя – Алона Вордвуд? Пальцы моей руки все еще сжимали фотографию, отданную мне той девушкой. Незнакомка была первой, кого я увидел, когда открыл глаза. Может, речь шла о ней? – Эта информация не сохранилась в моей базе, – тем не менее, ответил я и завел руку за спину. – Что в руке? – Ничего, – я показал им пустую, раскрытую ладонь. Успел засунуть фотографию в задний карман комбинезона. Двое подозрительно посмотрели на меня. Потом левый произнес: – Меня зовут Лайам, я начальник этого завода. Надеюсь, твоя перезагрузка не скажется на общей работоспособности. Ты подвел меня, T4895W17. Больше этого не делай, в следующий раз я не стану оправдывать тебя перед начальством. Я моргнул. – Твоя работа начинается через пару часов. Тебе сейчас надо одеться и пройти на инструктаж. Не задерживайся, – с этими словами двое вышли из моей капсулы и оставили меня одного. Дни теперь потянулись безрадостной чередой, и по этой причине Алона не стала откладывать помолвку в долгий ящик. В один день она подняла на Сорция обесцвеченные глаза и произнесла: – Жду тебя. В пятницу. Вечером. К ужину, – и больше она не сказала ничего. – Душа моя, как я рад это слышать! – расцвел Сорций. – Властью, данной мне, я даже сам проведу церемонию! – Очень хорошо, – лицо девушки оставалось каменным. – И не звать никаких свидетелей. Не хочу, чтобы кто-то это видел, – бросила она и вышла вон, поджав губы и стиснув кулаки. Все это время прошло в подготовке. От удивительной новости проснулись все – старик Вордвуд едва не сошел от счастья, что его дочь, наконец, одумалась. Сорций мигом помчался заказывать себе самый пафосный и вычурный костюм, какой только можно было найти в городе, и даже Зои, на которую свалилась основная часть работы, почти не показывалась в поле зрения. Все это веселье проходило мимо Алоны. Она почти не ела, мало спала и часто смотрела за горизонт, вспоминая карие глаза Тома, такие далекие и недоступные. Слезы градом катились по щекам, а от боли душа разбивалось на мелкие осколки, достаточно острые, чтобы ранить очень глубоко. В конце концов, что значила эта жизнь без любви? Без того светлого чувства, которое согревало и не давало сорваться? Ответ был прост. Ничего. Любовь была поистине страшной силой, обладающей способностью созидания и разрушения, но на развалинах этого мира, оказалось так легко потерять то единственное, что давало шанс на выживание. Вынести мысль о том, что с этой пустотой придется жить, Алона не могла. Когда пришла пятница, девушка приняла для себя единственное возможное решение. Раз Сорций так хотел этой свадьбы, значит, она должна стать самым запоминающимся событием всей его жизни. Алона села перед зеркалом, взяла яркую помаду, достала из ящика стола пузырек и развинтила его. Она купила этот флакон с рук у одного бродячего аптекаря, которые в бесчисленных множествах скитались от города к городу. Если повезет и эффект окажется моментальным, то мучиться долго не придется. Алона обмакнула мизинец в вязкую жидкость и провела им по губам. В комнату тихо зашла Зои. Алона видела в зеркало ее фигуру. Она обернулась и постаралась напомнить себе не облизывать губы раньше времени. – Все уже готовы, мисс, – мягко заметила служанка, слегка приседая в механическом реверансе. – Зои? Подойди ко мне? – Алона похлопала рукой по сиденью рядом с собой. Бионика послушно вошла в комнату и остановилась рядом. – Ты будешь скучать по мне? Если меня… ну… не будет рядом? – Алона вытерла ладонью набегающие слезы. – Скучать? Я не знаю, что это такое. Но определенно это бы мне не понравилось, – чуть погодя отозвалась Z. Алона улыбнулась. – Я тоже буду скучать по тебе. Надеюсь, мы встретимся когда-нибудь, – девушка встала и обняла свою старую служанку. Она как-то странно посмотрела на Z и отвернулась, а когда опять посмотрела, непонятного выражения в глазах уже не было. Бионика, разумеется, ничего не сделала в ответ. У нее в программе не было заложено ответной команды на это действие. – Я готова, – Алона еще раз взглянула на себя в зеркало. Они с Зои медленно спустились по большой лестнице вниз. Слезящийся от счастья Сорций то и дело промакивал единственный уцелевший глаз. На другом у него красовалась парадная повязка с россыпью крошечных стразиков. – Душа моя, как ты прекрасна, – тут же принялся стелиться в комплиментах он, но Алона подняла ладонь, чтобы остановить его поток. – Стой, Сорций. Ближе к делу. Прежде, чем мы поженимся, я хочу попросить у тебя об одном одолжении, – светловолосая невеста интригующе улыбнулась. – Все, что хочешь, душа моя. – Можно я попрошу у тебя один-единственный поцелуй? – длинные ресницы Алоны отбросили тень на ее щеки. – Только без твоих обычных штучек. И убери зубы. Переглянувшись со стариком Водвурдом, Сорций с сомнением посмотрел на свою невесту. – Конечно, душа моя. Все, что пожелаешь, душа моя, – он вытянул губы трубочкой, но Алона сама сделала шаг в его сторону. Она представила себе Тома. Прижавшись к противным губам страта, девушка постаралась сделать так, чтобы это ощущалось не так ужасно неприятно, а еще чтобы он не оторвался от поцелуя. Сорций довольно заурчал и прижал ее к себе. Алона распахнула зеленые глаза. Картины ее жизни неслись перед внутренним взором, но Том все равно оставался самой яркой из них. Сорций начал дергаться и вырываться, поняв, что что-то пошло не так. В попытке сделать ему больнее, Алона применила свою способность выжигать кожу. Дымок начал подниматься от ее губ, а по комнате поплыл запах паленой плоти. – Что ты делаешь? – закричал мистер Водвурд, но было уже поздно. Визжащий от боли Сорций отшатнулся от Алоны и оттолкнул ее в сторону. Его рот напоминал большую кровавую рану. – Ты… – глаз его выпучился и едва не вылез из орбиты. – Это тебе… за Тома… – Алона схватилась за бок. – Проваливай в самое пекло. Сорций на ее глазах упал на колени. Изрыгая проклятия, он бормотал что-то и пытался дотянуться до ноги девушки, схватить ее, уволочь за собой. Скрюченные пальцы процарапали пол. Он взвизгнул последний раз и затих. Кровавая струйка стекла у него изо рта и пошла пеной, пачкая воротник его скафандра. – Ты никогда не получишь меня, – Алона поморщилась от боли. Яд начал действовать, и ей было тяжело говорить. – Прости меня отец. Простите меня… все. И с этими словами она тяжело упала на пол. В комнате наступила гробовая тишина.