The Close One

And yet, our mother has made such a compelling argument that even he, the wildest of us Mikaelsons, has seen the error of his ways and accepted his new form, with vigor! Finn Mikaelson И все же наша мать привела такой убедительный аргумент, что даже он, самый дикий из нас, Майклсонов, увидел ошибку своего пути и с воодушевлением принял свою новую форму! Финн Майклсон Январь 2014       Они вернулись.       Цепкие пальцы впились в плечо ребенка, тащили его сквозь густые заросли, чтобы повторить, чтобы пытать, чтобы освободить. Слезы текли по щекам мальчишки, он захлебывался рыданиями, моля мать отпустить его – оставить в покое – или умертвить. С того самого момента, как она услышала шептания братьев около очага, ею овладело безумие.       Месяц за месяцем. Ритуал за Ритуалом. Попытка за попыткой. Провал за провалом.       Магия любила избранного ею мальчишку, отказывалась покидать его тело, отвечала гневом каждый раз, когда встречала очередной метод извлечения.       И бедный ребенок горел, задыхался от своей силы – огонь испускали его руки, раня кожу. Он ходил перебинтованный, пряча следы пыток от своих братьев, сестры и отца, боясь показаться слабым и немощным как тот, кому пытались передать его магию.       - В этот раз получится, - обещала мать, кусая нижнюю губу. Тайные, скрытые магической завесой обряды проводились несколько раз в месяц, уповая на любое доступное природное явление: от новолуния до дня солнцестояния.       Мальчишка кивнул, залезая на каменный постамент. Он знал, что ему будет больно снова. Он знал, что магия не уйдет без боя снова. Он знал, что ему придется притворяться непоседой, когда руки будут вновь в тяжелых от мази бинтах. И он знал, что его брат будет пристально смотреть на него.       Потому что старший брат знает. И он не знает, что делать с этим знанием.       Поэтому он находит его после всего – каждый проклятый раз – и использует приготовленную им мазь на ожогах, с грустью и затаенной злобой осматривает пораженный участок за пораженным.       - Давай убежим, - шептал мальчишка. – Брат, давай убежим! Сбежим от них, а?       - И бросим Элайджу и Бекку? – устало повторял брат свой довод.       - Я ненавижу их! – кричал ребенок, качая головой и роняя слезы. – Они их любят, а нас – мучают! Почему мама так жестока ко мне? Почему отец так унижает тебя, а, Ник? Сбежим от них! На свободу!       - Мама хочет помочь тебе и нашему брату, - пряча глаза, отвечал Клаус. – Нашему брату. Ты разве не хочешь помочь? Ты же видишь, он слаб… Он может умереть.       - Я тоже могу умереть! – взвыл в голос мальчишка, искры посыпались на землю от его пальцев. Клаус охнул, оседая рядом с ним, чтобы смотреть слегка снизу-вверх. – Я его ненавижу! Ненавижу! – всхлипывал мальчишка. - Мне страшно, я хочу убежать…       - Ох, Кол, - выдавил из себя брат, прижав к себе дрожащее тело. Ребенок рыдал в голос, пока не осип, крепко держась за ткань рубахи Клауса. Он чувствовал, что мать снова поведет его на ритуал.       И вот она тащит его куда-то. Объясняет, натягивает улыбку и кивает с верой глазах.       Отчасти Кол хочет верить, что в этот раз будет успех. Он хочет, чтобы это прекратилось раз и навсегда. Он хочет выйти из этого кошмара на свободу, слушать ее в пении птиц и завываниях ветра.       Этот каменный постамент был покрыт кровью крупнорогатого скота. Мальчишка мертвым взглядом обвел огненные факелы, посмотрел на кровавые ладошки, покачнулся от внезапной вспышки боли – кажется, ядовитые пары распространялись от очередного заклинания – чтобы ослабить его.       Магия змеей крутилась вокруг него – Кол чувствовал ее кожей.       И ритуал начался – боль слепила – крик безмолвно рвался из его груди.       С криком первородный проснулся и вскочил с кровати. Окружающий его мир стал гееной огненной.       - Дерьмо, - прошипел вампир, щурясь от яркого бушующего пламени. Оглянувшись вокруг себя, Кол подхватил часть своих вещей и с криком – банзай – выскочил из окна горящего дома.       В этом пламени никому не выжить – здание быстро исчезало в языках огненного шторма.       - Надеюсь, Никки его застраховал, - падая на пятую точку – прямо на заснеженную землю, вампир вцепился пальцами в свои волосы, смеясь над своим видом. В трусах в обнимку с кожаной сумкой, в которой покоились гремуары, парочка занятных вещиц да мелочь на повседневные нужды. Еще телефон успешно спасся, оставленный без заряда в крайнем кармане сумки.       Загребая в ладони снег, Кол уткнулся в него лицом, остужая голову и вытряхивая из разума приставучие после кошмаров мысли о проклятом даре, живущем в нем.       - Будь ты проклят, Санта Клаус! – взвыл себе под нос первородный, вспоминая о рождественском празднике и брате. – Лучше бы я остался мертвым, - негодовал Обреченный. – Шастал бы по завесе, строил рожицы Бекке, выл в голос в кабинете Эла… И обязательно бы висел на Клаусе, пока тот творит свои художества! Почему я, а? Природа – мать твою – ответь!? Что я тебе такого сделал!?       Распластавшись звездой на ледяной земле, вампир не чувствовал ни холода зимней ночи, ни жара горящего дома. Ему казалось, что весь белый свет наблюдает за его унижением и сломленную, закованную в кандалы свободу.       - Почему… - пробормотал еще раз Кол, смаргивая подступившую грусть. – Аааааааа…..!       Его крик разносился в округе эхом, подгоняемый ветром.       - К черту! – выругался в последний раз первородный, подскакивая на месте и протягивая руки к еще полыхающему зданию. – Гори, чтоб тебя, ясно, гори и гасни!       Магия терпела его – привносила свой привкус отчаяния в его существо – и не слушалась. Трясущиеся ладони замерли и обреченно опустились. Кол пожал плечами, понимая, что не спасет дом – как бы ему ни хотелось. Вдалеке стали слышны серены – далекие соседи-таки вызвали пожарную бригаду.       Смиряясь со своим бедственным положением, Майклсон снова сел на землю и вытащил свой рукописный томик о магии. Рисунки, слова и песенки – вот его похороненная под бессмертием сущность.       Годы минули с тех пор, как он что-то создавал. Краткое мгновение – наслаждение своими силами – до того, как любимая мамочка дотянулась до него своими надеждами на спасение любимого дитятко. Он любил магию когда-то, боялся, не понимал, но любил. Ему нравилось показывать фокусы своему братцу, который слушал его с доброй улыбкой, подначивая.       Тогда Кол не понимал, насколько редок и велик его дар – начиная от естественного вдохновения на создание новой магии и заканчивая интуитивной материализацией огненной стихии. Он зарождал огонь в своих руках, неумело и раня себя, но зарождал. Пламени не нужен был фитиль или масло, чтобы гореть – его питала магия.       Когда приехали пожарные, Колу пришлось притворяться чудом спасшимся гостем дома – успешное внушение: минимум вопросов – максимум заботы и опеки. Ему выдали простую одежду, завернули в плед, и вампир даже полакомился милой полицейской, которая приехала на вызов.       … куда же он пойдет… милашка… остался без дома, бедняга… везунчик, выжил в таком пожаре…       Вздрогнув от потока слов, нечетко слышанных, но определенно исходящих от кого-то рядом с бессмертным, Кол опустил голову – упираясь лбом в колени.       Невовремя!       Он хотел сбежать от людей и от их мыслей, но привел их к этому дому сам – спалил во сне. Кошмарном сне – осколочном воспоминании. Набравшись смелости, Кол направился в свои привычные путешествия по всему миру, чтобы обуздать свою обреченность, будучи полным надежд и веры в свои силы, но его трясло от собственного могущества.       Кол мечтал спрятаться в самой темной пещере от этой магии. Ему приходила идея – попросить Клауса заколоть его на пару веков – может, наследие Сайлоса прицепится к другому бессмертному колдуну.       Он – дикий ребенок, ему нельзя играть со спичками – он спалит весь мир.       - Чтоб тебе пусто было, Клаус, - поносить брата становилось дурной привычкой, особенно в отсутствие его. Ведь Кол уехал на другой конец света в поисках ответов и вопросов – или в желании защитить своих близких от этого опасного предчувствия.       Он силен. Слишком силен – и может погубить всех, кто к нему приблизится.       Кол ненавидел эту мысль, опасаясь брать ее за аксиому, но спаленный дом может быть первой ласточкой. Вдобавок, Ядвига предсказала смерть. Падение Первородных. И смерть Клаусу от его рук.       Длинный список дел, однако, - подумал Майклсон, закидывая за спину свои пожитки, покидая место преступления без чувства вины. Хотя в его голове пронеслась забавное изображение лица братца, когда тот узнает о том, что случилось с его собственностью в Европе.       Попутками, внушением и белоснежной улыбкой – и Кол добрался до ближайшего крупного города, столицы, памятуя о старых местах, сосредотачивающих магию и историю. С его стороны это было чистое лицемерие – он уничтожал ковены десятками, наблюдая за тем, как магия улетучивается в пространство, а теперь задумался о поиски помощников среди ведьм.       - Что было – то было, - пожал плечами Кол, заходя в старую лавку. Его появление спровоцировало охранную систему, заставляя поморщиться от возникшего зуда и ультразвука в ушах. Выругавшись, Майклсон прикоснулся к ушной раковине – кровь стекла по шее из лопнувших барабанных перепонок.       - Отличное приветствие, ведьма! – очень громко из-за поврежденного слуха закричал вампир. – Чтоб тебе так захворать, бешенная старуха…       Из тени прилавка показалась аккуратная девушка с густой косой, перекинутой на одно плечо. Неестественный стук ее шагов уверил Кола в своей догадке о личности этой продавщицы. Ее глаза выражали искреннее раздражение, а фиолетовый камень на ее шее в форме капли сиял подобно подсвеченному, отражающему свет металлу.       - Ох, сбрось морок, - поморщился Кол, слегка растягивая слова. – Не думаю, что Двор чудес рискнет приблизиться к твоему скромному дому. А я не точно не желаю наводить на тебя стрелки. Аукнется еще!       - Учуял значит, юнец, - она использовала английский язык, но сопроводила обращение на своем родном языке славян. – Пробудился. И не побоялся прийти?       Вампир тяжело выдохнул, опуская ладони на прилавок. Прикрыв глаза, он пытался сосредоточиться на спокойствии и намерении держать себя в руках, и хозяйка лавки ждала. Когда Кол вновь посмотрел на нее – увидел настоящий облик древней, как его магия, ведьмы – повелительницы дремучего леса и топей. Несмотря на то, что эта встреча с вероятностью 99,9 процентов из 100 закончится провалом, Майклсон уцепился за слухи, воспоминания о первом камне Двора Чудес, рассказам Клауса о таинственной ведьме, проникнувшей в его мысли.       Некрасна.       Немолодой, истинный облик бессмертной колдуньи выражал мочливое ожидание. С ее способностями – она, несомненно, знала, зачем он рискнул появиться на ее пороге без предварительной записи, - но издевательски ждала его просьбы.       - Просто скажи – сможешь? Ты – первая в моем списке.       - Удивительно наглый ты малый, Кол, сын Майкла, - покачала головой Некрасна. – Мы едва знакомы, но ты явился – с опасным желанием, с губительной силой вокруг тебя, душегуб. У природы удивительное чувство юмора и жадности. Кажется, ты теперь в ее плену.       - Давайте без нравоучений о моем греховном списке! Я был обречен на эту силу задолго до того, как стал преследовать тебе подобных!       - Подобных, - спокойно повторила Некрасна. – Подобных нам с тобой. Ты – один из нас с самого рождения, как и твоя одержимая мать.       Напоминание об Эстер после недавних кошмаров вскрыло опасную рану – чиркнула искра, но колдунья лишь топнула ногой с диким свинцовым звоном – придавила его огненную душу. Кол почувствовал тяжесть в груди – магия обжигала его изнутри. Дерьмо! Его сердце пылало.       - Дыши, - донеслось до ушей вампира, склонившего голову и цепляющегося в грудь пальцами, царапая кожу в попытке вытащить огонь изнутри. – Слушай меня. Дыши!       На удивление мягкий тон с резкими указаниями позволили Кол успокоиться. Поднимая взгляд на Некрасну он выдал надежду на нее в своих глазах, от которой женщина отвернулась. Сглатывая накатившую обиду, бессмертный едва не засмеялся над своей жалкой судьбой.       - Тебе не убежать от своей сущности, Обреченный, - медленно проговорила ведьма. – Тебе пора принять то, кто ты есть. То, кем ты всегда был. Ты – удивительный ребенок, опасно талантливый и чрезмерно свободолюбивый.       - Другими словами, я – проклят, да? Хочешь – не хочешь, а служить придется.       - В страхе нет ничего зазорного, - мудро подчеркнула Некрасна, опуская ладонь на прилавок. – В величии нет места сомнению.       Кол выпрямился, опуская плечи от невидимой тяжести. В его глазах горела боль разочарования и пустоты, когда жалобный голос донесся из глубины его души:       - Запечатай меня, Некрасна. – Его руки обернулись вокруг ладони женщины, когда Майклсон склонил в мольбе лоб. – Запечатай, пока есть время.       Ее рука, невесома в его хватке, без ответной реакции замерла, чувствуя молящую нежность от его пальцев. Женщина положила вторую ладонь на его опущенную голову, мягко погладив затылок. Кол ждал и не дергался от непонятной ласки.       - Нет.       Отказ ударил под дых сильнее, чем он рассчитывал. Гнев мгновенно проскользнул по венам, едва не загораясь. Звон металла вновь раздался – и огонь пропал, заставляя Кола задерживать дыхание и стискивать от боли пальцы. Магия ввинчивалась обратно в его тело, едва не ломая кости.       Приступ сходил на нет, когда Майклсон услышал:       - Правдивое слово будет тебе лекарством, - Некрасна говорила мягко, покровительственно. – Горький вкус, но излечивает. Ты не можешь отказаться или спрятаться от того, кто ты, Кол.       - Оно меня уничтожит, – едва слышно пробормотал вампир. – Оно уничтожит и его.       - Будь что будет, - ласково улыбнулась древняя ведьма. – Рано или поздно ты усвоишь этот урок.       Возмущенно фыркнув в ответ, Майклсон развернулся и устремился прочь, понимая бесполезность унижения и мольбы пред этой колдуньей.       - Гореть тебе, солнышко ясное, - с грустью прошептала Некрасна вдогонку оскорбленному ребенку, хмурясь от легкого ощущения тени, скользнувшего за первородным. – Гореть ярко.       Стремительно летя по улице, Кол не мог стереть с лица одичавшую улыбку. В его голове родился бессовестный план по атаке этой лавочки – тут подпалить, там поджечь – может, Некрасна и сделает свой ход – запечатает это наследие. Вспыльчивость младшего первородного – известна, но упорством он тоже не был обделен. В конце концов, было жалко упускать шанс – ведь почуять древнюю ведьму и найти ее – это отдельная песня в голове Кола.       Поглощённый своим планом омерзительной миссии первородный упустил слежку за собой, и почувствовал приближение к нему, когда до смелого незнакомца можно было дотянуться рукой. Резко разворачиваясь, Кол выкинул руку перед собой, вцепляясь в горло незваного собеседника. Тот пискнул, не успевая среагировать, хлопая глаза подобно глупому зверьку.       - О, чудесник, - хохотнул Кол, замечая браслеты на запястьях жертвы. Приглядываясь к лицу мужчины, которого он держал, вампир прищурился, - Вот те раз! А Никки убеждал меня, что от тебя остались рожки да ножки, Маркос.       - Сюрприз, - прохрипел Великий Кесарь, цепляясь за хватку первородного. Кол улыбался с ярким оскалом, словно не понимая, что вампиру трудно совладать с его силой первородного.       - Зачем пожаловал, Гелиос? – буднично спрашивал Майклсон. – Рискуешь шкуркой, ведь.       - К-к-как я мог… - хрипел от сдавленного горла Маркос, - не по-по-при-… - воздуха не хватало Валентину. Кол раздумывал насчет ломания шеи незваному гостю.       - … -при-ветсвовать, - тише и тише хрипел Маркос, как первородный почуял дуновение могильного ветра, ударившего его в спину. Подмога? Фыркнув в ответ на жалкую попытку атаки на него, Кол выпустил Маркоса, резко разворачиваясь к новому собеседнику.       Пепельный шаман предстал перед ним белоснежным видением, пустым взглядом наблюдая за первородным – отсутствующий и критикующей иглой впиваясь в кожу вампира. Валентин осел около ног Кола, жадно хватая ртом воздух и давясь кашлем, но его спутница не спешила оказать помощь. Обреченный изобразил задумчивость, заявляя:       - Мы определенно знакомы, не так ли? – Давние решения всегда эхом звенели в настоящем первородного, но он не боялся и не стыдился выбранного пути. - И много я твоих сородичей убил?       Ведьма-приведение моргнула, стирая непроницаемую маску опустошенности перед лицом убийцы колдовского рода. Ее голос раздался безэмоциональным фоном для задыхающегося от недавней хватки Маркоса.       - Всех.       Кол смерил ее взглядом, пожал плечами и засунул руки в карманы штанов. Ему не была интересна причина появления чудесников перед ним, и он думал вернуться к Некрасне - начать свой адский план по склонению ведьмы к нужной кондиции гнева. Вспоминая вредную старушку, жестоко отказавшую ему в помощи, Кол надеялся, что не призовет огонь из-за искрящейся внутри него ярости.       - Не рад видеть, не буду прощаться, - быстро проговорил первородный, собираясь уходить прочь наглецов, следивших за ним.       - Постой! – Маркос в отчаянном жесте коснулся локтя Майклсона. – Выслушай меня!       Кол взглянул на него, словно на букашку, севшую на его чистую одежду и теперь марающую ткань своими противными мохнатыми лапками. Валентин прочистил горло, надевая лучшую свою улыбку на лицо.       - Я знаю, что гложет тебя, Обреченный!       - Еще бы! А кто не знает!? – вампир положил руку на сердце, театрально хлопнув по груди. - Два плюс два сложить – это так себе достижение, Кровавый Валентин. Что же гложет одного из бывших инквизиторов, убийцу ведьм и первородного вампира, который внезапно обрел колдовскую силу! Что же мучает его!? Наверное, язва желудка, - Кол ярко подал своё раздражение, не удивляясь, что Маркос – как один из первых магов-путешественников, цыган, владеет информацией о его появлении Майклсона на земле Старого Света. – Не будь идиотом, Кесарь Двора Чудес. Что ты хочешь мне предложить? Какое чудо?       - Ответ, - многозначительно произнес Маркос, а Кол задумался о том, как интересно будет смотреться голова Валентина на пике – фотку можно будет отослать Клаусу – тот оценит.       - И на какой вопрос? – со вздохом проговорил Майклсон, прикидывая размер вознаграждения от Никки за услугу – уборки остатков мусора – повторного уничтожения Маркоса Валентина.       - На твою молитву, Инквизитор, - заговорила ведьма-приведение. – Немую мольбу – усмирить свое наследие.       Кол не успел взглянуть в ее сторону, как Валентин снова заголосил около него.       - Мы ощутили, как снизошла сила спящего дракона на его наследника. Мы без труда определили в тебе могущество! – сладким голосом королевского шута вещал Маркос. Кол шумно выдохнул, почесав висок в изображении мгновенной заинтересованности.       - И сколько стоит ваш «ответ», чудесники? – первородный покачал головой, не ожидая ничего сверхъестественного от этих вампиров-прилипал. Валентин вытянулся по струнке, прижимая к себе две руки, словно накрыв сердце:       - Я оскорблен! Никакой сделки! Никакой цены! – громкие заявления от вечного торгаша информацией. – Только равноценный обмен. Мы поможем Обреченному вернуть свою бессмертную жизнь первого вампира, а он – поможет нам договориться с мирозданием!       - У меня односторонняя связь с природой-матерью, - усмехнулся Кол. – Она обрекла меня на это наследие, закинула в меня, как в мусорную корзину, объедки от Сайлоса. Обратно ей отослать сей посылочку не могу. Другой переговорщик вам нужен, Валентин.       - Ты, несомненно, обречен на величие, ты обречен покориться своей же силе, - кивнул Маркос. – Но что если распределить твоё могущество, разнести его по цепочке, позволяя природе воскресить забытый баланс.       Майклсон прищурил глаза, перенес вес на одну ногу, заведя одну руку на спину – в кулаке заиграл огонь от воспоминаний. Клаус едва посветил брата в детали гибели Шального замка и его обитателей, но бумаги и зарисовки ритуала, заклинаний – песенок попадали в поле зрения Кола, когда он восстанавливал понимание и знание, открывшиеся среди шаманских огней.       - Ммм, - промычав в ответ, Кол резонно напомнил, - кажется, ты уже пытался задобрить сущее, наше нетленное мироздание, Кровавый Валентин. Да, я пропустил все веселье, но даже так – я быстро разгадал суть твоего ритуала.       - Тогда ты знаешь, что я не ошибся в рецепте, - гордо кивнул Маркос. – Только в ингредиентах.       Обреченный усмехнулся этим словам и хлопнул пару раз в ладоши перед лицом Валентина. Тот не смог сдержаться – вздрагивая от резких звуков, а его сопровождающая отвернула голову в сторону. Майклсон облизал губы и сдул с пальцев искры. Кесарь на мгновение задержал взгляд на магическом проявлении огня, а Кол склонил голову к плечу, почти ласково произнося:       - Давно отмирает твоя магия, Валентин? – в глазах Маркоса проявился едва заметный испуг, а первородный захохотал в лицо лидеру Двора Чудес. – Завидно, небось?       Шевельнув пальцами, Кол призвал огонек, морщась от его яркого света. Пепельный шаман тут же пропела что-то – обволакивая их подобием куполом – отвода глаз от любопытных прохожих. Валентин сглотнул, завороженной коброй уставившись на магию Обреченного.       - Ты не представляешь как, - пробормотал Маркос, смиряясь с поражением перед почтением нежданного могущества Кола Майклсона. Наследник Сайлоса оценил жест смирения и признания, приподнимая подбородок и глубоко вздыхая – солнце покидало горизонт, призывая зимний холод.       - Ты хотя бы честен, - спокойно произнес первородный, разворачиваясь и направляясь прочь. Огонь едва коснулся созданной завесой, тут же прожигая ее.       - Я буду ждать тебя, Юпитер! – вспомнил старое обращение Маркос. – Ты знаешь, где мой Двор чудес!       Майклсон остановился, поморщившись и накрывая огненную ладонь второй – гася пламя, ощущая адскую боль и ядовитый запах горения плоти.       - Ты свободен в своем выборе, - продолжал говорить Валентин. – Но ступая на предложенный мной путь – тебе придется дойти до конца. Иначе – сгоришь.       - Вау, - протянул Кол, оглядываясь через плечо. – Угрозы в ход пошли. Или Дар предвидения открылся?       - Или дар наблюдательности, - Маркос нарочито долго смотрел на изуродованные магическим огнем руки первородного, но Майклсон захохотал в ответ, махнув медленно исцеляющей ладонь на прощание:       - Бывай, Кровавый Валентин!       Вечерняя стужа подкралась незаметно. Ступая по городу, Кол прятал ладони в карманах куртки, пусть и не ощущал холода. В его мыслях поселилась знакомая пустота от бесцельного брожения по улочкам и переулкам столицы, фоновым шумом вставало позади него городская суета, а человеческие сердца сливались в биты, отсчитывающие их время.       Обреченный на бесконечность, он не мог вздохнуть глубоко от огненного ореола, протягивающегося вдоль его позвоночника. Руки горели, бессильно сжимаясь в кулаки, и неожиданные слезы вырвались из зажмуренных глаз. Кол юркнул к узкому проходу между домами, ударяясь плечом о стену.       Склонив голову к кирпичной опоре, вампир резко закрыл лицо руками, не понимая, как успокоиться – слезы продолжали катиться из глаз, нос закладывало. Подобно ребенку, Колу хотелось завыть на весь мир о своей боли, об ощущении, сковывающей его руки и ноги, стянувшей шею лямке. Сквозь плач вырвался смех, и тело вампира конвульсивно задрожало. Стискивая зубы в зверином оскале, первородный начал цедить сквозь смех:       - Будь ты проклят, будь ты проклят, будь ты проклят… - подобно ведьме, читающей заклинание, Кол давился желанием удавить единственного, кого считал равным себе в этой борьбе перед мирозданием.       - Будь ты проклят, - глаза темнели, поглощая белок, но не вырисовывая вены. – Будь ты проклят, Клаус.