The Close One

"Enough. All this talk is boring me. End this now Mother". Niklaus Mikaelson "Достаточно! Эти разговоры утомляют. Останови свое заклинание, мама". Никлаус Майклсон

Июнь 2014       Холод острыми пальцами дотягивался до его сердца, не давая биться. Невесомость его души, казалось, была легкой пыльцой, витавшей над собственным телом. Его кожа была серая, покрытая темными венами, как шрамами, а кровь засохла в ране, выделяясь темно-бордовым цветом.       Колдун провел рукой над грудью мертвого пленника, чувствуя, как восстанавливается защита, сочившаяся из деревянных бус. Мороз прошелся по коже наследника Валентина, и он резко оглянулся, уверенный в том, что кто-то смотрит через его плечо. Но никого не увидел.       Стук.       Обреченный нахмурился и вновь посмотрел на недвижимое тело, зная, что слишком поздно. Они получили то, что им надо, объединив результат и цель, и остался вопрос времени – когда они найдут ее и вернут. Ищейки уже отправились по ее душу, чуя каждое колебание магических струн, пытаясь успеть до того, как мелодия затихнет.       Стук. Грудина медленно приподнялась, подчиняясь восстановленному органу.       Наследник Сайлоса усмехнулся, кивнув самому себе, и посмотрел на садящееся солнце. Двадцать шесть часов.       Неровные биты продолжали его жизнь, возвращая нормальный цвет лица и давая силы для первого движения. Цепи звякнули. Глаза приоткрылись, теряясь в желтизне силы оборотня, оберегавшей свое сокровище.       - С возвращением, Никки, - проговорил едва слышно посетитель, отходя к выходу из камеры. – Твоя смерть длилась целых двадцать шесть часов, - он открыл дверь камеры, руша тишину позднего вечера свистом ржавых петель. - Теперь ты знаешь, что мы чувствовали, когда ты лишал нас времени бессрочной жизни.       Гибрид молчал, хмурясь и пытаясь прийти в себя; а колдун покинул его и что-то пропел, запирая дверь и удостоверяясь в безмолвной охране опасного хищника. Перебирая затекшими пальцами, пленник дотянулся до кандалов и разодрал в омерзении железные обручи, заставляющие звенеть цепи при любом движении. Запястья жгло, но боль отрезвляла и помогала осознавать тот факт, что он действительно жив.       Это была третья смерть в его жизни. Третья из сотни близких к погребальному костру ситуаций. Волчье сердце обезумело, гоняя кровь по телу. Бессмертие и обличье оборотня с трудом уживались в воскресшем теле.       Первый раз человеческие чувства были притуплены, а боль неожиданной и пугающей до кончиков пальцев. Майкл не церемонился с мечом, но не стремился к мучениям своих, как ему казалось, детей.       Второй раз смерть приняла специфический образ, являясь шагом, необходимым в плане, но мать больше отчима преуспела в пытках своего ребенка, склоняя его в поклонении животной сути и стирая человеческое нутро подчистую.       Валентин подобрался к его бессмертию, используя его самого. Его знания, его исследования, его изобретения, которые он не уберег от странствующих магов. Глупейшая ошибка, стоящая всей игры, которая означает проигрыш.       - Ты должен отдать им должное, - раздался голос безумного приведения. - Они усовершенствовали твой запасной план...       Клаус не отозвался, поднимаясь и разминая затекшие конечности. Время - единственный ресурс, который он может пока использовать. Связь восстанавливалась, и ему остается только верить, что его смерть не стоила их жизни.       - Игнорировать меня, когда я владею невероятной информацией – очень глупо, племянник, - кружил по камере колдун, пытаясь обратить внимание на себя. – Я видел заклинания, видел чертежи, видел план… Время сейчас твой союзник и твой враг, Клаус.       Гибрид подошел к окну, рассматривая почти законченный лунный диск, чувствуя, как воспламеняется волчья сущность, ожидая полнолуния. Луна протягивает свои бестелесные руки к своим печальным детям, даруя силу, но время неумолимо текло вперед. Сети расставлены мастерски, и теперь приходится мириться с положением, в которое его поставили.       Колдун материализовался рядом с Майклсоном, ухмыляясь, пока не увидел его кровавые глаза, смотревшие точно на небо, но заглядывающие внутрь себя. Клаус вытянул руки с проявившимися когтями и оперся перед собой, производя душащий скрежет соприкосновения с поверхностью острых, как кинжалы, когтей животного.       - Ты видишь ее? – проговорил с пониманием вурдалак, и в его глазах сиял восторг. – Оно тянется к ней, оно чувствует ее и видит! Ваша связь невероятна, Никлаус!       «..Помоги мне, Ник! Помоги нам..»       Задержав дыхание, гибрид не почувствовал, как стиснув руки перед собой, раздробил пальцы правой руки, и резко отошел назад, едва сохранив равновесие. Его глаза вернули собственный зелено-морской оттенок и осознанно посмотрели на колдуна, стоявшего с лицом ребенка, который увидел любимую игрушку.       - В конечном итоге, - с наигранной печалью произнес безумец, - вы никогда не будете равны.       Клаус вернул себе присутствие духа, но опустился на холодный и мокрый пол своей темницы, откидываясь назад к стене, которую теперь украшали следы его когтей. Правая рука восстанавливалась, но медленно.       - Я жду твоих вопросов, Никлаус, - нараспев повторяло видение почившего вурдалака, решившего потанцевать вдоль стены какой-то танец французского двора. Мельтешение раздражало взгляд гибрида, и он прикрыл глаза, заявляя:       - Мне не нужны вопросы, чтобы знать ответы, Сайлос, - колдун остановился и повернулся к племяннику, кланяясь, и взглядом исподлобья оценил уверенность и непоколебимость в глазах Клауса. Улыбка растянулась безумием на лице создателя бессмертия.       - Ты решил открыть карты, - пропел Сайлос, исчезая на мгновение, и тут же появляясь рядом с гибридом, склоняясь над его ухом. – Время принадлежит тебе, но не заиграйся, волчонок. Граница между страхом и безумием хрупка, но страх потерять надежду – прямая дорога к власти.       Сайлос поднял глаза к лунному свету, мерцая и исчезая, словно дым.       - А мы все на что-то надеемся и чего-то ждем…       Смешок. Клаус знал, что его единственный союзник – это время. Ожидание неутомимо, но ему нужно было держаться в течение нескольких дней, встречая Кола с нависшим над ним предназначением уничтожить гибрида, замечая довольные лица принцессы и Маркоса, которые пытались вывести его из себя или предложить сотрудничество.       Вой раздался первый раз в ночь перед приходом Кола. Клаус знал, что их нашли, но был уверен, что Виктор не дал себя заполучить. Вечером следующего дня Майклсона вывели из его камеры, приведя в презентабельный вид. Шкура медведя и насмешки Валентина не действовали на хищника, сидевшего в засаде, пока этот вампир с акцентом не пронес ее мимо.       Волчье сердце сжалось от боли, чувствуя, как слабо то, что оно выбрало в бесконечности своего существования. Оно хотело свести с ума обладателя, но гибрид держался за свой разум, круша синий бутон в своих пальцах. Время ожидания подошло к концу, теперь началась партия между страхом волчьего сердца, толкающим на безумство, и надеждой, крепящейся на вере Кровавого Валентина в то, что паутина крепка.       Мелодия дошла до пика, собираясь затихать, когда Клаус свел в жестокую шутку вероятность смерти матери его детей. Валентин удерживал свою веру за хвост, догадываясь, что гибрид способен похоронить свою семью, становясь безумным монстром, не давая своей волчьей натуре взять дело в свои руки.       Время песни подходило к концу, а поиски пророчицы задерживались, и Маркос принял решение, прямым взглядом встречая истинного манипулятора, не выдавшего свою боль ни жестом, ни мимикой. Невидимая смерть сыграла в свою игру с Валентином, и Великий Кесарь заявил:       - Один бог подземного мира определенно подарил ей свое сердце, являясь спасением ее от смертного приговора. Время уходит, Никлаус, как долго ты позволишь себе оттягивать страх – не успеть ее спасти, обнять ее безжизненное тело?       Хищник замер перед Валентином. Клаус выпрямился, осматривая пустым взглядом комнату, замедляясь на репродукции «Демон сидящий». Глубоко вздохнув, он прошел вперед и сел на стул, предназначенный Маркосу.       - Вот именно, мой давний враг, время идет. И ты теряешь надежду. Я не эксперт, но это намного хуже, чем страх. Так говорят… - Клаус взглянул на Аннет, которая напряглась, сжимая подлокотник своего стула. – Я выслушаю ваши предложения.       - Ты все превращаешь в выгодные сделки, - с отвращением произнесла принцесса, зная, как унизительно для ее любимого оказываться марионеткой. – После всего мне показалось, что ты капельку изменился.       Гибрид приподнял брови, но Аннет ответила холодностью своих темных глаз.       - Я изменился, - сообщил Клаус. – И я стал намного хуже, чем несколько веков назад, Энни. Я – главный злодей в этой истории, ибо я могу причинить непоправимый вред принцессе.       - Или спасти ее, как прекрасный рыцарь, - сделал жест рукой Валентин, а Майклсон покачал головой:       - Похищать, мучить, предавать, лгать, изводить – мои методы, Маркос. Раз уж ты вспомнил Аида, то первый вариант поставил его именно в мое положение.       - Тебе не нужен отравленный гранат для успешного бега от одиночества, Николя. Ты сам плод, полный яда и мерзости, - фыркнула Аннет, нервничая и злясь на то, что шантаж не работает на этом бессмертном.       - Неплохо, - произнес Никлаус, хваля эпитеты и сравнения. – Но оскорблениями и растягиванием каждой минуты вы ничего не добьетесь.       - Понятно, - озвучил свои мысли Маркос. – Что же хочешь ты, Никлаус Майклсон? Что ты положишь на другую чашу весов? Что будет настолько же ценно, как и жизнь твоей Персефоны?       - Ничего, - ответил Клаус, откидываясь в кресле и складывая руки животе. Валентин усмехнулся, но промолчал, а гибрид с печалью продолжил:       - В этом году Вы были скромны на празднество первого камня Двора Чудес, проведя его в кругу семьи и без дополнительной подготовки, - Клаус ухмыльнулся. – Наверное, моя «длительная прогулка с женой» помешала вашим планам.       - Ты тянешь время, - прошипела Аннет. – Твоя жена, - она вложила весь свой яд в эти слова, - умирает прямо сейчас. Если ты…       Маркос поднял ладонь, вынуждая принцессу замолчать, а Клаус хранил молчание несколько минут, невидимым образом сопротивляясь боли, жгущей его сердце, требующее защитить то, что принадлежит ему.       - Что ты хочешь, Клаус? – размеренным голосом спросил Кесарь, опуская взгляд. – На что ты готов пойти, чтобы защитить то, что тебе дорого?       - Неужели ты сдаешься на мою милость, Кровавый Валентин? – Прищурив глаза, гибрид склонил голову к плечу.       - В самом деле, - усмехнулся сам себе цыган. – Я капитулирую в этом бою, чтобы выиграть войну. Я мало знаю о Волчьем сердце, мой дорогой друг, но уверен, что оно способно свести тебя с ума. Мне бы не хотелось лишать тебя рассудка.       - Несомненно, ты не хочешь, чтобы я пал перед тобой до заветного дня, Гелиос, - ледяным тоном заявил гибрид, сбивая любой шуточный окрас мимики у Маркоса. – Ты идешь на уступки, потому что знаешь, что только я смогу разбудить Алисию, потому что только я волен распоряжаться силой Волчьего сердца, связанного с ее, потому что ты возжелал то, что принадлежит мне.       Клаус наградил Валентина убийственным взглядом и поднялся на ноги, медленно обходя стул, и мелодично начал говорить:       - Наконец-то, мы подходим к сути этой игры, что ты начал, заведя меня в свое логово. Безусловно, я был нужен, чтобы дети выжили в теле матери, но это не финальный аккорд моей роли, - гибрид повернулся на пятках, складывая руки за спиной. – Мой ребенок - дар Святой Волчицы, чистая природная магия, которая уравновешивает самый неестественный продукт бессмертия – меня. Без меня, Маркос, весь твой план полетит к черту, и ты это знаешь.       Валентин попытался сохранить беспристрастное выражение лица, но тщетно – негодование пробежалось в его взгляде, подтверждая рассуждения Клауса. Майклсон вздохнул и развел руки:       - Ты хотел быть частью моей «благословлённой вечностью семейки», Гелиос, но существовало одно маленькое «но» в вампирском бессмертии, и тогда, и сейчас ты пытаешься получить силу, избегая получить все слабости, что она несет, - Клаус повернулся спиной, засматриваясь на демона, сидящего в своей безмятежности на картине. – В конце концов, магия связей все же магия. И вы знаете, что она начнет отторгать вас так же, как и его – великого, безумного и ненавистного вурдалака.       Гибрид оглянулся через плечо и произнес:       - А без магии, Гелиос, ты всего лишь вампир, жаждущий крови, а Двор чудес – простой притон всех отверженных, проклятых вечностью, который ты держишь ради силы, ради власти… ради своей магии, которая утекает из твоих рук, - Майклсон покачал головой. – Ты всегда знал, что вампирское бессмертие отторгается природой, но жаждал его, даже безумно любя свою магию.       Маркос поднялся, приподнимая подбородок, и слегка дрогнувшим голосом, произнес:       - Ты сам искал способ усовершенствовать вечную жизнь, Плутон. Ты продолжил мое дело, и вместе с Сайлосом искал путь, чтобы утихомирить саму магию, породившую вампиров из-за неправильных пропорций! И вы нашли способ, разгадали мелодию, а я нашел ноты и готов ее исполнить!       - Чистая магия в своем совершенном балансе и ее зеркальное отражение – анархия противоположностей, - подтвердил Клаус, опуская взгляд. – Дар магии и ее проклятье. Белая Волчица и Бессмертный идеальный гибрид. Сайлос, Селина, я и… - он сглотнул. - теперь мой ребенок.       Аннет поджала губы, а Маркос смотрел на своего гостя или врага с восхищением.       - Какую бы комбинацию вы не хотели составить, Сайлос был опасным препятствием, потому что охранял свои любимые сокровища, - Клаус краем глаза заметил вурдалака, устроившегося на свободном стуле и одобрительно кивающего. – Он не допустил бы, чтобы кто-то использовал Селину или меня. Никто, кроме него. Аннет ловко вторглась в наш крестовый поход против него с Первым из Пяти, но, полагаю, смерть Селины слегка подпортила твои планы, а ее дар стал настоящим подарком.       Майклсон сжал пальцы в кулаки.       - Когда Саманья явилась ко мне, сообщая о твоей безвременной кончине вслед за Колом, я держал в голове одну единственную мысль – Ты не умер, потому что мой безумный младший братик не был первым, кто пал.       Луиза-Анна холодела от произносимых слов, давя восхищение перед этим опасным бессмертным, который был способен разгадать, изменить и подчинить себе обстоятельства задолго до того, как они были совершенны. Глупо было полагать, что он не догадается, но она надеялась, что в этот раз он упустит детали.       - Финн погиб раньше вместе с его кровной линией. Значит, опасность внезапной смерти была рядом, - Клаус сложил руки в замок перед собой. - Скажи мне, Кровавый Валентин, какого быть паразитом на собственном таборе? – Маркос сжал зубы. - Я не слепой, а Алисия невероятно талантлива, - в ответ на недоверчивый взгляд Анны добавил Клаус, отходя на секунду от темы.       - Пепельный шаман далеко продвинулся в возвращении с того света, но сильно ослаб после твоего воскрешения, поэтому Финн был жалкой копией себя самого, но Имаму, Сизый африканский Волк, был убит Колом давным-давно. Его дитя воспользовалось магией связи, возвращая его, теряя все в обмен, ибо такова магия… Ей необходим баланс.       - Весь мир требует баланса, но сам стремится к хаосу, - проговорил Сайлос, почти хлопая в ладоши. Клаус игнорировал комментарий безумного вурдалака и подходил к концу своей речи:       - Ты надеялся, что я поверю в то, что тебе нужен только мой ребенок, чистая магия, и не увижу того, что ты на самом деле желаешь предложить в обмен на уничтожение изъянов вампирской сущности. Спешу тебя огорчить, Гелиос, это было слишком очевидно. Я знаю, что нужен тебе, - Клаус приподнял брови. – Я знаю, что тебе нужна моя смерть, которая для тебя ценнее всего на свете.       Маркос гордо держал подбородок, но его глаза выдавали безумие, сжимающее его рассудок в объятьях предсмертной агонии.       - Возвращаясь к началу нашего разговора, Кровавый Валентин, - Клаус с грацией пантеры вернулся на свой стул. – На что ты готов пойти, чтобы защитить то, что тебе дорого? Сколько в твоих глазах стоит моя смерть на жертвоприношении самой природе?       Сайлос смеялся позади Валентина, раздражая слух единственного, кто его слышит, видя, как ловким образом Клаус перевернул стрелки, не позволяя туманности будущего повергнуть его в пучину поражения, но вкус этой славной победы сопровождался легким напевом теплого материнского голоса ребенку до того самого неизбежного погружения в темноту. И никогда не имеющая окончания, она - прекрасна. Прекрасна та песня, что ведет в тьму Морфея. Справочно: Outro - (Coda, аутро, завершение) — также называемая “extro” — это заключительная часть песни, в которой все инструменты постепенно сходят на нет, затихают, или же резко обрываются (в зависимости от задумки композитора).