Черные

Гриммо 12 май 1995 года. Сириус вошел в бальную залу и в молчании проделал несколько па. Безумие. Оно слизью висело на стенах Азкабана. Оно притащилось за ним и в заброшенный, обветшалый, сдохший и уже разлагающийся особняк матери. Он обещал крестнику забрать его. Куда? Точнее, к кому? Сириус Блэк умер. Погиб. Похоронен под развалинами особнячка молодых Поттеров. А то, что осталось, труп души — изъеден Азкабанской щелочью. Все разбито и проклято внутри. Там, где должно было биться сердце. И хочется разбить и проклясть все и всех снаружи. Молли думает, он не замечает, с каким азартным злорадством бывшая Прюэтт, а ныне Предательница крови выбрасывает на помойку фамильное серебро и родовые вещи. Альбомы и книги. Себе взять не может, как Флетчер, стыдно утащить за пазухой. Но и на месте оставить не позволяет что-то мерзенькое, что живет внутри нее. Ну конечно, внутри нее хоть что-то живет. А у Сириуса все сдохло и разлагается. И он задыхается, задыхается от вони, смеется своим лающим смехом над костром, зажженным милейшей Уизли на заднем дворе. В костер летит прежняя жизнь. Но костерок слишком мал, чтобы устроить настоящее огненное погребение для смердящего трупа, каким он стал. Эх! Смахнуть бы тут все и всех адским пламенем! Он дважды ночью начинал это заклинание, но дважды не доводил его до конца. Оставалась надежда на неконтролируемые выплески энергии. И вот сюда, в дом, который в любой момент может полыхнуть, везти Рогатика-Сохатика? Блэк всегда был мудаком, но не настолько же! Жизнь мальчишки — единственная ценность, которую он признавал. В жизни ли, в посмертии. Еще одно па старинного менуэта на пыльном затертом полу, в полутемной зале. В одном из зеркал почудилось зеленоватое облачко тумана, из которого вдруг вышагнула девица в шелковой мантии. Похожа она была на проклятых родственничков неимоверно, сразу вызвав волну злости в казалось бы уже давно пустой груди. Покрутила головой и что-то спросила на незнакомом языке. Сириус прищурился и шагнул к ней: — Одна из Блэков? Кто ты? И что забыла в моем доме, шалава? Девица тряхнула роскошной гривой черных кудрей, вьющихся по плечам, зачем-то слегка ударила себя по уху и обезоруживающе улыбнулась. Когда она заговорила вновь, голос все так же звенел колокольчиками, но язык уже был английский, с чистейшим столичным выговором. Тем не менее, девица ни в малейшей степени не выглядела обиженной или расстроенной незаслуженным оскорблением. — Привет! Ой, я, кажется, потерялась при телепортации. Меня Толик потерял. Ты не пугайся, сейчас, минут через двадцать, он поймет, где я вывалилась, и подберет меня обратно. Блэк был растерян. — Телепортация? Что это? — Ну, Толик забрал меня из одного места и должен был переместить в другое. Но по дороге потерял. С ним такое не в первый раз. И не в последний, к сожалению. — Аппарация? Парная аппарация? Но как тебя по щитам особняка не размазало? — Ну, я же не с неба на них упала, — рассмеялась странная девица и вдруг тоже закружилась в танце по залу. — Здесь завораживающе страшно! Ты танцевал? Я обожаю танцевать, у меня это в крови. Давай вместе? Она склонилась перед ним в изящном реверансе. Захотелось отвесить ей пощечину за то, что творит недопустимое. За то, что смеет быть такой живой в этом сдохшем доме. Ударить, задрать юбку и трахнуть. Несмотря на всю браваду и славу первого красавчика и ловеласа, с женщиной за всю свою жизнь он был всего единожды. Любовница была глупой, неумелой и нескладной. Да потом еще отцу взбрело в голову добиваться перевода девицы в Шармбатон. Заплатил деньжат ее родителям, задействовал кое-какие связи, та и уехала. Сопли пускала, обещала писать. На хрена ему ее письма сдались? Хотелось трахаться. Но эдак отец всех девчонок бы из Хогвартса удалил. Или его бы перевел в какую-нибудь дурацкую школу для мальчиков. Пришлось завязать желание узелком. Потом война, потом тюрьма…, а теперь она стоит перед ним едва не на коленях. Склонила головку. Возмутительно живая в этом сдохшем мире. Блэк сжал и разжал кулаки. Закусил губу, чтобы и вправду не ударить девчонку, отшагнул назад. Она недоуменно вскинула голову, посмотрела на него странно-пристально и вдруг заявила: — Если не хочешь танцевать, может, потрахаемся? Все равно Толик меня не сразу искать начнет. Блэк опешил: «Это поэтому она на шалаву не обиделась?» Но не отказываться же. Дурак он, что ли? Мужчина за пару вздохов избавился от одежды. А если она пошутила? Или передумала? Но шелковая мантия уже скользила на пыльный паркет. Хотелось целовать ее грубо, зло, причиняя боль. Но он только стоял и молча смотрел на ее чуть светящееся в полумраке тело. Поэтому первый шаг ей пришлось сделать самой. Потом еще и еще. Он так и не смог сдвинуться, пока она не подошла вплотную, прижавшись. Привстала на цыпочки, поцеловала в губы. Он не смог ответить. Даже те неловкие ласки, что дарил своей первой любовнице, даже на них вдруг оказался неспособен, словно кто-то поразил его ватноножным. «Да какое ватноножное? Слизняк! Убожество! Сдохшая тварь!!! Трупы просто не могут трахаться! Давай уже, признайся и разочаруй девчонку!» — кричал он сам себе куда-то в пустоту вычерпанного до дна колодца души. Стоя на самом деле неподвижно, закрыв глаза, не делая попытки ни обнять свою странную гостью, ни вытереть слезы. Маленькие руки легли на плечи, пробежались по шее, спустились на спину, одна ладошка скользнула по ягодицам, другая вновь устремилась к плечам. От ее ладоней разливалось странное, волшебное тепло. Он немного оттаял, словно чуть разжались ледяные стены Азкабана, подался навстречу, уже сам ловя ее губы все еще деревянными, непослушными губами. Она запрокинула голову, подставляя шею, и Сириусу пришлось перехватить девчонку за талию, чтобы не упала, чтобы не отстранилась. Ее живое теплое тело вот сейчас, вот здесь стало центром Вселенной, эликсиром бессмертия, легендарной Панацеей, воскрешающей мертвых и исцеляющей любые раны. Маленькие ладошки взлетели вверх, крепко обхватив за шею, губы вновь встретились. Отвечая на поцелуй, она подалась вперед, бесстыдно потерлась бедром, и Блэк с огорчением осознал, что стоило пригласить ее в спальню. Потому что, как трахаться в пустой и бесприютной бальной зале — совершенно непонятно. Она почувствовала его недоумение и легко, беззаботно рассмеялась: «Очень просто». Все действительно оказалось очень просто. И разнообразно. И немыслимо горячо. Словно и впрямь пламя скакало по стенам особняка. Но не Адеско Файр, а блики из растопленного очага. Толик пришел не через двадцать минут, а через час. И все равно времени катастрофически не хватило. Но не заниматься же этим при Толике. Сириус поспешно подбежал к своей одежде и нацепил мантию прямо на голое тело, выпрямляясь. Да так и остолбенел. Толик был похож на толстого Волдеморта. Но с носом и шевелюрой, как у Джейми. — Ну вы, ребята, даете! — жизнерадостно заявил новый гость. — Жалко прямо вас прерывать было. Зря пивка с собой не взял! Сириусу сразу захотелось исправить ошибку природы и выровнять ненужный выступ на Волдемортьей морде. Но гад рассмеялся, очертил рукой полукруг и исчез в зеленоватом облачке, прихватив с собой девчонку. А Блэк даже имени ее спросить не догадался.