Похвали меня

– Потрясающе! Его щёки моментально вспыхнули, и Шерлок опустил голову, чтобы скрыть красные сполохи на своих острых бледных скулах. Джон этого не заметил, низко склонившись над трупом, застывшим на полу теплицы. Как Шерлок ни старался, он не смог потихоньку не порадоваться – обычно скрыть разливающийся под кожей после таких слов жар было легче, но со временем эта необъяснимая с научной точки зрения реакция на похвалу – на похвалу Джона! – становилась всё хуже. Ну как, хуже… Скажем так – всё заметнее для посторонних. Хотя – какое кому до этого дело? Если бы ещё эти посторонние когда-нибудь говорили ему или о нём что-нибудь хорошее… – Это же очевидно, – произнес он чуть запоздало, внезапно осознав, что слишком уж долго молчит. Услышав этот высокомерный комментарий, Джон поднял голову, и его озадаченно сжатые губы тут же расслабились и изогнулись в понимающей и немного снисходительной улыбке. – Может быть, для тебя, – ответил он мягко и снова замолчал, опустив глаза к колото-резаной ране на обнажившейся бледной шее, однако было не похоже, что его, как всех прочих, вывело из себя это самодовольное замечание. Доктор Джон Хэмиш Ватсон, судя по всему, вообще был единственным человеком в целом мире, которого круглосуточно не выбешивал тот факт, что он не может соответствовать не имеющей себе аналогов гениальности консультирующего детектива Шерлока Холмса. – Это была садовница, – заметил Шерлок, не обращаясь ни к кому конкретно. Он стоял в нескольких шагах от трупа, по своему обыкновению заложив руки за спину, и, покачиваясь с пятки на носок, внимательно разглядывал потолочные перекрытия. – Но отпечаток ноги… – начал было Андерсон. Бóльшего уже начавшему притоптывать от нетерпения Холмсу и не требовалось – прерывая эксперта на полуслове, он метнулся к мертвому телу и, склонившись над ним, начал отрывисто тыкать пальцем в расползшиеся по коже и уже успевшие высохнуть и побуреть кровяные потеки. – Смотрѝте сюда – угол нанесения колотой раны и глубина проникновения говорят нам, что нападавший был ниже пяти футов шести дюймов ростом и имел слабые запястья. Рост садовницы – пять футов пять дюймов, и у неё синдром запястного канала* на правой руке. Кроме того, у неё проблемы с управлением гневом, карточный долг и свободный доступ к единственному в своем роде экземпляру розы «Джульетта», счастливым обладателем которого и являлся лежащий перед вами мистер Коллинвуд, – изящная рука поистине королевским жестом описала полукруг, и Шерлок самодовольно выпрямился, благословляя использованную возможность наклониться, после чего его необычно порозовевшее лицо, наверное, уже не так бросалось в глаза присутствующим в теплице членам следственно-оперативной группы. – Так её целью был цветок! – догадливо вмешалась Салли Донован, прекратив, наконец, скептически покачивать своей кудлатой, ещё больше взлохмаченной осенним ветром головой. – И не просто, а очень редкий цветок – едва ли не единственный в мире гибрид подобного сорта, – снисходительно подтвердил Шерлок. – Я думаю, что если вы хорошенько пошарите в компьютере мисс Трент, то непременно найдёте информацию о том, что у неё уже был покупатель… Садовница, будучи особой предусмотрительной, всё просчитала – вчера Коллинвудов не должно было быть дома. У них были планы на вечер – кажется, «Тóска» в Ковент-Гардене. Только то, что миссис Коллинвуд накануне совершенно случайно раскрыла долгоиграющую интрижку своего мужа, привело к срыву мероприятия и к тому, что тот оказался дома в самый неподходящий момент, так некстати вклинившись в тщательно отработанный мисс Трент план по присвоению розы… Она заколола его садовыми ножницами, но не в панике или от страха, а, как я подозреваю, в порыве несдерживаемого гнева. Женщина элементарно впала в состояние аффекта оттого, что хозяин прервал плавное течение её так хорошо просчитанных преступных действий. Можно сказать, ей повезло, что она сразу же угодила остриём в сонную артерию – с такими руками у нее не было бы ни малейшего шанса, успей Коллинвуд оказать хотя бы незначительное сопротивление. – Гениально! – не утерпев, снова вставил Джон, окончательно оторвавшийся от изучения проколотой шеи мертвого тела – проводить дальнейший осмотр больше не было нужды. Доктор по опыту знал – если Шерлок Холмс озвучил имя убийцы, гвардии Скотланд-Ярда на месте преступления больше нечего было делать. Предательский румянец опять выполз из-под вздернутого, словно в качестве защиты от холода, воротника пальто, служащего хоть и ненадежным, но всё же укрытием для проклятой краски смущения… К счастью, Джон снова не заметил этого – он уже отвернулся, чтобы метнуть язвительный и торжествующий взгляд в сторону офицеров лондонской полиции Грегори Лестрейда и Салли Донован. Но всё же незаметно избавиться от компрометирующего замешательства Шерлоку на этот раз не удалось – неожиданно инспектор Лестрейд продемонстрировал бóльшую, чем при раскрытии такого очевидного преступления, наблюдательность, и его брови от молчаливого удивления взлетели чуть ли не до линии роста волос. Шерлок в очередной раз внутренне проклял свою бледную от природы кожу – светлую, словно выбеленное водой и солнцем льняное полотно, которое яркие краски рвущихся наружу эмоций могли вволю расписывать своими историями… Само собой разумеется, что нежно-розовые и ярко-алые мазки, периодически пятнающие обычно безупречную белизну, в конце концов не смогли ускользнуть даже от мало-мальски пристального взгляда, хотя понимающий всю опасность этого разоблачения Шерлок изо всех сил старался придать чертам своего лица настолько безразличное выражение, насколько это вообще было возможно в его ситуации. Это всё Джон. Своими неосторожными комплиментами доктор Ватсон делал эту и без того непростую задачу просто невероятно сложной. – Так как же вышло, что здесь повсюду отпечатки мужских ботинок двенадцатого размера**? – надувшись, как мышь на крупу, спросил Андерсон, лихорадочно шаря взглядом по клумбам теплицы, словно в поисках несоответствий, которые можно было бы швырнуть в это надменно ухмыляющееся лицо. – А ты обратил внимание, какие лёгкие отпечатки оставили на клумбе эти «мужские» следы? – вопросом на вопрос ответил Шерлок непонятливому эксперту, присев на корточки и обводя контуры еле вдавивших рыхлую землю подошв явно мужских ботинок. Он постарался воздержаться от уничижительных словечек, безмерно благодарный Андерсону за предоставленную возможность совершить этот отвлекающий манёвр. – У мужчины, который носит обувь двенадцатого размера, ноги обычно пропорциональны росту. Но эти отпечатки достаточно лёгкие – как раз для того, чтобы принадлежать мисс Трент, в которой, по-моему, вы обнаружите только восемь с половиной стоунов*** живого веса. – И как же ей удалось сделать свои ступни такими большими? – спросил Андерсон со вздохом. Этого Шерлок вынести уже не смог – он страдальчески закатил глаза и рявкнул, вскакивая на ноги: – Даже я, не являясь полицейским экспертом, могу предположить по меньшей мере восемь способов достижения этой цели, – он резко развернулся на каблуках и отрывисто бросил стоявшему поодаль Ватсону. – Пошли, Джон. Наша работа здесь выполнена! – Это заняло немного времени, – прокомментировал доктор, привычно подстраиваясь под размашистый шаг консультирующего детектива. – Каких-то полчаса, – проворчал Шерлок. – Я с самого начала знал, что это дело и гроша ломаного не стóит, и пошёл только потому, что надеялся хоть мельком взглянуть на эту треклятую розу. – На розу? – недоумевающе переспросил его Джон. Он терпеливо ждал ответа, пока Шерлок ловил такси, но, как только детектив подвинулся на правый край заднего сидения, давая ему место рядом с собой, Ватсон всё же не стерпел. – Но как ты мог знать о розе прежде, чем мы туда попали?! – Узнал фамилию, – Шерлок рубил короткими фразами, быстро натягивая тонкие кожаные перчатки. – Мамуля – садовод. Заядлая любительница. Участвует в местной ярмарке графства, ну и тому подобное. Она следит за всеми новостями садоводства и настаивает на том, чтобы я тоже был в курсе. Так что я с самого начала знал, что у Коллинвудов есть коллекционная роза «Джульетта», и подозревал, что это убийство связано именно с ней. Лестрейд мог легко распутать это дело сам, но, похоже, Ярд уже окончательно обленился. Эти бездельники скоро без меня даже штрафа за неправильную парковку не выпишут! А в довершение ко всему – я даже не увидел эту несчастную розу! Джон засмеялся – как бы Шерлок ни старался, его самые отчаянные ругательства всё равно звучали донельзя аристократично. – А сколько вообще может стоить такая роза? – спохватился он, всё ещё невольно улыбаясь. – Три миллиона фунтов. От изумления Джон поперхнулся, и небольшой приступ кашля отбросил его на спинку сидения. Он надсадно хрипел и колотил себя кулаком в грудь, а Шерлок обеспокоенно смотрел на его мучения и думал, что, будь он настоящим другом или хотя бы просто обычным знакомым и при этом нормальным человеком, он постучал бы Ватсона по спине или попытался ещё хоть что-нибудь для него сделать. Однако понимание того, как мало на самом деле такое постукивание помогает задыхающемуся человеку, удержало его от попытки вмешаться. – Всё в порядке? – дождавшись окончания приступа, немного смущённо поинтересовался он, словно подводя окончательный итог, и получил в ответ слабую улыбку, которую через силу выдал всё ещё хрипло дышащий Джон. – Три миллиона фунтов за чёртов цветок, – откашлявшись, наконец-то смог произнести доктор. – Да, – кивнул Шерлок, глядя вперед на дорогу с самым невозмутимым видом, однако его слегка подрагивающие на коленях пальцы выдавали сильное душевное волнение. – Мир сошёл с ума, – покачал головой Ватсон, попытавшись поймать взгляд соседа, но тот отвел глаза и равнодушно обронил, словно речь шла о совершенно не стóящих его внимания вещах: – В самом деле. До их дома на Бейкер-стрит оставалось ехать не более пяти минут, когда Джон снова вспомнил: – И всё же, всего лишь полчаса… Это просто фантастика! Как же быстро ты всё понял… Это прямо твой новый рекорд. Поздравляю! С ужасом ощущая, что его снова бросает в жар, Шерлок быстро возразил: – Я предполагаю, что Лестрейд понял бы это ещё до конца дня. Иногда он на удивление туго соображает, но раскрыть убийство Коллинвуда даже для него было бы детской забавой. Шерлок замолчал – к сожалению, добавить к уже изложенному ему было больше нечего. Однако ему немедленно нужно было придумать, что бы такого ещё сказать – это могло быть всё, что угодно, лишь бы только не молчать, лишь бы остановить поток комплиментов Джона. Нужно было в срочном порядке оформить более-менее внятную речь, чтобы вся кровь снова прилила к его мозгу, а не к лицу, где ей совершенно не полагалось быть. Но, пока он продумывал, как убедить Джона перестать его хвалить, он ощутил, как что-то внутри него упорно восстаёт против этой глупой идеи… Нужно было признаться хотя бы самому себе – он любил, когда Джон делал ему комплименты. Он до того любил их, что эта любовь стала уже очевидной для сторонних наблюдателей. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и он сможет написать у себя на лбу светящейся краской о том, насколько он обожает эти комплименты – и то, пожалуй, это заметит меньшее количество окружающих его людей… Итак, диагноз сомнению не подлежит. Он впал в зависимость от этих похвал. У него сформировалась новая, но уже устойчивая привычка. Он нуждался в одобрении Джона, как в воздухе, чтобы дышать, как в воде и солнечном свете – чтобы жить и видеть… – Поужинаем? – спросил Ватсон, обрывая его мысли. Погруженный в раздумья Шерлок даже не заметил, когда кэб остановился у подъезда их квартиры. – Что скажешь насчет китайской еды? – Я не голоден, – безапелляционно заявил детектив-консультант, выпрыгивая из машины, пока Джон расплачивался с водителем такси. Он бессовестно врал – уже чувствуя, как его желудок начинают подергивать голодные спазмы, он старался игнорировать боль, привычно подчиняя разуму свои физические потребности и желания. Практики подобного рода у Холмса было предостаточно, и весь полученный ранее опыт говорил ему, что, если не обращать на них никакого внимания, то в конечном итоге позывы голодающего тела скоро затихнут. – Шерлок. Ты должен поесть, – твёрдо возразил Джон, изучая побледневшее лицо и залегшие под лихорадочно сверкающими глазами тени профессионально цепким взглядом. – Ты ничего не ел почти два дня. Шерлок пренебрежительно двинул плечами и вздернул повыше воротник пальто – начинался мелкий, но неприятный октябрьский дождик: – Я съел тост сегодня утром. Ватсон снова рассмеялся, но на этот раз его смех прозвучал невесело: – Ты съел кусочек моего тоста сегодня утром. Это не в счёт. Шерлок вздохнул. Упрямство его заботливого соседа не знало себе равных. Наверное, в этом и крылась настоящая причина того, почему детектив так усиленно сопротивлялся попыткам своего друга заставить его хоть немного поесть, хоть недолго поспать или каким-то иным образом позаботиться о своём вечно обделяемом самым необходимым «транспорте». Когда Джон понимал, что все его старания тщетны, и решал, что Шерлок не может самостоятельно справиться с возложенными на него обязанностями по поддержанию нормальной физической формы, он вмешивался и делал всё сам – чуть ли не насильно кормил и дважды даже запирал Шерлока в спальне на ключ. А самое странное, что тому это нравилось… И дело тут было даже не в том, что Шерлок считал заботу о самом себе чем-то скучным и утомительным (хотя безусловно, так оно и было, чего уж там), но ещё и потому, что он просто ловил кайф, когда именно Джон заботился о нём… Вот и сейчас: что-то тёплое обволакивающе разлилось в его животе, когда его замечательный доктор, не слушая больше никаких возражений, заказал по телефону китайской еды на двоих. И, хотя этого чувства Шерлоку Холмсу вполне хватило бы взамен цыпленка «Кунг-Пао» и рамэна**** со сливовым соусом, он решил всё же поесть – только бы это сделало Джона счастливым. Ватсон настоял на том, чтобы во время еды включить телевизор, и Шерлок неохотно согласился – он вообще не любил что-либо смотреть. Оказалось, что по центральному каналу идет какой-то фантастический сериал, который нравится Джону, и доктор с удобством устроился посмотреть его за ужином, совмещая приятное с приятным. – Ох, Помпеи!***** – удивленно прокомментировал Джон разворачивающееся перед ним зрелище. – Костюмы исторически неточные, – бросив мимолетный взгляд на происходящее на экране, в свойственной ему пренебрежительной манере заметил Шерлок. – Тсс! – раздраженно прошипел Джон. – Шерлок, пожалуйста, потише. Просто смотри фильм. Шерлок с видом оскорбленного достоинства замолчал, но второй части совета так и не последовал. Он воспользовался тем, что его сосед был чрезвычайно увлечен чем-то, что происходило в этих Зевсом забытых Помпеях, и начал исподтишка изучать его лицо. На самом-то деле в таком пристальном изучении не было нужды – ведь детектив уже знал каждую морщинку и чёрточку настолько хорошо, что мог мысленно увидеть их так же чётко, как и наяву. Если бы захотел, конечно. Но Шерлок неизменно предпочитал оригинал. Джон наслаждался любимым сериалом, совсем не замечая направленного на него взгляда – было видно, что он получал от просмотра неподдельное удовольствие. Он с детской непосредственностью смеялся над чем-то сказанным одним из персонажей на экране, и Шерлок решил коварно воспользоваться шансом потихоньку пододвинуться к нему поближе. Как правило, не желающий отвлекаться Ватсон не замечал, когда Шерлок проделывал это, и тому частенько удавалось таким образом попасть в личное пространство Джона, оставшись при этом необнаруженным. Вот и теперь – сидя на диване рядом с увлеченным захватывающим сюжетом, размякшим и довольным доктором, и почти касаясь коленом его колена, Шерлок, наконец-то, позволил себе тоже расслабиться. Постепенно он почувствовал, как от сытной еды и исходящего от Джона человеческого тепла его начинает клонить в сон. Откинувшись на высокую спинку дивана, он медленно сползал вбок, постепенно склоняясь всё ближе и ближе к своему другу, пока едва ли не повис на нем. Нет, Шерлок не прикоснулся к нему – даже в полусне он всегда внимательно контролировал соблюдение между ними дистанции, пусть даже и ограниченной тесным пространством дивана. Но иногда, при других обстоятельствах, ему удавалось время от времени безнаказанно коснуться Джона, не вызывая у того никаких подозрений – к примеру, при переходе дороги на мгновение схватить его за запястье или дотронуться до ладони, дружественно принимающей пальто… Он считал, что может без всякого риска себе это позволить – Джон уже достаточно привык к нему, чтобы обращать внимание на подобные инциденты… – Шерлок, ты что – хочешь спать? – спросил Джон, поворачиваясь вбок, когда его шею щекотнули темные шелковистые кудри. – Нет, – ответил он быстро, резко выпрямляясь и с хорошо скрываемым сожалением отдаляясь от такого надежного и теплого плеча. Джон ласково улыбнулся и укоризненно покачал головой: – Ладно, Шерлок, что ты всё как маленький. Даже ты иногда устаёшь. Тебе уже давно пора в кровать, я думаю. Ватсон упруго поднялся с дивана, а затем наклонился и помог встать своему уже едва держащемуся на ногах от бесконечной беготни другу. Снова чувствуя безмерное смущение, Шерлок только сонно хлопал глазами, безропотно позволяя Джону перемещать себя в сторону спальни. Доктор бережно и даже нежно придерживал его за локоть и слегка подталкивал в спину, пока они не добрались до постели. При виде своей одинокой кровати детектив почувствовал, как его сон стремительно улетучивается. – Джон, я не хочу… – слабо запротестовал он, однако его возражения, как и всегда в подобных случаях, были проигнорированы. – Спокойной ночи, Шерлок, – твёрдо сказал Джон, на корню подавляя зарождающийся бунт и плотно закрывая за собой дверь спальни. Шерлок постоял ещё немного в бархатной полутьме, раздумывая, что ж ему делать дальше, но довольно быстро сдался. Он слышал приглушенный звук телевизора и понимал, что Джон всё ещё увлеченно смотрит тот глупый фильм и, без сомнения, если бы он сейчас выполз из своей спальни и вновь появился на пороге гостиной, то получил бы нешуточный нагоняй. В любом случае, Джон был прав – он устал, он не работает сейчас ни над какими экспериментами, и у него сейчас нет никакого Настоящего Дела. Он вполне может выделить несколько часов на то, чтобы поспать, пока не происходит ничего интересного, и тем самым доставить удовольствие Джону… Свернувшись клубочком на кровати и умиротворённо закрывая глаза, Шерлок невольно подумал о том, что, если бы Джон не заметил, как смертельно он устал, у него бы получилось заснуть прямо в гостиной, на диване, рядом с ним, возможно, даже прижавшись к этому сильному бедру утомленной щекой и поглаживая эту мускулистую ногу своей благодарной ладонью… И Шерлок заснул, представляя себе, как было бы замечательно и чудесно, если бы ему было позволено прикасаться к Джону чуть чаще.