[Libera – Carol Of The Bells] Hark how the bells, sweet silver bells, all seem to say, throw cares away
Его голос, тонкий и чистый, мягко поддержали две девочки, намеренно чуть отставая, медленно обволакивая партию солиста звенящими кристальными полутонами:Christmas is here, bringing good cheer, to young and old, meek and the bold, Ding dong ding dong that is their song with joyful ring all caroling...
***
— Мистер Брюс, я хотел... — Все исправно, Альфред, ты хорошо потрудился. Лучше, чем кто-либо мог бы. — Благодарю вас, но я... — Не сейчас. Выступление только что началось и никаких признаков Джокера. — Ну... не то чтобы совсем никаких, но Брюс никогда не признается в том, чего едва не совершил, и, по правде говоря, ему совершенно не хотелось сейчас говорить с кем-то, даже с преданным дворецким и другом. Он чувствовал, что может бессознательно наговорить лишнего, злость на клоуна и самого себя не отпускала, и просто отвязаться было бы наименьшей грубостью. — Продолжаю наблюдение, поговорим позже. — Он прервал связь.***
Блестящий иссиня-черный Роллс-Ройс Фантом подкатил к высоким резным железным воротам от одной каменной колоны до другой. Хлопья снега липли к тонированным стеклам. Три двери, не считая пассажирской передней, открылись, и наружу выбрались четверо. Один из здоровяков распахнул багажник, и трое других принялись разбирать его содержимое: шипованные бейсбольные биты, бутылки с зажигательной смесью, массивные серебристые пистолеты и тяжелые дробовики, баллончики с аерозольной краской... Когда трое, окончательно вооружившись, выстроились напротив ворот, оставшаяся пассажирская дверь медленно распахнулась, и вытянутый двухцветный ботинок из коричневатой, будто змеиной кожи (с темно-лиловой горизонтальной полоской ниже шнурков) ступил на снег. Из салона послышался тихий, сдавленный, отрывистый смех, как будто кто-то отчаянно старался не расхохотаться, но коварный смех все равно пробивался, наперекор всем попыткам его унять. Или, наоборот, кто-то лишь готовился рассмеяться, беззастенчиво-яростно, во все горло, и осознанно растягивал этот сладкий момент, играя и умело маневрируя смехом, словно распевающийся владелец четырех октав перед очередным выходом на сцену. — Босс, можем приступать? — спросил здоровяк, выглянув из-за раскрытого багажника, и извлек оттуда нечто, напоминающее подушку или бумажный сверток, оплетенный проводами. — О, я бы потянул время, наслаждаясь сладостным предвкушением, если бы это не было лишь началом нашей праздничной вечеринки! За работу, и я надеюсь, будет громко! Очень громко...***
Заиграл, тихо и деликатно, почти нежно, оркестр. Все больше голосов сплетались меж собой, набирая силу и полноту звучания в восходящей гамме.One seems to hear words of good cheer from everywhere filling the air Oh how they pound, raising the sound, o'er hill and dale, telling their tale...
Голоса лились, перетекали и звенели, пробуждая в каждом из собравшихся сокровенный, из далекого-далекого детства, душевный трепет. Женщина-дирижер довольно улыбалась, а дети больше не чувствовали никакого стеснения, раскрывая всю красоту созвучия своих голосов. Снег благосклонно поутих, а затем почти перестал, когда над городом зарокотали первые залпы рождественского салюта, разрываясь в небе пышными цветками и раскрашивая снег.***
Прогремел взрыв, и створки ворот, покореженные и вмявшиеся, разбросало по обе стороны от образовавшегося прохода, и четверка вандалов в масках с ободрительными и подстегивающими криками побежала к величественному строению впереди — огромному особняку в классическом стиле с симметричными флигелями. Мимо таблички черного мрамора «Родовое поместье Уэйн». Острым взглядам прищуренных глаз их провожали два клоуна: маленькая стальная голова на тонкой шее и в арлекинском колпаке с бубенчиками, злорадно улыбающаяся с капота Фантома, и — ее очевидный прототип, в приталенном черном пальто, расстегнутом и открывающим взгляду белую рубашку, заправленную в черные зауженные брюки, и синеватых кожаных перчатках. Насыщенно зеленые волосы слишком жестки и не поддаются ветру, глаза того же цвета возбужденно мерцают. За спиной очистившееся небо озаряют красочные искрящиеся вспышки, сопровождаемые громким буханьем первой партии разрывающихся снарядов.Gaily they ring while people sing songs of good cheer, Christmas is here
Сначала, (в весьма близком к буквальному смысле) для разогрева, в ход пошли коктейли Молотова, запущенные бутылки из-под скотча разбились о стены и верх портика, откуда на гостей особняка всегда глядел барельеф ангела, теперь охваченный огнем, особенно ярким на фоне выросших за ночь снежных валиков. Один из парней в масках, поднатужившись, опрокинул женскую статую, и загоготал, после вынул спрей, хорошенько взболтал и наградил лик изваяния неровной ярко розовой линией-улыбкой от уха до уха, ловко сменил спрей, выдернув следующий из кармана пояса, и закрасил волосы статуи выше лба ядреным зеленым цветом. Еще один — взмахом армированной биты расколол чашу изысканного фонтана в стиле барокко.Merry, merry, merry, merry Christmas, Merry, merry, merry, merry Christmas,
Джокер неторопливо устремился к резвящимся бандитам, между пылающих стен вечнозеленого кустарника. С самой блаженной улыбкой он прикрыл глаза, чувствуя и жар и холод на коже (не думая о том, что являлось их причиной, огонь и зимняя прохлада или его собственные непередаваемые ощущения) , и развел длинные руки, став похожим на апокалипсического дирижера, — или просто безумца, бредущего по огненному коридору в желанную неизвестность...On on they send, on without end, their joyful tone to every home
«Клоунские маски» ввалились в холл, ногой оттолкнув двери, и принялись громить все, что под руку попадалось: антиквариатную мебель, подлинные предметы искусства, грозные рыцарские доспехи, что прижимали мечи к груди на деревянных постаментах. И огонь... огонь расползался, уничтожая и пожирая все на своем пути, слепящие языки рвались вверх, взбираясь по стенам и картинам, точно запущенный нерасторопным садовником плющ... А в это самое время сиротский хор во дворце филармонии Готэма благополучно допевал под одобряющие теплые взгляды публики:Ding dong ding... dong!
***
— Проверка, проверка. Меня слышно? Говорит ваш новый дворецкий, и пока старый подрумянивается в духовке до хрустящей корочки, я решил поинтересоваться, под каким соусом ваша милость желает, чтобы его подали к ужину? Казалось, он не может вздохнуть: этот голос, канал связи... Нет, не может этого быть, НЕ МОЖЕТ!.. Все это было, только чтобы... — А-А-А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! Возможно, Брюс прокричал имя своего верного — и единственного — всегда внимательного и совершенно, даже чересчур, да черт возьми, несправедливо по отношению к нему же самому бескорыстного друга, своего напарника (хотя никогда так его не называл), бесконечно мудрого советчика, своего... да всего, что осталось в его жизни после ухода родителей... а может, это отчаянно выл голос в его голове, заполняя этим воплем весь его мир, который однажды пошатнулся и был на волосок, а теперь по-настоящему рушился... В горячем полубеспамятстве он ворвался в кабину Бэткрыла и до предела рванул рычаги.