Черные

Она исчезла, но вокруг словно стало теплее. Сириус даже смог порадоваться визиту крестника, повспоминать вместе с ним никому не нужную ерунду о молодости Мародеров. Смог спокойнее, без прежней ненависти, даже с каким-то снисхождением посмотреть на суету Молли: «И все равно — дура баба! Разминировать чужой, даже владельцу не нужный дом собственными детьми… Ну да у нее их много». Иногда накатывал, волнами возвращался старый холод. Особенно когда племяшка Тонкс провоцировала мамашин портрет. Или приходил упырь Снейп. Или еще кто приходил. Аластор, например, арестовавший по первому указу директора. Или сам пидорас Дамблдор, которого хотелось утопить в выгребной яме вместе со всеми его вонючими идеями, но приходилось смиряться и ждать, ждать когда же крестник наконец сдаст чертовы СОВу, без которых ему магическое образование в любой другой школе мира вновь придется начинать с первого класса. Упырям в глотку всех министров и их сраные законы!!! И опять становилось холодно! Холодно. Смертельно холодно. Блэк ее даже позвать не мог. Помнил только имя урода, что ее утащил. Все, что осталось на память - имя. Толик. Толик, Толик, Толик, Толик, Толик, Толик, Толик… ТоликТоликТоликТоликТолик… Т о л и к, Т о л и к, Т о л и к, Т о л и к, Т о л и к, Т о л и к… То-о-оли-и-ик, То-о-оли-и-ик, То-о-оли-и-ик, То-о-о-л-и-и-и-к, Тол-ик, -ик -ик, Толик… — Ты сбесился, что ли? Чего тебе? Достал уже орать! — Толик? Ты как здесь очутился? — Телепортом. — А зачем? Толик расхохотался так, что упал на толстую задницу. — Ты, придурок, ты зачем меня звал-то? — сквозь слезы еле выговорил он. — Звал? А, ну да, я пробовал кое-что в ритуальном зале, но не получилось же ничего без палочки. И какой сработал? Тот, где демонов призывают? Или некромантский? Пародия на Волдеморта странно задергалась, захрюкала, а потом, не сдержавшись, повалилась на спину и бесстыдно заржала, как абраксанские пегасы. — Хорош ржать! У меня огневиски есть. И Кричеру эль приказал сварить, а гостям не показывать. Пойдем, выпьем? И они выпили. И еще. И еще… И е… Потом ему привиделся Эйвери, зачем-то накрасивший губы похабнейшей бирюзовой помадой. Эйвери уцепил Толика за шкирку и поволок к облачку телепорта, только не зеленого, а серого цвета. Героическим прыжком (запутавшись в ногах и разбив морду о пол особняка) хозяин дома сократил расстояние и обхватил ноги гостя-почти-одно-лицо-Волдеморта двумя руками. Эйвери встряхнул Толика. Блэк не отцепился и, постукивая зубами в такт встряске, заявил, что не отдаст собутыльника Пожирателю. Хоть тот гад, сволочь и не дает потрахаться. — Потому что с человеческими мужчинами Толик не трахается, — покивал головой негодяй-Пожиратель. — Потому и ее уволок. Самому потрахаться захотелось, — кивнул Сириус и, выпустив Толиковы ноги, заплакал. Пусть стыдными, дурными, пьяными слезами. Но едва ли не впервые после гребанного Азкабана вытекал через слезы грязноватый лед, намерзший на душе. Эйвери растерялся и выпустил Толика, глухо бумкнувшего головой об пол. Проснулся Блэк на своей постели в обнимку с кем-то теплым. Несколько испуганно приподняв голову, он увидел водопад густых, вьющихся черных волос, обладательницу которых полагал, что никогда не увидит.