Взгляд на две тысячи ярдов

- Так нужно, - говорит Майкрофт. Из его рта вырывается пар вперемешку с сигаретным дымом и устремляется вверх, в бархатную синеву неба, усыпанную звездами. - Он мне нужен. Шерлок стряхивает пепел, кривит губы — возле рта образуются две скорбные складки, говорящие громче любых слов. - Понятно, - хрипло отвечает он. Майкрофт смотрит на брата краем глаза. - Я хоть и социопат, но... Холмсы молчат о том, что они оба знают. Что единственная ниточка к Той Женщине — тонкий волос в музыкальных, чутких пальцах Шерлока, оберегаемый им долгие месяцы, оборвался. - Пора. Мужчины оборачиваются и смотрят на приземистый, уютный домик, из окон которого льется теплый свет. В этот момент сильнее, чем когда-либо, чувствуется старательно взращенная Холмсом младшим чуждость, отстраненность от этого мира. Та же холодность, которая до недавнего времени исходила от Майкрофта, которая делала его одновременно таким похожим и непохожим на своего брата, та холодность, которая их роднила. Шерлок никогда никому не признается, что безумно завидует своему брату. - Просто невероятно! - восклицает Джон. Ему вторит смех миссис Холмс. Стоит мужчинам зайти в дом, как они перевоплощаются. Словно пропитываются, сливаются с этим, поистину домашним теплом, который царит в доме четы старших Холмсов. - Только не говори, что ты показываешь ему фотографии! - с деланной досадой восклицает Шерлок. - Ты был в рок-группе. Ты. В рок-группе. - Мама! - гроза Скотланд-Ярда, способный ранить словом и делом, обиженно сопит и хмурится. Женщина смеется. *** - Как ты можешь смотреть на меня так? - тихо, почти что шепотом спрашивает Джон. - Как ты можешь видеть во мне… «Кого-то целого». Эта картина — они двое, просто лежащие лицом к лицу, разговаривающие о любви, в ней для Майкрофта намного больше интимности, чем в прошлой ночи, когда они слились в единое целое. Первые солнечные лучи, заливающие спальню — нежно розовые, укутывающие их в атмосферу уюта и спокойствия, дарят загару Джона золотистый привкус, словно для приобретения этого оттенка кожи мужчина пробыл полгода на Бали. Холмс проводит ладонью по плечу мужчины, оглаживает пальцами вязь шрамов, чем-то похожую на паука. - Ты боишься, - так же тихо отвечает он. - Того, что между нами. Боишься. Но это ничего. Просто… пусть все идет своим чередом. - И ты это говоришь после того, как познакомил меня со своими родителями? - Откуда этот шрам? - неожиданно спрашивает Майкрофт. Джон поднимает руку и удивленно смотрит на тонкий, прямой след, тянущийся от локтя до тыльной стороны ладони. - Подрался в баре. Еще до службы. Поэт бы сказал, что по телу Джона можно прочитать историю жизни. Писатель бы сказал, что его кожа похожа на карту военных действий. Но Майкрофт не поэт и даже не писатель, несмотря на кучу бумаг, с которой он имеет дело каждый день. Он просто говорит: - Я не хочу тебя менять. Ты чудесный человек, Джон.