The Close One

«It’s not a crime to love what you can not explain». Niklaus Mikaelson «Это не преступление – любить то, что не можешь объяснить». «Не преступно любить то, что не можешь понять». Никлаус Майклсон

Май 2014       Клаус открыл глаза за час до рассвета, резко оглядываясь на шум. Виктор привел их ветхую на вид сторожку, давно заброшенную в чаще леса, убедив сына, что им нужно переждать ночь прежде, чем двигаться дальше, тем более, им снова пришлось пересекать реку обратно – благо через автостраду. Вожак вел их непонятными тропами почти всю ночь, огибая Шато-Гайяр в минимальной близости, чтобы спутать следы и выиграть дополнительно несколько часов. Кэролайн держалась ближе к гибриду, опасаясь нападения и погони, а Бонни только иногда говорила, и не жаловалась на неудобство пешего передвижения, но Виктор все равно нес ее на руках большую часть пути.       Внутри лесного домика было уютно, и Бессмертный Волк признался, что обживал это место с того дня, как нашел. Кэролайн удивленно узнала, что Виктор следовал за ними с того момента, как расстался с Клаусом у границы Двора Чудес и с улыбкой сообщил, что обитать в лесу последние месяцы было для него возвращением в его эпоху.       Обстановка была проста в своем удобстве: длинную и широкую скамью вдоль одной стены и своеобразный стол, созданный из подоконника и подставленной доски. В углу располагалась кровать, на которой вместо привычного одеяла и подушки красовалась трава, покрывавшая мягкий мох. Девушки сначала не верили, что смогут заснуть, но Кэролайн первая провалилась в отдых, расслабляясь из-за того факта, что они выбрались. Бонни же боялась спать, и только усталость помогла ей погрузиться во тьму. Виктор отправился на ночную охрану, обещая девушкам утром чудесный завтрак.       Клаус стряхнул остатки сна, прислушиваясь, девушки спали на кровати, а он сидел у стены, справа от двери в домик. В лесной тишине – природа просыпалась – непривычны были только тихий шепот или плач провидицы, которую начали мучить видения. Гибрид присмотрелся к столу, на котором красовались бутылка воды и хлеб с сыром, понимая, что его отец заходил на огонек.       Майклсон поднялся, поморщившись от боли в руке, недавно поврежденной лисом. Этот огненный яд лисицы жег, а вчерашние передвижения по лесу не прошли даром – рана набухла, словно воспалилась. Выходя из домика, Клаус оглянулся на Кэролайн, которая мирно дышала, хотя по связи до него донеслось какое-то ощущение потерянности и испуга.       - Ты мог бы еще подремать, - тихим голосом прокомментировал появление сына Виктор. – Нас ожидает долгий день.       Клаус фыркнул, не отвечая и замечая тушу кабана, лежавшую у ног оборотня. Вожак проследил взглядом за гибридом и усмехнулся:       - Я обещал сытный завтрак!       - Они оценят, - выразительно произнес Майклсон, снова морщась от боли в руке и думая найти какой-нибудь источник воды, чтобы промыть рану. Виктор заметил гримасу сына и резко поднялся с земли, молниеносно хватая Клауса за запястье и потянув к себе. Гибрид как ребенок пытался вырваться, смущаясь почему-то этого пристального внимания, но Волк не дал ему, строго взглянув на него. Поубавив спесь, Майклсон признался:       - В коллекции Валентина есть диковинные звери.       Виктор втянул воздух, ощущая слабый след того, кто нанес рану его сыну, и нахмурился, замечая:       - Мне знаком этот запах, - Волк еще раз глубоко вдохнул, как его глаза пожелтели, и он резко отпустил сына, выпрыгивая вперед, словно защищая. Клаус прислушался к легким шагам и испуганному биению сердца, и тут же остановил отца, собирающегося напасть на того, кто следовал за ними.       Среди мрачных теней леса, ждущего появление солнца, появилась худощавая фигура подростка. Виктор выпрямился, присматриваясь к мальчишке, догадываясь, что это он ранил Клауса, как вдруг проговорил:       - Юэ… Линг?       Гибрид сделал шаг вперед, оказываясь с отцом рядом, и вопросительно посмотрел на него, соотнося вероятности и внезапно понимая, как смешна жизнь со своими совпадениями и встречами, и как много скрывалось за коварной улыбкой Демона-лиса.       XIII век, Византийская Империя       Сквозящий и хрипящий звук заточки меча казался ему лучшей музыкой в эти месяцы. Явные преимущества в силе и скорости надо уметь использовать – так решил первородный вампир, избегая истинных мыслей по поводу своей уединенности. Теперь он ценил ее, с холодным и недобрым ощущением вспоминая духа охотника, существовавшего более полувека рядом с ним.       Его семья оставила «любимого» отца с носом, покинув берега Италии и распространяя, благодаря путешествиям и уловкам младшего брата, слухи об их побеге на север, ближе к землям скандинавских народов. При этом братишка шустро покинул семью вновь, выдержав только пару лет совместного соседства, смеясь над опасностью и подчеркивая, что рядом с «Бекки» опаснее, поминая тот случай, когда ухажер сестры поверг всю семью заколдованными кинжалами, заставляя ее злиться и стыдиться за ошибку.       Уходя из замка и покидая семью вновь, словно убедившись в том, что они в безопасности и выполнив свой долг, мальчишка улыбался, довольный собственной свободой и жизнью, и только один из двух его братьев видел, как снедает его навязчивая мысль о собственном происхождении, понимая его. Но младший умел сочетать свои печали и наслаждение, познавал и использовал в своих целях собственную сущность, не гнушаясь наличием такого недостатка как кровожадность, ужас которого познал точащий второй клинок вампир.       Баланс таков, что преимущества этого бессмертия, силы и скорости заключается в безумности жажды крови. Они научились контролировать его, каждый по своему цеплялся за ниточку человечности, выныривая из мыслей об алых реках, в которых их темная сущность желала искупаться. Но мелкого братишку это не волновало – он видел в этом не такой глубокий недостаток, как видел его старший брат, куда более мальчишку пугало то, что живет в нем.       Звенящий скрип прошелестел резко, и он поднял руку, понимая, что с нее капает кровь. Клинок блестел в свете пасмурного солнца, пока рана заживала. Мысль о тяготах бессмертности отошла назад, когда он увидел идущих в сторону замка старшего брата и его новоявленного друга. Слегка напрягая улучшенный слух, вампир тут же поморщился от ангельского голоска этого магически одаренного человека, который с радостью принимал их в своем доме, в своем логове, потому что безмерно восхищался ими всеми.       Гримаса прошла по лицу вампира, поминая имя, которое подарил этот блистательный певун ему. Даже в мифологических сравнениях его место – изгой. Младший братишка посмеялся над этими метафорами, начав уточнять, не является ли он представителем адовой собаки, а не волка.       Неудачное напоминание о второй, похороненной сущности первородного вампира едва не стало роковой для мелкого поганца, но тот быстро нашел подход к «любимому» старшему брату, зная, что он не причинит ему вреда, но после подошел к нему, заявляя:       - Я распространяю придуманную историю, хмурый братик, - парнишка пожал плечами. – Мы вернем тебе то, что она забрала.       Первородный внимательно посмотрел на безумного братца, но промолчал, тревожно оглядываясь на старшего брата и его нового друга, который не упустил из виду замечание об истинной сущности Клауса.       Ветер тронул волосы первородного вампира, который бросил подслушивать незначительный разговор во время прогулки брата и его друга-колдуна, зачем-то посмотрев в сторону, в которую более года назад ускакал младший представитель их семейства, возвращаясь к его последним словам:       - Я слышал, что шаманы могут видеть насквозь, - его конь перетаптывался позади него, ожидая долгой скачки. – Певуны местного Табора также чувствуют что-то…       - Ты понимаешь, что должен быть готов к любому ответу, Кол? – спокойно произнес Клаус, держа руки сложенными на груди. Закатное солнце дарило его волосам огненный оттенок вместо привычной бронзы. Кол хмыкнул, догадываясь, что око старшего брата направиться за ним так далеко, как только сможет.       - Я должен знать, - пожал плечами вампир. – Я найду правду. И ты найдешь ее.       Первородный нахмурился при напоминании о том, что и он находится под влиянием какой-то магии по словам той ведьмы, незнакомой и невероятно сильной, но пытался убедить себя, что это дело в заклинании матери. С лица Кола пропала тень смеха и несерьезности, а голос неожиданно окреп:       - Ты никогда не думал, почему мы? – Старший брат поднял взгляд на него. – Почему из нашей благоверной семейки нам с тобой выпали такие судьбоносные карты? Жить в постоянной злобе, ненависти к себе или к обстоятельствам, неумолимом безумии осознания той простой правды, что от этого нет возможности убежать? – Кол морщился от отвращения, описывая свое состояние. – Рассудок едва держится на таящемся терпении в ожидании конца. – Клаус заметил, как потемнели от сдерживаемой ярости глаза брата, слушая его боль. – А если это моя действительность? А если мне придется теперь вечно гореть в собственном огне!?       - Магия – это то, что ты есть, Кол, - проговорил Клаус. – Ты справишься с ней, и никто не сможет ее у тебя забрать, - сглотнув, вампир был вынужден повторить слова их новоявленного знакомого, но придал своему голосу безразличие. – Сила всегда остается.       - Ты всегда в погоне за силой, Никки, - усмехнулся младший. – А я с удовольствием убегу от нее. Сейчас и никогда!       И он уехал на юг.       Клаус точно знал, куда направился Кол, и не оставлял его в этом путешествии без присмотра, но не делился информацией с остальными членами семьи, не видя особого смысла в этом. Они начали привыкать к постоянным отлучками младшего и забывать о наличии еще одного члена семьи бессмертных.       Мысли выскользнули из воспоминаний, заостряя внимание на исчезнувшем следе от пореза, оставившего только кровавый отпечаток на ладони вампира. Клаус поднялся, крутя мечи в руках с осторожностью, зная, что одна из них еще недостаточно тренирована для нового стиля боя.       - «Димахер», - раздалось позади вампира, и он тут же развернулся, угрожая незваному гостью с неизвестным выговором заточенными клинками. – Это искусство боя на двух кинжалах, которое я видел во времена гладиаторских поединков, но время нещадно испортило мастерство тех лет.       Клаус оглядел молодого на вид мужчину высокого роста в темном иноземном и чуждом этому миру одеянии, названия которому не мог дать вампир. Черные, длинные волосы были собраны в пучок на затылке, но часть прядей обрамляли лицо с выразительными, по-кошачьи хитрыми узкими глазами. Вампир знал этого человека, как тихого обитателя замка, который мало говорил и часто наблюдал со скучающим видом за ними.       Единственной, кто привлекал внимание и удостаивался пары слов от этого иноземца, была юная ведьма, не делавшая успехов в магии, до этого момента.       - Маркос обучает тебя этому виду боя, но, мальчик, он играет с тобой, разве ты не видишь? – Мужчина восточных кровей сделал неопределенное движение плечами, словно усмехаясь беззвучно, но не услышав реакции, резко переместился, оказываясь рядом с Клаусом и возвышаясь над ним. – Ты умнее, чем я думал. Ты знаешь, ты видишь и используешь его, - открытие, казалось, что-то поменяло в глазах этого мужчины, как вдруг он втянул воздух и кивнул сам себе. – Ты меня обрадовал, Волчонок.       - Волчонок? – Сделал вид, что не понял намека на свою сущность, вампир, делая два шага назад, чтобы иметь возможность атаковать мечом в левой руке. – Я скорее летучая мышь, - усмехнулся Клаус своему определению.       Мужчина прищурился, его лицо стало напоминать хитрую мордочку какого-то экзотического животного. Как вдруг его глаза окрасились в алый цвет, а воздух вокруг него словно потек в другую сторону, искрясь. Он протянул руку, и вдоль кинжала были прочерчены следы когтей, как будто они были раскалены в жерле кузнеца, но у незнакомца не было признаков оборотней, вампиров или колдуна.       Клаус почувствовал, как его бессмертная сущность проснулась, клыки прорезались, вены проявились черными линиями под глазами. Перехватив мечи, вампир ожидал хода противника, который следил, кружа перед ним в сиянии призрачно-голубого дыма какой-то магии.       - Я вижу его, - проговорил неизвестный, протягивая руку и указывая пальцем на грудь вампира. – Твое чистое, идеальное сердце, Волчонок. Ты только на половину оборотень, но твои силы закрыты от тебя, твоя сущность скулит словно собака. Тот, кто сделал это с тобой, подавил твою силу, но не смог поработить его… твое личное проклятье и дар. Волчье сердце.       - Кто ты? – процедил сквозь зубы Клаус, его мысли быстро завертелись вокруг пугающей идеи предательства со стороны старшего брата, обещавшего вернуть ему его силу.       - Я – демон, - просто сказал мужчина. – Я – Серебряный Лис, чью истинную сущность тебе не дано пока видеть, - как вдруг переместился и поднял руки, словно собираясь коснуться висков, но его пальцы остались на расстоянии нескольких сантиметров. Клаус не успел среагировать, как вдруг его голову и глаза пронзило огнем. Первородный вскрикнул от боли, закрывая веки, но чувствовал исходящий от незнакомца жар. Пальцы разжались, выпуская клинки, а руки вцепились в мучителя тут же обжигаясь о неизвестную защиту вокруг противника.       - Открой глаза, - услышал Клаус, тщетно пытаясь вырваться из лап лиса. Все существо первородного боролось с возможностью подчинения кому-то, но пришлось признать безвыходность ситуации и посмотреть на демона.       Увиденное резало глаза, своим белоснежным, как первый снег, цветом и искрами синего огня, пробегающим вдоль его фигуры. Приглядевшись, Клаус различил шерсть, удлиненную лисью морду, уши и несколько хвостов, колыхавшихся каким-то оберегающим щитом вокруг хозяина. Лис убрал одну лапу от висков вампира, и Майклсон увидел мистические невидимые ранее когти, повредившие клинок, которые вцепились в его голову. Подождать еще пару мгновений, белый демон убрал вторую руку, отходя и позволяя Клаусу увидеть всю красоту этого вида оборотня.       Огромный белоснежный демон-лис с девятью хвостами, который играючи создал в своих когтистых лапах синий огонь. Кровавые глаза сияли, хотя были пугающими и бездонными. Клаус напряг зрение, чтобы разглядеть настоящую человеческую оболочку мужчины, проявляющуюся темной фигурой с фарфоровой кожей посреди этой духовной и магической оболочки.       - Что ты сделал с моими глазами? – напрямую спросил Клаус, а Лис-оборотень улыбнулся, оскалив зубы.       - Ты действительно умный малый, Волчонок, - коварство пролегало вдоль каждого звука, издаваемого этим демоном. – Я использовал свой яд, чтобы пробудить защитную реакцию твоего истинного я. Сейчас ты ослеплен моей силой, но лисий огонь будет недолго таким безболезненным…       Клаус щурился, как вдруг почувствовал адскую боль, стискивающую его голову, словно кто-то вырывал его глаза раскаленным щипцами. Сжав зубы, первородный не заметил, как упал на колени, зарываясь пальцами в землю.       - Тихо-тихо, Волчонок, - игривый голос демона с непонятным акцентом на удивление помогал успокаиваться, сосредотачиваться на тоне и необычности произносимых им звуков. – Ты не умрешь, твое зрение вернется… Печально, что твои силы скрыты от тебя…       - Как ты посмел? – рычал первородный. – Я уничтожу тебя…       - А это глупое заявление, - прокомментировал Лис. – Я могу научить тебя многому, рассказать тебе о границах твоего истинного могущества, познакомить с тайнами, которые тебя окружают, магией, которая соединила в тебе две противоположности! Ты способен на пугающие, великие вещи, Никлаус, сын чистокровного Волка.       - Я уничтожу тебя, - прошипел повторно вампир, слыша напоминание об ублюдстве по отношению к родным.       - Бедный мой Волчонок, - голос раздался близко, прямо над ухом Клауса. – Будь умнее, используй любой шанс и любого противника, - лис говорил все тише, - стать сильнее, могущественнее, умнее и хитрее, чтобы обмануть само предзнаменование… Будь оборотнем, будь Волком, а не скулящей собакой.       Клаус все еще злясь, поднял голову и посмотрел на демона. Перед ним вновь было его человеческое обличие, но зрение подводило, обжигая вампира, словно он смотрит на солнце.       - О, - бархатно проговорил Лис. – Кто запугал тебя, Волчонок? Кто заставил тебя мучатся из-за собственной силы? Кто устыдил тебя?       Первородный пытался скрыть свои эмоции, но тщетно, боль мешала ему собраться с мыслями и взять себя в руки, разжигая ярость в двойном размере.       - Твои друзья? – разгадывал мужчина. – Твоя семья? Братья? – Внезапно он задумался, опускаясь на колено перед едва пришедшим в себя Клаусом, различая изменения в его жестах, сердцебиении.       - Отец. – сухой вывод Лис. – Твой отец, - легкое разочарование прокатилось в его голосе, и Клаус почти выплюнул:       - Он мне не отец! Он никогда не был моим отцом!       - Значит, это правда, - печально заключил Демон. – За тобой охотится Майкл, Разрушитель, охотник на жаждущих крови, тот, кого ты считал своим отцом. Ты не знал своего настоящего отца?       Первородный опустил голову ниже, этим и ответил на вопрос оборотня. Поднимаясь на ноги, чувствуя боль в голове и едва видя перед собой. Демон заставил его вновь стать тем слабым мальчишкой, который боялся каждого взгляда собственного отца. Ярость приутихла, оставляя стыд и унижение, которое Клаус не мог прогнать из своей души.       - Ты бежишь, Волчонок, - произнес Лис. – Постоянно оглядываясь, постоянно опасаясь и не видя своей силы. Твое сердце удивительный природный дар, которое будет тебя вечно защищать, но в одиночестве оно погибнет. Ты – оборотень, Никлаус, и твой настоящий отец был чистокровным Волком, для которого его ребенок – наивысший дар. Несмотря ни на что, он был бы предан тебе. Тебе следует быть достойным его.       - Это лишь слова, - произнес вампир, смотря куда-то перед собой, видя только силуэт мужчины, который напал его. – У меня нет отца, но у меня есть семья.       - Не будь глупцом, Клаус, - покачал головой демон-лис. – Пусть они – бессмертные существа, но у них людские сердца. Верность – редкое качество их души, в отличие от твоего волчьего сердца. Твоя преданность семье незыблема.       Вампир поднял голову, почувствовав прикосновение лиса к своему плечу, желая оторвать эту руку от себя, но слова демона остановили в своем искусном повторении:       - Учись, Волчонок. Будь умнее, быстрее, сильнее и хитрее любого, кто встанет на твоем пути. Используй, убивай, овладевай и иди вперед. Чтобы выиграть в этой гонке за своей истинной сущностью в одиночку, ты должен быть всегда, - пальцы оборотня сжались на плече Клауса. – Всегда на шаг впереди всех, а в игре против Маркоса Валентина, ты должен научиться обманывать само предзнаменование.       Поморщившись, вампир скинул руку собеседника и усмехнулся, возвращая себе подобие спокойствия, несмотря на внутреннюю жажду разорвать унизившего его соперника.       - Почему такого, как ты, интересует моя судьба, демон-лис?       - Меня не интересует твоя судьба, - равнодушно заметил оборотень. – Но ты глуп, если не воспользуешься моей силой ради обретения своей. Я – вечный король, вечный дух-оборотень, Никлаус. Серебряный лис. Только предзнаменование могло нас столкнуть, только моя глубокая память могла стать проводником к тебе.       - Ты безумен, - подчеркнул Клаус, нахмурившись от боли в висках. – Но ты силен, - согласился первородный. – Я найду способ тебя уничтожить.       - Ищи, Волчонок, - улыбнулся демон. – Познавай этот мир во всем его безумии, и ты станешь истинным бессмертным.       Клаус неопределенно повел плечами, не увидев эту полную лукавства улыбку озорного духа лисицы, который стал для него частым собеседником, невольным наставником и мудрым учителем в следующие пару месяцев, а потом демон-лис исчез, сообщив свое имя на прощание с коварной усмешкой на губах. Юэ Линг. Серебряный лис с девятью хвостами. Май 2014       Подросток остановился резко, чувствуя угрозу в мужчине со схожими с Майклсоном чертами. Только в краешке его взгляда было стертое восхищение и неверие, погружавшееся в испуг из-за неизвестности собственного будущего. Не теряя мгновения, ребенок затараторил: -       Я уничтожил браслеты! Я хочу увидеть отца! Я… ушел от Валентина! – В доказательство он показывал свои руки и указывал на ноги, освобожденные от своеобразных кандалов Табора. – Помогите мне, господин Клаус. Я не знаю, что мне дальше делать.       С надеждой паренек смотрел на гибрида, совершенно не услышав, как назвал его Вожак. Майклсон оставил заметку на будущее – узнать про связь демона-лиса и Виктора, но расставив приоритеты, шагнул вперед, кивая Бэю. Лисенок подлетел мгновенно, останавливаясь на расстоянии пары метров от гибрида, пока тот внимательно оглядел его, действительно отмечая следы снятия браслетов.       - Ты уверен, что хочешь найти Серебряного Лиса, Бэй? – спокойно спросил Клаус, проявляя какую-то нереальную заботу о ребенке, который явно восхищался Майклсоном.       - Я хочу увидеть его, - робко пробормотал Бэй, а Виктор с заметной печалью вглядывался в черты лиса.       Клаус почувствовал, как натянулась нить, соединившая сердца, словно она сама потянулась к нему, испугавшись. Прикрыв на короткое мгновение глаза, гибрид сбросил оцепенение, вновь обращая все свое внимание на лисенка, с ожиданием смотревшего то на Майклсона, то на Виктора. Впрочем, Вожак заметно следил за незваным гостем, готовый броситься в опасность, если та возникнет около Клауса. Подобная верность и забота льстила Майклсону, но он никогда бы не признал это.       - Я не смогу тебя проводить к нему, Бэй, - произнес Клаус. - Тебе придется пройти путь в одиночку. Тебе может не повезти в этом тысячелетии, но ты сможешь его увидеть там, где он зарождался. Он почувствует тебя и приведет в свою нору.       Виктор удивленно повернул голову и посмотрел на сына, отмечая, что тот прямым образом дарил ребенку веру в то, что тот не одинок. Дикость от того, кто сам не верил в возможность быть частью полноправной семьи.       - Но если поиски обернутся провалом, не возвращайся к Табору. Я уничтожу его.       Лис огромным глазами посмотрел на волка, заметно демонстрируя беспокойство о своих.       - Разве не достаточно убить только Кровавого Валентина? - прошептал ребенок.       - Я уже делал это, Бэй, но он вернулся. Я не люблю играть в одни и те же игры.       - Разве нет способа...       - Не будь наивен, лис! - резко и громко оборвал его Клаус. - Ты уже бросил их, не думай, что отправляешься в простое путешествие! Валентин не примет тебя обратно... ты предал его, сняв браслеты Уробороса!       Подросток сжался, опуская голову. Слабая дымка пробежалась вокруг него. Магия призывала природу к охране своего принца. Клаус нахмурился, услышав, как открылась дверь сторожки, чувствуя опасность из-за этого дитя демона-лиса.       - Бэй, - вдруг вкрадчиво бархатным голосом заговорил Виктор. - Это твое имя?       Не дожидаясь ответа, Вожак шагнул к подростку, осторожно, словно перед диким зверем, заметно обезопасив сына и девушку, выглянувшую из домика.       - Я знаю твоего отца, Девятихвостого Серебряного Лиса. Он, - по губам Волка пробежалась небрежная улыбка. - Он - мой друг.       Лис резко поднял голову, и искры полетели из его рук, только чудом не воспламенив окружающую фауну.       - Ты должен учиться контролировать свою сущность, хотя бы в повседневной жизни, потому что тебя ждет далекий путь к твоему отцу, - Бэй закивал, но тут же испуганно сжался. Виктор оказался рядом с ним и протянул руки, говоря:       - Выпусти накопившийся огонь, мальчик. - Клаус тут же сделал шаг вперед, собираясь вмешаться в этот глупый выход из ситуации, но отец остановил его жестом. - Это единственный способ. Тебя слишком долго держали в клетке, дух природы.       - Но... но... – шептал мальчишка, испуганно оглядываясь и слыша, как приближаются звери к нему, чтобы защитить. Кровавые глаза ребенка сияли, огонь искрился и играл вокруг фигурки. Птицы кружили над головами бессмертных, изредка издавая звуки.       - Виктор! – резко крикнул Клаус. – Рана от лисьего огня…       - Не волнуйся, - ответил быстро Бессмертный Волк. – Я имею представление, что такое синий огонь защиты этой хитрой хвостатой лисицы. – Виктор не повернулся к сыну, сосредотачивая внимание на подростке. - Не бойся, Бэй. Я не простой оборотень…       - Останови его, Клаус! – Раздалось около левого плеча гибрида. Не оглядываясь на блондинку, появившуюся рядом и ставшую свидетельницей безрассудного поступка Виктора, Майклсон сделал шаг к беседующей паре, как Волк сам обхватил ладони Бэя.       Огонь вспыхнул синей молнией, пронзая сцепленные руки. Жители леса заволновались, шумя, но не атаковали. Несколько мгновений магия Бэя буквально лилась из его рук, сжигая Виктора, который склонился на колени, но не дал расцепиться пальцам, когда лис запаниковал. Все стихло спустя минуту, резко, как и началось.       Она шагнула вперед, чтобы узнать, что с Волком, а Бэй испуганно прижимал к себе руки – его глаза стали прежними. Клаус преградил путь девушке, внимательно смотря на то, как Виктор, устало поднимая голову, остается сидеть на земле.       - Два хвоста, - прокомментировал Волк. – И такая великая мощь. Тебе надо быть осторожнее, Лисенок.       Бэй начал бормотать извинения, сбиваясь и кланяясь, а потом падая в ноги приблизившемуся Клаусу, который со злостью ударил Виктора по лицу, презирая этот жертвенный поступок. Вожак опешил от атаки, но тут же улыбнулся из-за ощущаемого от гибрида волнения – сынок злился от того, что переживал.       Без предисловий и объяснений, Виктор изменился в лице – показывая волчью сущность, а потом и выдвигая свои когти, и тут же резко проводя ими по поврежденным рукам, заметно морщась и кривясь от боли. Как по волшебству, раны начали исцеляться, выжигая лисий огонь, оставляя только дым, покидающий ожоги. Клаус с надменным взглядом наблюдал за действием яда чистокровного оборотня, как отец поднялся и неожиданно ранил своими когтями и поврежденную ладонь гибрида.       Клаус вздрогнул. Ладонь запылала, но боль не была невыносимой. Регенерация происходила на глазах, кожа обновлялась, а лисий огонь словно заливался ядом оборотня. Девушка ахнула, выдыхая с облегчением – последствия этой глупой опасности удалось избежать. Гибрид внимательно оглядел свою восстановившуюся ладонь, слегка покрутив перед глазами, а потом спросил:       - Вы схожи в проявлении своей сущности, Виктор? – Волк обратил свой взгляд на сына, ловя его – непонятный, пугающе глубокий, словно тот мысленно составлял воедино пазл. – Чистокровный оборотень и демон-лис, верно?       - Мы – дети природы, - согласился Вожак. – Но мы разные ее проявления. Как ее дар во имя защиты магии от постороннего вмешательства и как ее гнев, который нельзя уничтожить или предугадать.       Клаус слегка кивнул, поворачиваясь к блондинке, замершей позади него. Решение было принято быстро: гибрид протянул руку и попросил:       - Мне нужен один из лунных медальонов, милая.       Она вопросительно взглянула на него, но промолчала, доставая из-под кофты шнурок, на котором хранились дары безумца для его жены. Четыре бледных камня прижались друг к другу, словно пугливые котята без кошки-матери, пока девушка освобождала один из этой связки. Получив желаемое, Клаус повернулся к сжавшемуся ребенку, который всем видом выражал покорность и ждал наказания за проявление своей силы. Гибрид попросил у Виктора сотовый телефон, а потом коснулся своих многочисленных амулетов неровным движением.       - Как я уже говорил, я не могу отвезти тебя к демону-лису, Бэй, – ребенок поднял голову со взглядом, полным отчаяния. – Но я уверен, что ты сможешь его найти сам. – Клаус обхватил один из странных шнурков, обхватывающих его шею и сдернул его. В хитром сплетении веревки находился темно-зеленый камень в форме жемчужины, если не присматриваться – не сразу заметишь его наличие на этой толстой черной нити. Гибрид ловким движением добавил второй медальон к этом амулету и подозвал к себе ближе лиса.       - Этот лунный камень будет ограничивать твою силу, но не сдерживать. Ты должен сам научиться контролю, Бэй. Если ты хочешь быть свободным в этом мире, ты должен познать себя сам, - Клаус едва заметил, что добавил лишнее предложение, и тут же вернулся к объяснению. – Нефрит принадлежит твоему отцу, он будет вести тебя. Твой путь лежит на Восток, к Далеким берегам, омывающим Китай.       Виктор появился из сторожки, в которую ходил за телефоном, и удивленно смотрел на то, как сын завязывает какой-то амулет на шее подростка. Бэй мягко склонил голову, тут же заключив в ладошки два камня, теперь хранивших его и направляющих.       Клаус заметил отца, безмолвно попросив аппарат, и быстро набрал какой-то номер, который, несмотря на ранний час, откликнулся с первого гудка. Гибрид говорил вкрадчиво на французском языке, не повышая голоса, и девушка видела, как увеличиваются от удивления глаза мальчика, который стал смотреть на Клауса как на Бога, спустившегося с Олимпа или поднявшегося из Царства Мертвых. Майклсон быстро закончил разговор и провел несколько манипуляций с телефоном прежде, чем протянуть лису.       - Тебя будут ждать в Буафль. Когда доберешься, позвони по последнему номеру и следуй указаниям. Тебе помогут… - Клаус задумался, видя непонимающий взгляд Бэя. Виктор заметил смятение лиса, и мягко произнес:       - Я провожу тебя так далеко, как смогу, - поймав предупреждающий взгляд гибрида, Волк уверил его, что вернется до полудня.       - Спасибо, господин Клаус, - ребенок едва не упал в ноги Майклсону, но тот остановил его, обхватив за плечи и покачал головой, замечая:       - Ты больше не пленник, демон-лис. Не склоняй голову так просто, - Бэй кивнул, поворачиваясь лицом к Виктору, который улыбнулся.       - Вы – удивительные, - прошептал лис. – Я никогда не забуду, как вы помогли мне. Несмотря на то, как закончится мой путь.       Бэй прощался, останавливая себя, чтобы не поклоняться своим благодетелям, желая им всего доброго, веря, что госпожа Святая Волчица и Невидимая Смерть будут прекрасными родителями. Виктор оглянулся на сына прежде, чем отправиться в путь, исчезая вместе с лисом в смазанном пятне.       Клаус шумно выдохнул, видя, как солнце сияет среди деревьев, медленно распуская свои лучи сквозь чащу. Мир отсчитывал часы, сужая временное окно, в которое они должны были прошмыгнуть мимо Валентина и его прислужников. Гибрид чувствовал ее взгляд, надеясь, что она просто развернется и скроется в сторожке, но по их связи прокатилось что-то подобное умилению или заинтересованности.       - Ты действительно изменился.       Девушка произнесла это внезапно, заставляя его сжать зубы от неизбежности разговора. Клаус отказался поворачиваться к ней и направился к деревьям, собираясь найти ручей, который видел, когда они подходили к домику. Он слышал ее шаги, чувствовал растущие сомнение в ее сердце, которое тянулось к нему. Спуская ниже по холму, гибрид припал на колено, зачерпывая ледяной воды и быстро умылся, надеясь, что его молчание сыграет на ее характере, и блондинка разозлится, оставив его, но тщетно.       - Когда ты настоящий, Клаус? – прошептала вдруг она. – Когда ты играешь в свои манипуляторские игры? Почему ты меняешься в моих глазах, при этом оставаясь прежним?       Майклсон зачерпнул еще воды, когда солнце пробилось к источнику, начав переливаться в его кристальной чистоте. Отпуская руки, Клаус позволил жидкости пропасть и поднялся, слегка поворачиваясь к ней, но избегая взгляда в ее синие глаза.       - Я устала разгадывать тебя, - сделала внезапно вывод девушка, и он почувствовал, как ее сердце сжалось, и желание защитить ее от этой боли проснулось также резко, как и натянулась их связь из-за ее упрямства и простого желания, которого она избегала.       - Сколько раз мне повторить, Кэролайн? – со снисхождением произнес гибрид, поворачиваясь к ней. – Я не изменился. Думаешь, я по доброте душевной и из-за сочувствия к судьбе полукровки помог ему сбежать? Отнюдь. – Майклсон развел руки. - Я лишил Валентина козыря, который он хотел разыграть против меня! Не путай сама себя!       - Ты не желаешь говорить об этом, не так ли? – Ее лицо исказилось яростью. – О своей лжи, о том, как ты бессовестно оттолкнул меня со своего пути! Ты знал, что я никогда не смогу простить тебя за это!       Клаус глубоко вздохнул, сохраняя безучастное выражение лица, и заявил:       - Какой смысл возвращаться к тому, что ушло? Просто теперь все стало понятнее: твоя уверенность в том, что я найду тебя когда-нибудь; твоя вера в спасение за мой счет! Все сложилось в единую картину, которой мне не хватало, чтобы понять, как моя любимая тетушка прокляла меня вновь!       - Наши дети не проклятье! – Огрызнулась девушка и не заметила употребления общего местоимения. – Мы связаны! На всю жизнь, но не в этом дело, Клаус!       - А в чем дело, Кэролайн? – Взорвался гибрид, стискивая руки в кулаки, но тут же успокоился, поворачиваясь к ней боком. – Прекрати перебирать наше прошлое, словно это смесь жемчужин и гороха! Не пытайся найти в нем ту светлую сторону, за которую будешь держаться, веря в искусственный образ меня! Сопротивляйся чистоте сердца, к которому тебя навечно приковали. Оно обманет тебя, погубит… оно станет твоим миром.       Кэролайн приоткрыла рот, собираясь возразить, но слабая догадка пробежалась в ее мыслях. Влияние Волчьей сущности с этим зверским инстинктом оказаться рядом с избранником, тянуться к нему несомненно существовало в ней теперь. Проснувшись, она первым делом запаниковала в поисках Майклсона, но связь крепко держалась между ними. Магия влияет на ее отношение или открытие истины, ее принятие стирает обиды, разлучившие их?       - Но твое сердце – это только часть тебя, - вдруг повторила девушка. – Сопротивляйся, - она усмехнулась. – Почему я должна сопротивляться влиянию, которого нет? Я не собираюсь искупать твои грехи, - гибрид повернулся на ее голос, слыша, как он дрожит. – Пусть ты сам не веришь в то, что мог измениться. Пусть ты не хочешь принять, что отпустил Бэя, потому что помнишь, каково это - находится на цепи в том колодце, боясь собственных сил. Пусть ты уверен в том, что мое спасение – единственное, что ты можешь мне дать… Я…       - Остановись, - выдохнул Клаус, заметно опуская плечи под тяжестью ее пугающих слов, вскрывающих шрамы, наскоро затянувшиеся на его опустошенном сердце. Кэролайн смотрела на него с болью и глубокой, опасной для них обоих привязанностью.       - Ты ненавидишь меня? – Проговорил он почти утвердительно, девушка кивнула, не в силах отрицать, но не успела добавить злосчастное «но», развивающее сомнения в собственных убеждениях, пытаясь их разбить.       - Тогда остановись. Я могу выдержать твою ненависть, sweetheart, - улыбнулся гибрид уголками губ. – Я могу дать тебе достаточно сил, чтобы ты была уверена в самой себе, пусть ты будешь черпать их от темных мыслей в отношении меня, но на этом – остановись. - Почему? – она сделала шаг, не понимая, почему видит в его взгляде боль, на которую отзывается ее душа. – Почему я должна остановиться? Что ждет меня в конце пути, Ник? Майклсон прикрыл глаза на мгновение, тяжело выдыхая и устало приподнимая лицо. Лучи заиграли в его бронзовых волосах, заставляя их сиять.       - Ты поймешь, - он обреченно повел плечами, наслаждаясь тем, как освещается ее кожа, выделяются синие глаза в свете солнца. Они находили друг напротив друга, но тьма покрывала его черты, когда ангельское сияние утра находило в ней настоящее чудо непревзойденного искусства.       - Ты увидишь, - пробормотал Клаус, чувствуя, как сдается сам себе. – Ты ненавидишь меня, Кэролайн, потому что я скрыл от тебя правду и прогнал, а не за то, что я сделал ради твоего спасения. Ты знаешь это, и ты понимаешь меня, как я чувствую и что я делаю… Ты делала это задолго до того, как эта связь коснулась твоего искреннего сердца.       Гибрид сглотнул, желая остановить свое объяснение, но ее глаза не позволили отступить, начав обдумывать его слова.       - Но ты винишь себя в том, что преломило все то, что делало тебя совершенной для меня, - он проговорил это с заметной печалью, словно не соглашаясь с этой точкой зрения. – Твое сердце в смятении из-за этой мысли, из-за этого чувства, которое поглотило тебя и разорвало на части из-за меня. И теперь…       Кэролайн опустила руки вдоль тела, глубоко дыша и догадываясь о том, что последует далее. Он продолжил, усмехаясь своим мыслям:       - Ты пытаешься осознать, принять… найти объяснение этой путанице, потому что не можешь отказаться от меня. Потому что не хочешь признавать причину, по которой доверяешь мне свою жизнь и жизнь не рожденных детей. Потому что ты ищешь любой путь, какой-нибудь способ отказаться от своей ненависти ко мне, которая питает тебя, - Клаус посмотрел куда-то в сторону, вспоминая. – Однажды ты сказала, что любви противостоит безразличие, а не ненависть. Ты права.       Гибрид грустно улыбнулся.       - Ты права, и поэтому мы можем ненавидеть то, что нам дорого, - заключил Майклсон, покачивая головой. - Поэтому мы ненавидим это так сильно и так близко принимаем это чувство к своему сердцу, что не можем отпустить. Любовь и ненависть могут сосуществовать вместе… Я прекрасно об этом осведомлен, - усмехнулся гибрид, смотря в синие глаза океана, доверяя своему голосу озвучить мысль, одну на двоих, которая пробежалась током вдоль их связь от сердца к сердцу.       - Ты любишь меня, Кэролайн, - выдохнул Клаус, отходя назад. – Несмотря ни на что, вопреки всему что я делаю, как глубоко бы я ни пал… Ты. Любишь. Меня. Безумно и необъяснимо.       - Я, - пересохшими губами выдохнула девушка, оглушенная его заключением. Где-то на окраине сознания проснулся ехидный голос, желающий удушить гибрида за такой вывод, за такое нахальство, но сердце расслабилось, оставив попытки притянуть к себе связанную с ним сущность. – Люблю, - слезы показались в ее глазах, словно солнце заглянуло в них, мешая видеть темноту. Зажмурившись, девушка отступила назад, думая, что сможет убежать, но остановилась, даже не шелохнулась в противоположную от него сторону.       Кэролайн облизала губы и посмела взглянуть на него, ища аргумент, который поставит на место выскочку, пожелавшего ее сердце как приз. В его глазах она нашла темную морскую бездну, своей соленой сутью она, щекоча, выталкивала ее из мира его души. Грудь сдавило от вида зеленых волн обреченности и раскаяния, показывающих насколько дальновиден в их отношениях этот бессмертный.       Рассчитывал ли он на это, когда бросал ее, затуманив разум? Желал ли он восстановления их отношений после того, как она увидит мир собственными глазами? Думал ли он о том, чтобы манипулировать ею и заменить красавицу в объятья чудовища, которым он себя считает?       И вдруг ей стало плевать на это. Его сущность – бесконечная бездна морских глубин, на дне которых он хранит чистейшую жемчужину волчьего сердца, принадлежавшего ей.       Кэролайн выпрямилась и внезапно бросилась к нему, отчего Клаус вздрогнул, успевая поймать ее за плечи. Ее пальцы вцепились в его одежду, перебирая амулеты, которых касались, не зная, что невольно дотрагивались до маленькой птички. Гибрид хотел произнести что-то, но ее руки быстро переместились к его рту, заставляя молчать. Она сконцентрировала на мгновение взгляд на его губах, а потом приподнялась и притянула его к себе, забываясь в поцелуе.       Солнце освещало их обоих, касаясь половины их фигур, позволяя второй находиться в тени, но делало их ближе друг к другу. Ее пальцы погрузились в его волосы, когда он вернул себе инициативу в поцелуе. Нежность, дикость и влечение сцепились в вихре, не давая им возможности отказаться друг от друга. Они потерялись во времени, в ощущении, в пугающе опасном в своем единстве унисоне двух сердец.       Она оторвалась на секунду, переводя дыхание, но не успела увидеть его глаза. Клаус уронил голову ей на плечо, не показываясь выражение своего лица. Его руки плавно переместились на ее живот, мягко сжимая, словно чувствуя, как растут две жизни внутри.       Кэролайн инстинктивно поняла его слабость, и согласилась с ним – ей не стоит видеть его лицо сейчас, но руки сами потянулись к нему, с опаской ощутив влагу на щеках непобедимого великого истинного бессмертного.       Около двух сезонов в году было выделено Аиду на счастье со своей супругой Персефоной.       Около ста дней мир умирал под осенними дождями и зимней стужей, а повелитель мертвых мог обнять свою любовь, чтобы потерять ее вновь.       И пусть природа оплакивала потерю своей дочери, Персефона любила своего мужа, проклятого вечно жить во тьме потерянных душ. И оставаясь с ним в тот короткий промежуток времени, она была счастлива, и, покидая его вновь, снова ждала воссоединения, пусть и всего лишь на одну треть года.