«Особую ценность имеет лишь то, что не вечно» (Азазель, демон, научивший человечество греху)
Глава XII
Селих. Место, которое боги возненавидели еще до появления суши. Место, кишащее самыми мерзкими представителями преступного мира. Здесь торговля ни в чем не повинными людьми привычнее рыбной ловли, а насилие заменило собой всякое развлечение. В Селихе чернокожий имеет не меньше свободы, чем белый. Но и злобы в сердцах местных негров на тех, кто притесняет их испокон веков, тоже немало. Именно здесь разумный человек хотел бы оказаться меньше всего на свете. И именно сюда поклялся не возвращаться Айден Вудкорт с учетом событий, произошедших в этой деревне по его замыслу. Тем днем солнце светило как всегда ярко и беспощадно, выжигая все живое и неживое. Торговцы на рынке спасались от пекла сами и спасали свои продукты под навесами из дешевой парусины. Мясо при таких температурах быстро протухало и привлекало целый рой мух, неустанно жужжащих вокруг. Выпивка становилась теплой и приобретала тошнотворный вкус. Фрукты и овощи сохли, и оттого никто не хотел их покупать. Постоянный доход здесь имели те, кто обзавелся небольшим погребком, способным сохранять прохладу для товаров, либо торговцы безделушками и даже драгоценностями, которые мало значили для пустынников, но имели огромную цену на севере. И, как ни странно для портовой деревни, зачастую отдавать свой товар торгаши соглашались не за деньги, а за пресную воду. Как уже было сказано ранее, знакомый читателю Айден никогда бы по доброй воле не решился вернуться в Селих. Однако, по некоторым обстоятельствам, принимать решения он не мог. Потому его туда вернули его друзья. Сафаи, Матуна и Адэ, всю дорогу несшие его от пристани до трактира, не стали даже останавливаться ради отдыха и поспешно покинули деревню, оставив уже бывшего лидера на попечение Элены и Киры. Свое бегство лучники объяснили тем, что возвращаться на север у них нет ни малейшего желания, а в Селихе им не особо рады. Банги привлекали к отряду много внимания, а потому их уход был как нельзя кстати. И вот они остались одни: наемница во рванье Кира, изнуренная чародейка Элена и пробывший два дня без сознания Айден. Из оружия у них остался лишь стилет да необычный куб, а из провизии – две бутылки воды с ромом и вяленое мясо. К обеду Кира нашла капитана корабля, согласившегося помочь им добраться до севера. Однако, узнав о том, что среди пассажиров окажется готовый в любой момент испустить дух бедолага, суеверный полуэльф отказался везти у себя на борту того, кто в любой момент плавания может стать голодным мертвецом. К тому же, поездку пришлось отложить уже из-за того, что Айден вдруг зашевелился. Но это вовсе не значило, что он пришел в себя: у него началась лихорадка и жар. Чтобы хозяин трактира не вышвырнул рассадника болезней за дверь, его спутницам пришлось держать все в строжайшем секрете и не впускать в комнатку никого. Это весьма осложняло дело, поскольку на следующий день провизия у них совсем закончилась, а местные торгаши да работяги стали обращать свои похотливые взгляды на очаровательных незнакомок. Особенно их привлекала Элена, чье платье было оборвано по самые колени. Кто-то, перешептываясь между собой, называл ее «мадамой», а кто-то – «необъезженной графиней», ибо девушка действительно обладала благородными чертами лица, и ее легко можно было спутать с дворянкой. На светловолосую Киру тоже нашлись любители, которые то и дело присвистывали, когда она проходила по базару в поисках пригодной еды. Ее рваная одежда, которую Элена кое-где заплатала кусками своего платья, смотрелась дерзко и вызывающе. Поэтому бездельники ловили себя на том, что у них текут слюни, когда смотрели ей вслед. Однако Кира в отличие от Элены не стала игнорировать эти взгляды. Найдя наиболее робкого из местных торговцев, она решила воспользоваться тем эффектом, который оказывал на него ее наряд. В результате ей удалось купить буханку хлеба и бутылку рома почти бесплатно. Это оказалось весьма кстати, ибо денег у путников осталось только на плавание. Тем временем Айдену становилось все хуже и хуже. Его лихорадило без перерывов. Временами он начинал бредить и разговаривать с кем-то, кого в той комнатке вовсе не было. Элена не понимала, кто мог привидеться ему в бреду, однако Кира, услышав знакомые имена, догадалась: его мучили воспоминания об убитых им детях. Изредка бормотание прерывалось, и тогда из комнаты доносились душераздирающие крики боли, которые он уже не мог сдерживать. Чтобы не вызвать лишних подозрений, Кире приходилось затыкать Айдену рот. Тогда его стоны хотя бы не могли услышать за дверью. Но дальше так продолжаться не могло. Их друг срочно нуждался в помощи целителя, найти которого в этом Богом забытом месте было невозможно. Тем не менее, прогуливаясь на третий день по рынку в поисках свежего питья и надеясь снова наткнуться на слабовольного торгаша, Кира почувствовала за собой слежку. Конечно, местный сброд и раньше пожирал ее взглядами, полными самых грязных мыслей, но не более того. Однако в этот раз кто-то отважился преследовать наемницу, скользя от прилавка к прилавку и не сводя с нее глаз. Кира отлично чувствовала это, будучи бывшим членом Братства. Понимая, что в таких ситуациях вести преследователя домой нельзя, она повела его за собой в глубь рынка. Смешавшись с толпой, ей удалось оторваться. Однако она вовсе не хотела сбежать от преследователя. Прежде всего, Кира желала выяснить, кто вздумал за ней идти: местный маньяк или же один из тех, от кого троица путников бежала в Селих. В тот момент она наконец поняла, насколько глупо было задерживаться в этой деревушке, ибо первым делом эльфы искали бы их именно здесь. Разумеется, эти мысли и раньше посещали ее голову. Однако выдвигаться в путь, когда Айден в таком состоянии, было бы еще глупее. Каково же было ее облегчение, когда она обнаружила, что преследователь оказался вовсе не эльфом, а простым мулатом в одних грязно-серых штанах из мешковины и с клеймом на лбу. Клеймо в виде буквы «Р» означало, что он беглый пират, некогда осужденный и приговоренный к каторге. То, что этот беглец теперь спокойно разгуливал по Селиху, нисколько не вызывало удивления ни у местных, ни у Киры. Она прекрасно понимала, что это за место. Ведь именно здесь беглые воры, убийцы и насильники могли прятаться от правосудия. Потеряв свою жертву из виду, мулат разочарованно развернулся и потопал в неизвестном направлении. Едва Кира успела самодовольно усмехнуться, как чья-то рука из толпы сорвала с ее пояса мешочек с монетами. Ей не составило труда определить вора, который не стал даже тратить время, чтобы незаметно уйти, затерявшись в той же толпе. Вместо этого он, расталкивая всех и привлекая к себе внимание, понесся прочь к пристани. Грабителем оказался белый мальчишка, на вид лет десяти. - Стой! – кричала ему вслед разъяренная Кира и рванулась вслед за ним. – Мне не впервой наказывать детей! Хоть с виду он и был худым оборванцем, бегал он хорошо. Естественно, не настолько хорошо, чтобы Кира не смогла его догнать. Однако мальчик не просто хотел сбежать от ее преследования: у пристани, среди высоких гор из бочек и ящиков, его наверняка ждали взрослые, для которых он и воровал. Поняв, куда бежит воришка, наемница слегка сбавила скорость. Лезть в тесный проход между высокими ящиками, где ей могли устроить засаду, она не хотела. Но отдавать единственные деньги какому-то сопляку ей хотелось еще меньше. Потому она достала из сапога стилет и спрятала его тонкий клинок в руке. Медленно и тихо лавируя между ящиками и бочками, Кира готовилась в любой момент отразить нападение. Однако, увидев ожидавшую ее троицу загорелых мужчин низшего сословия, она поняла, что никакого нападения не будет. Все трое были лысыми, одетыми в рваные штаны и распахнутые жилеты, и сидели на маленьких бочонках с кормом, объедаясь вяленой курицей. В глаза бросались густые черные брови и такая же густая растительность на груди. Лицо одного из них покрывала недельная щетина. Лицо другого, толстого и потного, было покрыто прыщами и язвочками. Третий же лицом оказался чист, но не имел полруки по самый локоть: конечность вполне могли отрубить по южным законам за кражу. Мальчишка, стащивший мешочек с деньгами, встал рядом с Бородатым и, опустив взгляд, стал ждать его приказов. Тот, в свою очередь, взвесил в руке мешочек и, удовлетворенный, дал ему куриную ножку. Оборванец стал жадно обгладывать ее, позабыв про все и всех. Не было сомнений, что его умышленно морили голодом, заставляя воровать у беспечных людей и отплачивая ему за это едой. За их спинами покачивалась на волнах пришвартованная парусная лодка. - Харош, малец! – похвалил его Прыщавый, громко чавкая и тыча куриным крылом в Киру. – Гляди, какую девку приволок! - Э! – обратился к ней Однорукий. – Ты чо прикатила? Подработать хошь? Сперва зубы покажь! - Если чо, братки, - добавил Прыщавый, - эту я первый пялить буду. Сёдня мой черед! Перестав стоять в оцепенении, шокированная такой наглостью Кира, обрела контроль над собой и уверенно заявила: - Даю вам пятнадцать секунд, чтобы вернуть мне мои деньги. В противном случае я скормлю вам ваши собственные уши. Повисла небольшая пауза. Прыщавый и Однорукий изумленно таращились на Киру, раскрыв рты. Затем, как по команде, оба синхронно захохотали, разбрызгивая ошметки курицы изо рта. Бородатый же все это время сидел спокойно, не обращая никакого внимания на пришельца и своих товарищей, и грыз куриную грудку, закусывая огурцом. Голодный мальчишка дочиста обглодал дохленькую ножку и, ничуть не утолив свой голод, пытался теперь разгрызть саму кость. На мгновение он прервал свое занятие, услышав грубый хохот, но затем снова продолжил. - Давай! – воскликнул весело Прыщавый и вскочил с бочонка. – Накажи меня, мадама! Я весь твой! Происходящее стало походить на дешевую театральную сценку о нелегкой жизни сельских девиц, коих местные мужики притесняли да насиловали, когда им вздумается. Прыщавая рожа расплылась в довольной улыбке, предвкушая упругое тело. Его блестящие от куриного жира руки потянулись к Кире. В глаза ей бросились желтые зубы, между которыми застряли куски шкуры. Пальцы его сжимали в воздухе невидимую грудь. Все это вызывало легкую насмешку и выглядело так убого, что Кира даже не решалась отступить назад, чтобы занять более выгодную позицию для выпада. Ей попросту было интересно, до чего этот хряк додумается дальше. Но больше ждать она не стала, ибо Прыщавый подошел на расстояние вытянутой руки и собирался уже схватить ее за грудь. Тогда Кира, не задумываясь, схватила его за кисть и резко потянула на излом – да так сильно, что чуть не сломала ему кость. Хряк взвыл и упал на колени, схватившись свободной рукой за свое предплечье. Мальчик выронил косточку. Однорукий резко замолк и вскочил с бочонка, собираясь прийти на помощь товарищу. Бородатый как ни в чем не бывало продолжил есть курицу. - Зря ржете, утырки, - лениво проговорил он, не отрывая взгляда от пищи. – С наемницами не шутят. Однорукий замер, услышав последнюю фразу, и изумленно уставился на Киру. Ему уже не хотелось спешить на помощь своему другу. Вместо этого он плюхнулся обратно на бочонок, опасаясь за свою единственную руку. Прыщавый же визжал, как самая настоящая свинья. По его потному лицу покатились слезы. Во взгляде виднелся неподдельный ужас и мольба о пощаде. Кира, сначала намеревавшаяся обезглавить всех троих и проучить мальчишку, заинтересовалась внезапной осведомленностью Бородатого. - Знаешь, кто я, деревенщина? – удивленно уточнила она у него, не выпуская руки Прыщавого. - Я здесь все и про всех знаю, - спокойно ответил он. – Иначе бы я не просил мальца красть именно у тебя. - И что же ты знаешь обо мне? - Все, - повторил он и кинул мальчику очередную косточку. Тот поднял ее и стал жадно грызть. Кира, увидев это, поморщилась от отвращения и даже жалости к ребенку. - Отпусти его, - предложил Бородатый, взглянув, наконец, ей в глаза, - и мы поговорим. Она выпустила руку Прыщавого и с разворота ударила его пяткой в челюсть. Раздался громкий противный хруст. Хряк упал без чувств лицом на дощатый пол. Однорукий на этот раз не стал вскакивать с места, но вопросительно взглянул на Бородатого, ожидая его дальнейшей реакции. Однако тот увидел, что их товарищ все еще дышит, и покачал ему в ответ головой, озвучив затем свои мысли: - Он заслужил это. Кира довольно хмыкнула. - Теперь мы можем поговорить, наемница. - О чем мне с вами разговаривать? – презрительно взглянула она него. – Верните мои деньги – и я оставлю вас в живых. - Ты слыхал, чо говорит! – возмутился Однорукий. – Надыть братков звать! Нечо с ней балакать! - Я слышал, - все так же спокойно и удивительно вежливо тянул Бородатый, - что твой друг при смерти. - Да! – подхватил Однорукий. – Мы слыхали, твой кореш скоро дуба врежет! Бородатый смерил товарища взглядом, и тот умолк. - Если это правда, - продолжил он, - было бы весьма и весьма неразумно убивать тех, чья помощь тебе пригодится. - Без этих денег для меня любая помощь будет бесполезна. Они нужны мне, чтобы убраться отсюда подальше. - Не сомневаюсь. Я не хочу вдаваться в подробности и узнавать, кому ты перешла дорогу. Но одно знаю точно: ты не оставила здесь своего друга умирать, хотя могла уплыть еще три дня назад. Не оставишь и сейчас. Не знаю, кто за тобой гонится, красавица. Но быть пойманной для тебя не так страшно, как страшна смерть дружка, вопящего по ночам на всю улицу. Кира на мгновение задумалась над его словами. Ее смущал также тот факт, что кража была подстроена лишь для того, чтобы приманить ее. Бородатый заметил это, и на лице его поплыла легкая улыбка. Не желая проигрывать незнакомцу, наемница протянула руку ладонью кверху и потребовала снова: - Верните мне мои деньги. Иначе умрут все. Включая мальца. Мальчик испуганно спрятался за спиной Бородатого, но кость уже не выронил. Однорукий пытался скрыть свой страх за злобным взглядом, которым он сверлил незнакомку. Кира властно смотрела на Бородатого, ожидая возврата своих денег. Тот, в свою очередь, не спешил исполнять ее требование: может, из-за гордыни, а может, из-за чего-то еще. Тем не менее, он взял с колен бренчащий мешочек и, сопровождаемый изумленным взглядом товарища, подошел к Кире. - Я отдам тебе твои деньги в этот раз, - уступил он. – Моя жизнь мне дороже. Мешочек с монетами упал в женскую ладонь. Не торопясь разворачиваться, чтобы не подставить спину под удар, Кира подождала, пока Бородатый вернется на свое место. Тот понял, чего она ждет, и послушно уселся на бочонок, оторвав очередной кусок курицы. Когда девушка уже повернулась и собралась удалиться, он все-таки сказал ей вслед: - Если вдруг одумаешься, я буду здесь. – Кира замерла, не оборачиваясь, и тогда он довольно добавил: – И не забудь свои деньги.***
Вернувшись на базар, Кира обратила внимание на то, как быстро пролетело время. Оставлять надолго своих друзей одних в таверне она не хотела, ибо опасалась незваных гостей. Потому, купив задешево у того же торгаша несколько яблок и бутылку рома, наемница поспешила вернуться в комнатку на втором этаже. Было уже около пяти часов вечера, а улицы Селиха к тому времени начинали заполняться пьяными матросами и портовыми рабочими, чинящими по вечерам беспредел. Но в комнате ее ждало удивление. Незваный гость действительно пришел, пока Кира отсутствовала. Хромой старичок в затертой коричневой рясе с накинутым на голову капюшоном стоял рядом с койкой, склонившись над Айденом. Элена сидела в углу на стульчике и наблюдала за происходящим. Кира, закрыв за собой дверь, не стала церемониться и тратить время на любезные приветствия и сразу перешла к делу: - Какого черта здесь происходит? Элена покраснела, когда наемница с укором взглянула на нее, и опустила взгляд. Старичок, по всей видимости, монах-отшельник, тяжело повернулся и встал лицом к ней, опершись на кривой дубовый посох. Его мутные глаза, скорее всего, давно ослепли, а потому он ориентировался на слух. Гость выглядел доброжелательным, его усталая улыбка говорила об его искренности, а когда он разговаривал, его мягкий старческий голос вызывал доверие: - Здравствуй, дочь моя. - Вообще-то, - задрала бровь Кира, - ты мне в прадеды годишься. - Кира, - шикнула чародейка, которой стало стыдно за поведение подруги, - он всех так называет. - И Айдена тоже? - Ваш друг, - ответил монах любезно, не обращая внимания на издевки, - нуждается в помощи. Если ему не помочь, он может умереть. Возмущенная, как ей казалось, идиотизмом Кира почувствовала, как у нее от всего этого перехватывает дыхание и возникает желание ответить что-либо колкое. Но, сдерживая себя из вежливости и понимая, что заводить недругов в этом и без того небезопасном месте будет неправильно, она сделала глубокий вдох и постаралась ответить помягче: - Серьезно? - Кира, - вмешалась Элена, - это местный священник. Хозяин таверны рассказывал, будто он каждый вечер приходит к нему в заведение, садится в углу и до полуночи читает молитвы. - Учитывая качество местного пойла, я и сама скоро начну молиться перед тем, как выпить. - По словам посетителей трактира, этот человек творит чудеса. Он исцеляет своими молитвами. И даже… - Что? – спросила Кира, не дождавшись окончания ее фразы. - И даже изгоняю нечисть, - закончил за нее монах. – Ваш друг при смерти именно оттого, что темная сущность засела в нем и не дает телу поправиться. Кира, зная, что старик слеп, не стала следовать этикету и тихонько наклонилась к нему, принюхиваясь. Не учуяв запаха алкоголя, она пожала плечами. Гость был абсолютно трезв. Все, что он говорил, говорилось всерьез. Это значило для Киры либо то, что старик из-за возраста не дружил с головой, либо то, что он попросту врун и шарлатан, зарабатывающий на глупой суеверности людей. Однако последняя догадка вмиг развеялась, когда священник сказал: - Не бойтесь, я не возьму с вас ни гроша. Мое призвание – помогать людям, а не обчищать их карманы. «Ну, точно маразматик, - думала Кира. – Либо он сумасшедший, возомнивший себя чудо-экзорцистом и «работающий» бесплатно, либо на самом деле изгоняет так называемую нечисть из людей и попросту не берет за это денег. В любом случае он самый настоящий идиот, ибо делать что-либо за пару теплых слов может решиться только кретин». - Что ж, - вздохнула она, - расскажите, как вы будете изгонять нечисть? Ничего не ответив, монах улыбнулся ей, хоть и смотрел чуть мимо, а затем снова повернулся к Айдену и возложил руки к небу. Внешне посох казался тяжелым, однако старик не уставал держать его в течение полуминуты, тихо шепча молитву. Элена в это время напряженно сидела на стуле и взирала на него с надеждой. Кира же стояла чуть позади него, скептично скрестив руки на груди и постукивая носком сапога по скрипучему полу, и ждала, чем закончится этот цирк. Вдруг шептание молитв прекратилось. Монах обрушил ладонь на Айдена с громким шлепком. Девушки не успели сообразить, что произошло: старик ударил их друга или же сам упал в обморок. Однако он продолжал колдовать над искалеченным гладиатором, крича во весь голос на южном языке. Элена, прожившая в этих краях с самого рождения, по всей видимости, понимала его речь. Кире оставалось просто продолжать стоять и закатывать глаза в особо театральных моментах. Вместе со сменой ритма чтения молитв сменилось и поведение Айдена. Все это время он лежал спокойно, едва заметно дыша. Теперь же его снова охватила лихорадка, а вскоре по лбу покатились капли пота. Это заставило наемницу насторожиться, ибо перестало походить на дешевую театральную сценку. Что-то действительно происходило в тот момент с их другом. Молитвы старика произвели какой-то эффект. Чародейка, наблюдавшая за всем этим с затаенным дыханием, боялась теперь пошевелиться и ждала того момента, когда тело Айдена начнет левитировать, а из него вырвется демон. Но этот момент все не наступал. Старик начинал читать все громче и громче, не боясь охрипнуть или привлечь внимание постояльцев с первого этажа. Однако никаких эффектов кроме лихорадки и жара вызвать ему не удавалось. Тогда он перешел на общепринятый северный язык и стал размахивать посохом и рукой, словно отгоняя кого-то невидимого, стоящего над телом Айдена. Но кроме мух и комнатной пыли отогнать у него никого не получалось. - Изыди же, нечистый! – вопил он. – Изыди! - Ладно, - вздохнула Кира, - хватит. Как по команде, старик перестал орать и размахивать посохом, снова оперся на него и повернулся к наемнице. На его уставшем лице не осталось и следа от былой улыбки и добродушия. Теперь на нем читалось лишь истощение и горечь. Элена вскочила со стула и подбежала к нему, чтобы помочь удержаться на ногах. Но он не нуждался ни в чьей помощи. Из груди его вырвался стон разочарования, будто он сам себя винил в том, что ему не удалось помочь бедняге. Чародейка же старалась его утешить и убедить всех, что изгнание почти увенчалось успехом: - Кира, ты ведь сама видела! Посмотри, как его лихорадит! Наверное, в нем действительно кто-то живет. Кто-то, кого разозлили эти молитвы. Но старик не обращал внимания на утешительные восклицания Элены и медленно, скрипя по полу своим посохом, вышел за дверь. Чародейка хотела выбежать вслед за ним, чтобы уговорить его попробовать еще раз. Ее остановил взгляд Киры, сочувственно провожающий священника. - Что? – спросила Элена, возмущенно поставив руки на пояс, когда дверь захлопнулась. - Не поняла, - нахмурилась наемница. - Чего ты вдруг так загрустила? Не придумала, как съязвить на прощание? - Ты намекаешь на то, что я виновата в отсутствии результата? – Брови ее задрались так высоко, что на лбу образовались три глубокие морщины. – Извиняй, подруга, но это уже перебор! - Перебор? А издеваться над старым человеком, единственным со всей деревни решившим помочь Айдену – не перебор? К нам пришел священник! Священник!!! А ты нахамила ему! - Хочешь сказать, что это из-за хамства нечисть не захотела вылезать под частушки этого шарлатана? Да если бы на меня так орали и махали над моей головой дубинкой, я бы тоже несколько раз подумала, прежде чем вылезти. Рассвирепевшая Элена покраснела еще гуще и задрожала от распирающей ее злости. Не найдя чего ответить, она со всей злости сжала кулаки. В этот момент чувствительный к Энергии человек ощутил бы в воздухе легкую вибрацию. Но в отличие от Айдена Кира не обладала такой чувствительностью, а потому слишком поздно поняла, что произошло, когда завибрировало у нее в макушке. Удивленно проведя рукой по голове, она увидела зажатый в своей ладони клок светлых волос. Недоумевая, она провела по голове другой рукой. И снова обнаружила в ней клок волос. Когда она поняла, что натворила чародейка, сердце бешено застучало, а дыхание перехватило от паники. Лицо Элены же стало, наконец, злорадно-довольным, а изумрудные глаза ее коварно заискрились. - Ах ты вшивая… - прохрипела злобная Кира. Понимая, что сейчас в нее что-то полетит, чародейка сымпровизировала легкий невидимый барьер – и не зря. В следующий момент Кира выхватила из своего сапога стилет и метнула его, целясь в лицо. Если бы не барьер, история дочери Асулема закончилась бы на этом месте. К счастью, тонкий клинок отскочил от невидимой преграды и упал на пол, воткнувшись между досок. Не ожидав такого поворота и опасаясь ответного удара каким-нибудь заклинанием, наемница отступила назад в поисках укрытия. - Не походи ко мне, грязная ведьма… - шипела она. Элена, видя, как та беспомощно пятится, словно загнанный в угол зверь, довольно ухмыльнулась. Ее забавляла беспомощность высокомерной Киры, хоть немного, но раздражавшей ее еще с момента знакомства. Возможно, коварная чародейка и дальше продолжила бы наступать, тешась опаской в глазах своей жертвы. Но в следующий момент произошло то, что положило этому конец. Айден вдруг громко застонал, схватившись за голову, но, по-прежнему, не открывая глаз. Он начал извиваться в постели, истекая потом и крича от боли. Кира упала на колени рядом с ним и хотела зажать ему рот, чтобы не сбежались любопытные постояльцы или – что еще хуже – хозяин таверны. Но не успела она прикоснуться к нему, как он согнулся в судороге. Его начало рвать, и поскольку за несколько дней он ничего не съел, изредка просыпаясь ради пары глотков воды, рвота была жидкая. Кира заметила, как волосы, упавшие на пол, в тот же миг растворились в воздухе, и поняла, что весь фокус с облысением – очередное представление иллюзионистки. - Ну ты и швабра, - огрызнулась наемница через плечо. Элена не стала стоять в стороне и поспешила на помощь Айдену, содрогающемуся при каждом рвотном позыве. Она взяла со столика дешевую глиняную вазу с засохшими цветами, выкинула их и подставила сосуд под его рот, сев на пол рядом. Кира, увидев эту заботу, закатила в очередной раз глаза и недовольно взглянула на обеспокоенную девушку. Ей казалось, что еще чуть-чуть – и чародейка ринется прочь из комнаты в поисках полоумного старика, чтобы тот закончил-таки свой ритуал. Но Элену уже не волновали ни монах, ни разговорчивая наемница. Она уделяла внимание только бедному Айдену, при виде мучений которого вот-вот готова была пустить слезу. - И это все, чем ты ему можешь помочь? – фыркнула Кира. – Поднести вазу, чтобы было куда тошнить? - У тебя есть какие-то идеи? – огрызнулась Элена. - Ты же ведьма! Наколдуй ему что-нибудь от тошноты! Какое-нибудь снадобье! - Я могу наколдовать разве что иллюзию снадобья. Но от этого ему легче точно не станет. - В этом и заключается вся твоя польза? – Кира вскочила на ноги. – Точнее иллюзия пользы. Это слово она проговорила с особым отвращением, перекривляв чародейку, и направилась к двери. - Куда ты собралась? – услышала она перед выходом. - Искать помощь… Ее ответ заглушил очередной душераздирающий стон Айдена. Но Элена даже не обращала на нее уже никакого внимания, занятая ухаживанием за товарищем. Потому она не увидела, как Кира достала из сапога мешочек со звонкими монетами, который прятала там во избежание нелепого повторения ошибок, и скрылась за дверью.***
- Доволен? – вздохнул Азраил и устало взглянул на Азазеля, сидящего на одеяле и смеющегося над усердным монахом. - О, брат мой, не думаешь ли ты, - возмутился демон, - что это моих рук дело? - На мгновение мне показалось, что этот старец и вправду видит тебя… - Ты прекрасно знаешь, что это невозможно. Да и если бы он меня увидел, то от страха испустил бы дух быстрее этого калеки. Старик слеп. Что еще хуже, он ослеплен своей верой в некий дар изгонять зло. Но на самом деле у него даже нет дара чувствовать тонкую грань между добром и этим самым злом… Ангел одарил его недоверчивым взглядом и прошелся вокруг койки. Его печальные глаза наблюдали за мучениями Айдена. Будто бездонные синие озера они отражали все то сострадание, которое он испытывал в тот момент к этому человеку. По ангельским щекам покатились слезы одна за другой. Подобная сентиментальность уже наскучила демону, и теперь он становился раздраженным каждый раз, как у его брата начинались приступы меланхолии. - У меня рога зудят, когда ты смотришь на умирающих таким взглядом, - прохрипел Азазель. - Если ты хочешь быть человеком, то почему не хочешь проявлять человеческие чувства? - Да потому, что мы не люди, Азраил! – вспылил демон. – Мы не люди! Мы не чувствуем ни боли, ни тепла, ни холода, ни грусти, ни радости. Солнце светит не для нас, мир существует не ради нас! Ангел был ошеломлен таким выступлением, но демон не остановился: - Мы были созданы, чтобы служить. Служить этому миру, служить людям, служить Богу. Это Бог так решил! Он поставил людей выше нас! Смертных поставил выше бессмертных! Я показал нашему Отцу, каковы они на самом деле, научив их греху. И вместо того, чтобы исправить свою ошибку и уничтожить весь людской род, Он дает ему еще один шанс, а меня велит сбросить в Преисподнюю! Чем они лучше меня?! Чем эти смертные черви лучше меня?! Люди отделались Всемирным потопом, а я вынужден был гореть в Аду, а затем скитаться вечность по земле и забирать души грешников! - Именно из-за таких речей, - прервал его ставший серьезным Азраил, - ты и лишился крыльев и нимба. Ты заслуживаешь наказания. Из-за своей зависти, из-за неумения быть верным своему Господу ты и стал отверженным. Музыка Райских садов играет не для тебя. Ты завидуешь людям, завидуешь тому, что Он полюбил их больше, чем тебя. Из-за своей ревности ты лишился всех благ и привилегий. И даже спустя несколько тысячелетий ты не усвоил урок! Но я знаю, чего ты хочешь: стать человеком, чтобы разделить Его любовь. У тебя ничего не выйдет, брат мой. У тебя с людьми нет ничего общего… - Это ты мне говоришь о благах и привилегиях? – Демон слез с койки и подошел почти вплотную к ангелу. – Какие блага сулила тебе служба нашему Отцу? Вечно переправлять души мертвых на тот свет? А что взамен? Право на вход в Райские сады, белоснежные крылья и золотой нимб над головой? Признайся уже, брат, вечное существование не стоит всего этого! Мы оба были рабами нашего Господа. Оба были несправедливо отданы во услужение безмозглым людям! У нас у обоих было одно предназначение: нянчиться с ними. Мы изначально были достойны большего! Единственная разница между нами заключается в том, что мне хватило смелости пойти против Его тирании, пойти против несправедливости, бороться за свободу и право выбора! И я был за это наказан, да! Но поверь, я бы сделал это снова и снова, ибо я не хочу вечность плясать под дудку того, кто даже не удостоил меня чести видеть его. Азраил промолчал, не зная, что ответить на столь пылкую речь. - И знаешь, братец, - подытожил Азазель, - хочет Он того или нет, я найду способ стать человеком. Их внимание снова привлек Айден, которого уже начало тошнить. Кира, недавно поссорившаяся с Эленой, вышла за дверь с целью найти кого-то, кто сможет помочь ему. Азраил, наблюдая эту сцену, воодушевленно усмехнулся и долго еще стоял, с надеждой в глазах глядя на закрывшуюся дверь. Демон же с отвращением глянул на страдальца, рвотную жижу, заполняющую сосуд, и, наконец, улыбнулся. Причиной его улыбки стала Элена. - Хороша ведьма, - хмыкнул он, заставив брата отвлечься от своих мыслей. – Такая энергичная, хоть и знает о своей участи. - Она не такая, как остальные, - покачал головой ангел. – Она творит добро, помогает немощным и больным. - Адский пес уже ждет ее, как и любую другую ведьму, - довольно оскалился Азазель. – Ох, найду же я ей применение! Азраил, понимая, что спорить с этим бесполезно, проронил очередную жемчужную слезу. Таков был закон Господа: ведьмы и колдуны как порождения Тьмы попадали после смерти в Ад. Закон един для всех. И нет никаких делений на добрых и злых колдунов. Только Всевышнему дано быть вездесущим и творить чудеса. Тот, кто связывается с колдовством, приравнивает себя к Богу – а значит, достоин кары Его. Ангел прекрасно понимал, что в этом случае закон не являлся справедливым по отношению к милой Элене. Но идти против воли Отца, подобно Азазелю, он не хотел. Ибо безоговорочная преданность в его светлом сердце – отличительная черта Азраила, как и любого другого ангела, независимо от его ранга на небесах. - Ты ведь знаешь, что с ним будет? – спросил демон вдруг после нескольких минут паузы. – Или ангелам уже не дано видеть будущее? - Уже оттого, что это дано только ангелам, я не стану тебе рассказывать о будущем. Азазель фыркнул и скрестил руки на груди, его уродливые перепончатые крылья слегка задрожали от раздражения. - Мне хватает того, - сказал демон, - что мы оба стоим здесь над ним. А значит, его судьба вполне ясна. Еще чуть-чуть – и я заберу его с собой. - Заберешь? – удивился ангел. – Кто сказал, что он твой? - Его прогнившая душа, - легко и непринужденно ответил Азазель. – Или ты решился бы отнести такую черную душу на небеса и осквернить ею Райские сады? Азраил промолчал. Не потому, что решил уступить своему падшему брату, но потому, что не видел нужды спорить с ним. Ведь только ему было ведомо, что произойдет с Айденом и кому достанется его душа.***
Когда сквозь решетчатое окно стал пробиваться лунный свет, Айдена уже не рвало. Его просто трясло беспрерывно, а сам он лежал бледный и промокший насквозь. Жар немного спал, но лихорадка так и не прекратилась. Изредка из груди вырывался тихий стон, говорящий о том, что даже без сознания он испытывает мучительные боли. Элена сидела все это время рядом и периодически смачивала в холодной воде тряпку, чтобы протирать ему тело. За целый день, проведенный у постели одной, она сильно вымоталась, и появление гостей мало удивило ее. Дверь распахнулась внезапно. В комнату бесцеремонно вошли двое: Кира и Бородатый. При их появлении уставшая чародейка медленно отползла в сторону, чтобы не мешать подоспевшим помощникам. Несмотря на ночной холод в пустыне, Бородатый, все равно, так и не застегнул жилет, демонстрируя всем свои густые черные волосы на груди. Вероятно, именно они и согревали его холодными ночами. Однако с ним теперь была вязаная торба, которую он не выпускал из рук всю дорогу и поставил теперь рядом с койкой. - Что ты делаешь? – насторожилась Кира, видя, как Бородатый стал лапать Айдена в разных местах. – Ты обещал привести того, кто сможет нам помочь! - Я здесь один из тех немногих, - усмехнулся он, - кто всегда держит свое слово, дорогуша. Я обещал найти тебе того, кто поможет – вот он я! - Серьезно? Ты? Чем ты ему поможешь? Ты же вор! - Насколько я помню, ты меня на воровстве еще не ловила. – Он разговаривал с ней, одновременно ощупывая тело Айдена. – Следовательно, назвать вором ты меня не можешь. Надавив ему на виски, Бородатый услышал обессиленный стон. Это вызвало на его лице странную гримасу, что Кира восприняла враждебно. Пока Бородатый рылся в своей торбе в поисках чего-то нужного, наемница закипала от гнева и едва держала себя в руках, готовая вот-вот ударить наглеца. - Чем ты ему помогаешь?! – возмущалась она. – Ты мучаешь его! - К чему все эти истерики, цыпочка? – Он схватил ее вдруг за локоть, заставив замолкнуть. – Я хотел по возможности выяснить, от чего страдает твой дружок. - Выяснил? – уже спокойно проговорила наемница. - Нет, - отрезал Бородатый. – Мне очень жаль. Конечно, я не врач, но некоторые болезни мне хорошо знакомы. От них у меня есть средства. Но не от этой… - Болезни? Так он болен? - А что, не похоже? Кира ошеломленно взглянула на бледного как смерть Айдена и отпрянула. - Так вы думали, он не болен? – усмехнулся Бородатый, хоть и знал, что момент для смеха не совсем подходящий. - Я думала, причиной всему послужили его переломы, внутренние кровотечения… может, даже заражение крови. - Или нечисть, - словно сама себе сказала Элена, сидя на полу в обнимку со своими коленями и глядя в никуда. - Нет, цыпочка, - уверял он, стараясь сдержать смех.. – Тут не заражение. И уж точно… не нечисть… Нашел! Он достал, наконец, из торбы черную непрозрачную склянку размером с кулак, наполненную какой-то жидкостью. Все устремили на нее взгляды: Кира – настороженный, а Элена – безразличный. - В вашем друге засела зараза, которая выжигает его изнутри, - пояснил Бородатый. – Я не врач и не могу вылечить его. Но знаю одно: он очень сильно мучается уже несколько дней. Так недолго и с ума сойти от боли! Вот это, - он показал им склянку, - даст ему время отдохнуть от этой боли. Может быть, он даже проснется через пару часов. - Что это? – недоверчиво спросила Кира. – Какое-то ведьмовское снадобье? Увидев, как Элена качает головой, наемница поняла, что никакого колдовства в этой склянке нет. За неимением иного выхода она кивнула Бородатому и позволила тем самым влить несколько капель Айдену в рот. Затем он заткнул бутылочку и отдал ее Кире. - Давай по пять капель каждые два часа, - сказал он. – Когда проснется, можешь разбавлять водой и увеличивать дозировку. Он тебе только спасибо скажет. Но! Даже не вздумай мешать с алкоголем! Все поняла? - Да, - кивнула женщина. - Когда эта закончится, приходи еще. – Он любезно улыбнулся. – У меня найдется пару склянок. И да, не забудь, конечно же, деньги. Бородатый не стал прощаться. Он просто забрал свою торбу и вышел из комнатки. Кира понимала, что надеяться на его помощь им уже не придется: денег, о которых он напомнил, у нее уже не было. За свои услуги он забрал все. Элена, изнуренная невероятно долгим днем, спустя четверть часа заметила: - Он перестал стонать. Вроде даже уснул… Действительно, стоны и лихорадка прекратились. Их друг Айден наконец-таки успокоился и теперь мог впервые за несколько дней поспать. Кира устало улыбнулась, глядя на измученное лицо чародейки. Затем ей все-таки пришло в голову взглянуть еще раз на ту склянку, что Бородатый оставил ей в обмен на единственные деньги. Ведь именно эта склянка послужила их другу успокоительным и обезболивающим средством. Надеясь найти на боку бутылочки наклейку со сложным медицинским термином, Кира была слегка удивлена, увидев на ней всего одно простое слово. Еще больше она удивилась, когда ей показалось, что это слово она когда-то ранее уже слышала, хоть и не могла вспомнить где. - Что там написано? – поинтересовалась Элена, увидев озадаченное лицо подруги. Кира нахмурилась, изо всех сил напрягая свою память. Но ее познания в области медицины, как и познания Айдена, были ничтожны, ибо в Братстве она уделяла время совершенно другим наукам. Понимая, что она не может вспомнить этого слова, наемница равнодушно ответила: - Опиум.