Тайное всегда становится явным, друг мой

Ну, ясень пень, что после всех этих "новостей" я чуть-чуть был в шоке. Совершенно чуть-чуть. Ну, а потом все как рукой сняло, и теперь я гоняюсь за двухметровым альфой с ножом в руках. Это вполне нормально. Вы ничего такого не подумайте, ладно? Эх, надо бы знакомому патологоанатому позвонить, узнать, когда он работает. Ну, что б труп не вонял. Я беременный, мне свежий воздух нужен. Ну, а в суде скажу, что он меня домогался и заставлял сделать аборт. Естественно, все мне поверят. Мертвые не умеют говорить. Когда я уже размахивал ножом над головой невероятно юркого для своей комплекции ходячего "шкафа" альфы, в дверь постучали. Ну, казнь отменяется. Нет, не так. Казнь откладывается. Топая и недовольно ворча, я пошел открывать дверь. Ну и кого, спрашивается, ветром сюда надуло? А, это мой многообожаемый брат. - Эм, привет... - как-то растерянно проговорил брат. - Привет. - Как жизнь? - Не подох еще? Ты? - Тоже. Брат усмехнулся и без разрешения зашел в дом. Встал и начал принюхивается ко мне. Видно, заметил что-то необычное. А я с видом вселенского спокойствия пошел на кухню фаршировать баклажаны. Честно? Я бы этими самыми руками нафаршировал бы вот этого смазливого омегу. Но, видно, не судьба. - Зачем пришел? - А, я это... передать. Вот. Скептически взглянув на подозрительный пакет цвета мочи желтого цвета, я громко цокнул языком. - Что это? - Пирог. Иннокентий посмотрел меня как на идиота. А я что? А я ничего. Стою себе спокойно, и ножичком хлеб нарезаю. Кстати, тем самым ножом для убийств особо сексуальноактивных альф, которым хлеба не давай, дай обрюхатить. Нет, я ему за эти девять месяцев весь мозг оттарахаю. А, возможно, не только мозг. Меня в последнее время стала сильно привлекать эта крепкая задница, так и хочется потискать... — Ты меня слушаешь? Боже, негодованию моего брата не было предела! Он тут, значит, полчаса выкобеливается, бедный, напрягается, а я его игнорирую. — Пошел в зад галопом. Милый, иди кушать! Нет, не бойся, убивать я тебя не буду! — кажется, альфа не поверил. Ну и пусть, сам все съем. И пофиг, что я тут три часа для него стараюсь, беременный, весь на нервах, терпящий брата-занозу-в-заднице. Хнык. — Ты чего? — брат вытаращился на меня своими глазищами. — Че плачешь? — Глаза вспотели. На мои душераздирающие вопли прибежал Алан. — Адамчик, миленький мой, красивенький, вкусняшечка моя, что с тобой? Почему ты плачешь, радость моя? — альфа принялся танцевать тумбу-юмбу вокруг своего омеги. Кто же посмел обидеть это прекрасное — невыносимое — создание? Да он лично на нем исследует весь свой комплект БДСМ. Да, он у него есть. И да, он собирается пробовать его на Адаме. Естественно, омеге лучше об этом не знать. — Он не плачет. Это у него глаза вспотели. Иннокентий испуганно шарахнулся от блеска огромного ножа, которым я так нежно нарезал хлеб. — Шкафчик мой, гибридушка любимая, мышца моя родная! Этот недомазохист меня обижает, да. Он назвал меня то-о-о-олстым! — я кинулся в слезы. — Да как ты посмел?! От такого рыка даже я дернулся. Он, случаем, в прошлой жизни не был львом, ну, или гориллой? А то похож очень. Давай! Бей его! С кулака! Жестоко, ничего не скажешь. Эй, поаккуратнее, он же омега! А хотя... Послав любимой горе мышц воздушный поцелуй, я отправился на кухню. Все-таки странно все произошло. Впервые увиделись, переспали, я беременный, мы живем вместе. Вроде вот оно — счастье. Только не верю я во все это. Хоть и люблю альфу своего до безумия. Вскоре я понял, что страхи были мои не напрасны.