The Close One

«I loved my family. You, Elijah, I loved all of you». Niklaus Mikaelson «Я любил свою семью. Тебя, Элайджу, Я любил всех вас». Никлаус Майклсон

Июнь 2014       Легкие жгло. Он насильно вдыхал и выдыхал, чтобы прийти в форму; тело пыталось лечиться, но дым в груди опалял раз за разом. Те краткие секунды получения кислорода оставляли его в относительном сознании, но головной мозг не мог сосредоточиться, не мог вынырнуть из пытки, в которую его погрузил одаренный маг.       Огонь окружил его, заставляя гореть кожу, но опаснее оказался сам воздух, пропитанный прахом погибшего от пламени мира. Кислород исчезал, в груди все пылало, и тело подчинилось тьме.       Ему приходилось считать, чтобы осознать время, но он сбивался раз за разом, теряя нить, лишаясь кислорода и сознания. Сколько времени его держат? Как далеко они убежали? Повлияет ли эта пытка на их связь? У него не было возможности даже сформировать эти вопросы в своей голове, ибо его почти убивали.       Почти.       Садистские наклонности одного из первородных вампиров оттачивались с того дня, как родная мать приговорила его к пыткам ради высшего блага. Почему она была так жестока с ребенком, который превзошел ее? Потому что она не любила его или потому что не считала достойным?       Кашель вырвался из груди мужчины, и он наконец-то смог вдохнуть глубже. Легкие восстановились достаточно, чтобы привести его в чувство, и позволили телу налиться капелькой силы, чтобы открыть глаза на камеру, в которую его поместили.       Старая добрая темница замка с кандалами и окошечком с решеткой.       Он глубоко дышал, почти не показывая заметного неудобства от восстановления кровотока в конечностях, лечении ожогов внутренних органов. Открывая глаза, слезившиеся и привыкающие к сумрачной темноте, он понимал, что не один в этом помещении. Словно подтверждая его убеждение, гость подал голос:       - Я также развиваюсь. Благодаря тебе, я увидел потенциал моего дара, увидел, как огонь может жить, убивать и оживлять, своенравно уничтожать и не подчиняться. Он может быть свободным от всех правил, устоев… Это его природа, его прерогатива, его крест. И огонь – мой дар, мое воплощение, которое иногда не желает жить по моей указке…       Пленник не двигался, продолжая глубоко дышать и набираться сил, слегка сопя, но слушал монолог, и его глаза темнели.       - Ты – Волк, а я – огонь. Твои клыки ядовиты, а мой дым опасен, насыщен мельчайшими искрами, способными вспыхнуть! – В доказательство гость взмахнул рукой, и мужчина подавился огнем, пытаясь выкашлять эту пламенную боль, возникшую по указке мага.       - Я есть твоя судьба, - он перестал мучить пленника, поднимаясь со своего удобного стула, и показываясь во всей красе перед его взором. – Но еще слишком рано, Никки. Мы должны дойти до конца, чтобы столкнуться лбами. Мы оба обречены.       Дыхание гибрида восстанавливалось, и хриплый смех вырвался из его губ.       - Нет, - пробормотал он. – Это ты обречен, Кол. Один лишь ты.       Наследник дома Валентин принял это заявление с гримасой, окончательно убирая свою огненную магию, скрывая собственную поврежденную руку. Огонь своевольничал, противился воле его хранителя и обладателя, раня его. Клаус заметил эту деталь и прошептал чужим, шипящим голосом:       - Пока ты не примешь этот факт, пока ты не признаешь себя, пламя будет убивать тебя, - гибрид ухмыльнулся, вспоминая недавний совет безумного вурдалака. – Ты должен поверить в то, что хочешь направлять этот огонь. Ты должен любить собственную магию, иначе она тебя погубит.       Кол нахмурился от этого совета и сделал шаг назад, теряя привычное загадочно-беззаботное лицо на мгновение, а потом усмехнулся:       - Любовь? То есть в этом весь трюк, Никки? – Вампир нарисовал сердечко в воздухе. – Любовь! Ты полюбил Волка в себе? Или лучше сказать, ты научился любить? Неужели, наконец-то, кто-то из проклятой первородной семьи смог полюбить себя? Чушь! – фыркнул Обреченный, разведя руки. – Мы раз за разом пытаемся избавиться от того, кто мы есть.       На лице гибрида замерла каменная маска, способная испугать врагов своей ледяной неприкосновенностью, а Кол продолжил:       - Кто-то хочет стать человеком, кто-то чистым и порядочным, кто-то всесильным, кто-то свободным… Нас никогда не устраивала наша природа, Никки, но только Финн сделал самый решительный шаг.       - Самоубийство – глупый шаг, навеянный страхом и слабостью, но он никогда не мог его сделать сам, - почти восстановившимся голосом ответил внезапно Клаус. – Он никогда не желал марать руки своей кровью, валяясь в ногах того, кто может подарить ему смерть.       - Почему же ты не сделал этот подарок старшему братику? – полусерьезно-полушутя спрашивал Кол, прислоняясь спиной к противоположной от гибрида стене. Клаус смотрел в темнеющий потолок, бродя в собственных мыслях.       - Ты же не думал, что мы будем скучать по нему? – Обреченный стиснул зубы. – Я никогда бы не упрекнул тебя, Ребекка даже не поняла бы эту потерю, слишком сконцентрированная в своей симпатии к тебе и Элайдже… Ты ненавидел Финна больше нас всех, он был угрозой, зная твой секрет о созданных кинжалах, их магии, но ты не убил его… Почему?       - Я не мог убить его, - просто ответил Клаус. – У меня был только пепел белого дуба. Этот факт ты упускаешь, Кол.       - О-о-о! – Сделал «удивленное лицо» первородный. – Брехня, чушь и абсурд, Никки. Ты удивителен, когда дело касается сохранения собственной шкуры! Ты нашел бы способ навек заткнуть его, если бы захотел, но ты не желал его смерти. Почему?       - Ты ненавидишь Финна, - озвучил простую истину гибрид, - но всегда боготворил Элайджу, который стоит на страже единства семьи, - Клаус медленно дотянулся от стены, чтобы с ее помощью сесть.       - То есть это Волчье Сердце тебе шептало мечты о воссоединении Майклсонов!? Ты не настолько слаб, Ник, чтобы слушать чувства вместо разума! Он был угрозой, всегда! Едва поднявшись из гроба, он скооперировался с мамочкой, чтобы загнать нас всех туда! Я не удивлюсь тому, что он даже не сильно сопротивлялся в том переулке, когда тот блондинчик вонзил в него кол! Он хотел умереть!       Обреченный выпрямился и прошел вперед, яростно жестикулируя и указывая на гибрида зажившей рукой.       - Я хотел его смерти, но ты остановил меня ради фантазийного, иллюзорного, приторно-сахарного воссоединения семейки! – Майклсон смотрел на наследника Валентина с долей жалости. - Я хочу знать причину, Клаус! Почему ты не уничтожил эту явную угрозу, почему тебе нужен был Финн, когда его смерть была бы самым разумным выходом!? Почему ты выбирал его жизнь и не хотел его смерти?       Клаус прищурился, слегка наклонив голову, а потом усмехнулся, едва не засмеявшись, и сделал ловкий вывод:       - Я вижу, - гибрид вытянул ноги и позволил себе расслабиться, хотя сердце потеряло ощущение второй половинки, словно закрытое вакуумом. - Ты ревнуешь, братишка. Это мило.       Кол сжал пальцы в кулаки, они задымились на мгновение, готовые вспыхнуть, но он сдержался, подыскивая правильный ответ против этой словесной перепалки с манипулятором.       - Ты считаешь, что я ценил Финна выше тебя, потому что не предал его и не использовал в коварных планах своего выживания, как тебя. Ты решил, что это мое «высшее» проявление братских чувств! Ты думаешь, что я пытался его спасти, удерживая на этом свете всеми силами, - разъяснил гибрид свою позицию, а потом развел театрально руки. – Что ж, возможно, я допустил мысль о том, что Финн остается моим братом вопреки всему, что мне угрожало с его стороны, но ты забываешь, что я не будил его все эти девять веков.       - Это должно меня утешить или объяснить твой тайный замысел? – Первородный фыркнул, складывая руки на груди. Клаус промолчал, поднимаясь на ноги и разворачиваясь к крохотному окошку.       - Я помню, Кол, - тихим голосом проговорил гибрид. – Твои крики, словно с тебя стаскивали кожу заживо, я видел ожоги на твоем теле, подпаленные волосы и этот запах гари, который ты пытался смыть…       - Мамочка не церемонилась в своих ритуалах ради любимого сыночка.       Клаус молчал пару минут, слушая тяжелое дыхание первородного вампира, пытающегося отогнать прошлое.       - Когда Эстер вернулась в мир живых с прощением на губах и планами стать единой семьей, восставшей из временного сна, я хотел верить, что это новая жизнь без угрозы Майкла, без гнета проклятья надо мной… Я хотел верить, - грустно и безучастно признался гибрид, опуская голову и скрывая выражение глаз, словно признавая вину. – Несмотря ни на что…       - Ты хотел быть ее сыном, - отчужденно проговорил Обреченный. – Мы все на краткое мгновение хотели материнской ласки, которую сохранили в детских мечтах. После всего, что она сотворила с нами, мы хотели ее простить… просто потому что она – та, кто нас родила.       Гибрид тяжело выдохнул и проговорил:       - Безграничная материнская любовь свела ее с ума еще до того, как она обратила нас. Мы были ее детьми, ее якорем, центром ее мира, ее гордостью… Она хотела, чтобы мы все жили, чтобы ничто не могло нас ранить, но она сама нанесла фатальный удар, - Клаус замолк на мгновение, а Кол не верил своим ушам, чувствуя себя безусым юнцом перед этим спокойным и мудрым рассуждением старшего брата. Майклсон продолжил говорить:       - Ты был слишком мал, чтобы помнить, но я видел, какой самоотверженной матерью она может быть, - Клаус усмехнулся сам себе. - Финн всегда был слабым, едва наступали холода, он начинал лихорадить, и каждый раз казалось, что он не выживет. Она молилась своим богам, матери-природе, искала способы спасти его и избавить от всех угроз… Эстер ночами сидела и творила магию, чтобы повлиять на его тело.       - Ты же не хочешь сказать, что она хотела передать мою магию ему ради его спасения? Неужели я должен поверить в этот благородный мотив моих пыток? Как можно мучить одного ребенка ради другого! Это… - вспылил Кол.       - Это омерзительно и непростительно, - согласился с невысказанными словами Клаус. - Я не оправдываю ее, но это то, что я видел в детстве. Она хотела защитить нас всех, и была убита тем, что не смогла… Это то, что я знаю и видел… ее отношение к Финну… Это то, что повлияло, по крайней мере, на одного из нас.       Кол промолчал, зная, о ком говорит гибрид, но его лицо на мгновение осветилось кратким воспоминанием о том, что он узнал в погонях за сокровищем Сайлоса.       - Он предал свои идеалы, Никки. Если верить сестричке, то он теперь против нашей семьи и упрямо идет к цели в сопровождении папаши, - поведал Кол, сглатывая горечь. – Он оставил свою семью.       Клаус слегка повернул голову, расценивая новости, но потом только усмехнулся, удивляя Обреченного спокойным принятием факта того, что его самый главный враг жив и взял в соратники одного из приближенных.       - Я не понял, а где истерика? Вырванные цепи, грудное звериное рычание… - брови Кола взметнулись вверх. - Создается впечатление, что ты знал о том, что Майкл жив, а Элайджа - под его крылом.       - Одним врагом больше – одним меньше, особой разницы не вижу, - пожал плечами Клаус, кандалы звякнули, когда он повернулся, добавляя: - Одним братом больше – одним меньше.       Кол скорчил гримасу, но не успел ничего сказать, как раздались шаги, и отворилась дверь камеры, впуская Маркоса со сверкающими от восторга глазами. Колдун быстро оценил ситуацию, замечая, что прервал разговор недавних родственников, но подобрался, объявляя:       - Я рад, что пытки не убили тебя, Плутон, но ты должен был увидеть серьезность моих намерений, - Валентин не выдавал и тени недовольства из-за того, что он потерял свою добычу. – Надеюсь, ты не будешь проявлять чрезвычайную агрессию из-за маленького эксперимента!       - Пытки один из моих излюбленных подходов для налаживания отношений, Гелиос, но не пытайся завуалировать попытку вернуть то, что тебе не принадлежит, - покачал головой Майклсон, поднимаясь на ноги. – Ты не сможешь найти их с моей помощью. Созданная твоим любимым учеником связь никогда не будет тебе подчиняться. Это дуэт, а не трио.       По лицу Валентина пробежалась гримаса недовольства, но он вернул свое лицо.       - Я предполагал, что ты все знаешь о магии, которую создал твой друг Себестьян. Вы много общались, делились информацией, - цыган мечтательно закатил глаза. – Времена Себастьяна Рошеля сделали магию странников совершеннее, а мы не предполагали, что это сам создатель бессмертия.       Клаус приподнял брови от восхищения в голосе Валентина, краем уха слыша знакомый смех позади себя. По коже Кола прошла дрожь, чувствуя чье-то присутствие, однако не смог понять кто, но замечая легкий поворот головы Майклсона с заметным и осознанным взглядом в сторону от Маркоса.       - Жалко, что ты не раскроешь часть своих секретов, Повелитель мертвых, - продолжал Валентин, отступая на шаг, и двое его подручных оказались рядом с Клаусом, поднимая концы цепей с заметным испугом и стараясь не встречаться взглядом с гибридом. Он посмотрел на них, забавляясь, и позволил себя увести из камеры вслед за Маркосом и Колом, без лишних пояснений.       Подземелье напоминало средневековые катакомбы с современными удобствами в виде светильников вдоль потолка. Клаус не собирался вырываться и шел спокойно, словно прогуливался по собственному замку.       Они поднялись на один пролет по круговой лестнице, оказываясь в более сухом помещении, в центре которого находился каменный постамент в форме круга и с пылающим огнем. В углу стоял Кристиан, словно собака, охраняющий живую статую, которой стала Алисия после произнесения заклинания. Аннет сидела на столе, около разбросанных бумаг и каких-то чертежей, похороненных под несколькими старыми фолиантами. Саманья оказалась около огня, рассматривая что-то в его глубине полупустым взглядом.       - Итак, - оценил обстановку Клаус, задерживая взгляд около стола, замечая знакомую сумрачную фигуру, склонившуюся над бумагой. – Что Вы хотите мне предложить?       Кол усмехнулся, сложив руки на груди, и прошел к дальней стене. Огонь неровно дернулся в сторону обладателя обреченной магии под короткий вздох, который был слышен только гибриду.       - Разве есть какая-либо цена для жизни твоих детей, Николя? – Аннет перекинула ногу на ногу, позволяя ткани переливаться по ее коленям. – Без нашей помощи – они обречены.       - Не будь смешной, Энни, - повел плечами гибрид, звякнув цепью. – Я прекрасно осознаю сложившуюся ситуацию, - Майклсон обошел огонь, не обращая внимания на то, что повел за собой своих «стражников». – Получив меня, Вы проиграли. Вы не можете вредить мне, опасаясь навредить моим детям и их матери. Вы не можете убить меня без белого дуба. Вы можете пытать меня, но время идет, они удаляются от вас… - он улыбнулся, раздумывая. - Использовать нашу связь вы не можете.       - Твоя кровь течет в них, - проговорила принцесса. – Обычное поисковое заклинание…       Клаус едва не закатил глаза, а Кристиан фыркнул и с отвращением, сжимая спинку стула, на котором сидела Алисия, заявил:       - Ее защиту не пробить, не убрать и не подавить, - бледно-карие глаза налились омерзением. – Они предусмотрели все.       Майклсон с удовольствием пожал плечами, делая вид, что ни при чем. Валентин цокнул языком, подходя ближе к огню под взглядом Пепельной ведьмы. Саманья наклонилась, дотягиваясь до железного прута, прислоненного к этому очагу, и тогда Клаус заметил, что посредине огненного жерла стояла какая-то миска с разгоряченным до красна расплавленным сплавом, явно созданным магией.       «Берегись, племянник!» - раздалось позади гибрида, словно шепот листьев сквозь лесную чащу, - «твой враг – не он, а я и ты сам».       Пепельный шаман окунула кончик прута в жидкий металл, напевая себе под нос какую-то мелодию, позволяя магии распространяться вдоль поверхности изобретаемого оружия. Валентин похлопал, когда Саманья легким движением охладила раскаленный прут, окуная в чан с водой. Поднимая прут, ведьма-приведение продемонстрировала Клаусу гладкий и сияющий сине-серым оттенком, отражая желтеющий огонь.       - Я говорил тебе о небольшом эксперименте, - Валентин повернулся к Клаусу с улыбкой. – Через пару минут рассвет поглотит время волков, и я найду твою вторую половинку, твоих детей, которые связанны с Алисией намного туже, чем ты можешь предположить.       Принцесса улыбалась, а Кол следил за изменением выражения лица Клауса. Маркос развел руки, командуя своим натянуть цепи. Гибрид зарычал, его глаза пожелтели, и он с легкостью избавился от приспешников, взмахивая невольными железными плетьми, уничтожая противников. Обреченный метнулся со своего места, а Кристиан забормотал заклинание, подавляя магию Алисии, окружающую гибрида. Бусы дрожали, сопротивляясь, а Кол снес Клауса к стене, держа за горло огненной ладонью. Кроваво-желтые глаза сияли, клыки проявились, и первородный вампир стиснул зубы, так как Майклсон обхватив его предплечье, игнорируя ожоги, ломал кость за костью.       - Видишь, мой друг, - наслаждался своим превосходством Валентин. – Я нашел лазейку в защите твоей ведьмы, - Маркос использовал свою магию, освобождая руку Кола, и обматывая сверкающими плетьми дикого огня, льющихся из его ладоней, фигуру гибрида. Обреченный отступил, тут же хватаясь за поврежденную конечность.       - Мы – маги связей, Плутон, - Валентин сжал пальцы, чтобы живая веревка повторила его действие, впиваясь в Майклсона, лишая его движений. – Нужно только приглушить один музыкальный инструмент, чтобы расслышать другой, прячущийся в твоей тени. Мы услышим, даже если это будет самый тихий колокольчик...       Свет розовато-рыжим напоминанием показался в окне, а Клаус начал чувствовать боль в висках – магия пробивалась сквозь скрипящую и разваливающуюся защиту Раганович, ослепляя его на краткие секунды, достаточные для того, чтобы Саманья могла атаковать его сердце.       Холод проник внутрь, и гибрид подавился своей кровью. Маркос убрал свои путы вокруг первородного, отходя на шаг назад и наблюдая взглядом исследователя за происходящим.       Сердце разрывалось, оглушая гибрида давлением в ушах. Глаза потеряли оттенок желтого, лицо приобрело человеческие черты. Он слабел, рухнув на колени, когда Пепельный шаман вытащила прут из его груди. Движения казались медленными, сил не было, чтобы подняться на ноги, а сердце билось на последнем издыхании, теряя драгоценную алую жизнь. Смерть кошкой подстерегала истинно бессмертного, сверкая глазами в темноте покидающего его сознания.       Коварный металл переливался кровью в бледном свете рассветного солнца. И Волчье Сердце затихло, подчинившись магии опасного сплава, созданного для него.       Валентин улыбался, обняв Аннет, подскочившую к нему, едва Клаус упал. Кол прикрыл глаза. Саманья выпустила свое оружие из рук, а Кристиан почувствовал, как магия Алисии вырвалась на свободу, ища то, что жаждала спасти ее хозяйка.       Но эксперимент удался.       Невидимый всем страж присел около дорогого ему волчонка, покачивая головой. Его зеленые глаза выражали грусть и сострадание, невиданные никому, кроме его любимой жены.       - Ты поистине великий бессмертный, Николаус, - проговорил шепотом безумный колдун-призрак, касаясь пальцами посеревшего лица гибрида. – Ты и есть твой самый опасный враг. Справочно: Сhorus (Припев) – он же “рефрен”. Чаще всего он резко отличается от куплетов как по ритму, так и гармонически. Повторяемая, самая запоминающаяся часть песни.