Черные

Коукворт, Паучий тупик 20 декабря 1995 года Северус Снейп скривился, наблюдая за мельтешением хогвартских домовиков. Лопоухие недоразумения с подачи директора затеяли в жилище зельевара полноценный ремонт. С покраской пола и оклейкой стен. Смешная своей важностью Донси нахмурившись смотрела на черную тряпку, повисшую на гардинах в гостиной и изображавшую из себя штору. Снейп с таким же отвращением рассматривал новые бежевые обои с кляксами абстрактного рисунка. — Мастера Снейп, сэр! Штору нада менять, сэр. И мебель нада новую. Такая мебель плохая. Донси закажет диванчик и маленький столик. А кресло не нада. Тута и так не повернуть. Донси умеет расставлять мебель, Донси хороший эльф. Донси помогает профессору Спраут, мэм, с ежегодной перестановкой в гостиной Хаффлпаффа, чтобы было уютно и удобно, мастера Снейп, сэр! Северус пробурчал ругательство. Ведь знал же, к чему обычно приводят беседы с Дамблдором. К чему приводят выполнения его просьб. И как он выполняет договоренности. Еще ни разу на его памяти Альбус полностью и без напоминаний не выполнил всего, что обещал. Вот и сейчас. Речь шла о том, что эльфы помогут смахнуть пыль и вымоют полы. А что в итоге? И ведь начни возмущаться, встретишь только младенчески чистый взгляд и нарочито недоуменное: «Мальчик мой, но ведь все только ради твоего же блага! Ну скажи, чем плох ремонт? Хочешь конфетку?» — Р-р-р-р-р-р-р! Нет! Нет! Нет, нет, нет, нет!!! — слишком ярко представив картинку и забывшись от гнева, зарычал мужчина. Донси присела от страха, но от своего мнения не отступилась: — Донси правду говорит, мастера Снейп, сэр! Так и есть, да! Донси повесит новую гардину, а на нее новую штору, потому что так Донси приказал директор Дамблдор, хозяин, сэр, — и, кивнув для пущей солидности головой и хлопнув ушами, Донси с хлопком аппарировала. Вероятно, за новой шторой. И как объяснить, что ему не нужна эта непрошенная благодетельность? Что штору выбирал и вешал отец? Тогда еще не пьющий и носивший трехлетнего сына на широких плечах по шумной ярмарке. Что он, Снейп, замерз и застыл. Что не может и не хочет ничего менять ни внутри себя, ни снаружи. В том числе, не собирался срывать эти наслоения обоев, потому что каждый цвет — это кусочек одного из воспоминаний. О матери, о трезвом и улыбающемся отце, о Лили, смущенно принимающей чашку чая из рук Эйлин При… Эйлин Снейп, о себе, о том Северусе Снейпе, Принце-полукровке, который еще верил в счастливые сказки и хороших слизеринцев. Ведь на этом факультете училась мама. Эти обои помнили того Снейпа, который еще верил, что можно спасти и отмолить жизнь Лили. И вот теперь их не стало. Как когда-то не стало наивного мальчика. Северус отлично помнил ту ночь, когда он погиб на развалинах особнячка молодых Поттеров. Помнил пронизывающий ветер и ледяной дождь. Капли, почти замерзнув в полете, отвратительно вязкой массой разбивались о лицо и одежду. И тут же застывали на мантии ледяной коркой. Такой же коркой застывали слезы на щеках. Такой же коркой, только гораздо толще, он покрылся и оледенел во время стихийного выплеска магии. И должен был умереть. И умер бы, если бы не Дамблдор со своей непрошенной заботой. Пламенный гриффиндорец. Снаружи он лед растопил, успев за мгновения до того, как Снейп задохнулся бы, наконец, насмерть. А вот тот, что внутри, даже и не попытался. И дышать с тем, внутренним, льдом было ничуть не легче. Каждый вздох приходилось делать, превозмогая боль, и ждать, ждать, когда его отпустят, и можно будет сдохнуть. Домовики наконец прекратили надругательство над домом и сутью Северуса Снейпа и исчезли, оставив его в полном опустошении в светленькой миленькой гостиной, словно спрыгнувшей с обложки какого-нибудь идиотского журнала. Светлые обои, светлая мебель, длинноворсный невнятно-кремового цвета ковер на полу, похабная обывательская картина с букетом сирени на стене, дурацкие светлые шторы с ламбрекеном и бахромой, по светлой ткани штор, словно живые твари, ползли отвратительно алые огромные цветы. Снейп стоял, привычно выпрямив спину и чуть искривив губы в презрительной усмешке. Все это сущие пустяки, совершенно теряющиеся на фоне второй директорской просьбы. Иногда Северус Снейп словно бы просыпался и думал, почему он вообще подчиняется кому-то. Но тут же вновь засыпал, умирал, уходил под ледяной панцирь. Корка, ледяная корка не давала ни дышать, ни думать, ни жить.