Встреча с Одином

Руки они ему развязали ─ руки, которые были теперь бесполезны. За ночь, проведенную им в сыром погребе, его руки, стянутые грубыми пеньковыми веревками, превратились в безжизненные обрубки, пальцы свисали, как щупальца дохлого... Он забыл название этого существа, с коническим тельцем и щупальцами, расположенными по кругу… Забыл, он почти забыл и свой родной язык, а как оно называется на здешнем, никогда не слышал ─ да и водится ли здесь подобное? Такие водятся только в море, а море отсюда далеко, пусть и не очень… И здешнее море иное ─ холодное, с обилием коварных течений, скал и отмелей, с изрезанным, словно некогда выеденным гигантскими червями побережьем. Он не мог сопротивляться ─ с оцепеневшим в погребе большим и неуклюжим телом (когда-то оно было очень сильным, но то когда было?) , с омертвевшими руками, ─ когда петля затянулась на его толстой шее, а сам он, освобожденный от одежды, аккуратно, дабы не пролилось ни капельки крови, срезанной с него, ненадолго обрел возможность обозревать окрестности. Он помнил другую страну ─ где сглаженные временем скалы обвивали толстые ветви старых деревьев, пологие, раскидистые кроны которых словно готовились укрыть путника от солнца и задумчиво нависали над прозрачными водоемами. Обтекаемой формы кусты на вид почти не отличались от поросших мхом валунов, реки и водопады дышали странным спокойствием. Здесь все было иначе. Скалы выпирали из земли, словно фантастические клыки, огромные камни были словно разбросаны рукой ошалевших великанов, населяющих дикие горы, леса стрелами вздымались вверх, стремясь пронзить свинцово-стальное небо, отражающееся в озерах ─ похожих на куски металла, расплавленные в предвечном ледяном огне. Дерево, на котором его повесили, было не таким ─ огромный кряжистый дуб на вершине холма, потемневший от времени и словно пропитанный кровью многочисленных жертв. Кровь не заставила себя ждать и сейчас: тяжелый серо-голубоватый клинок, небрежным, но в то же время четко отработанным за время бесчисленного повторения ритуала движением извлеченный из-за пояса, распорол внутренности от плеча до бедра. И в то же время веревка на шее продолжала затягиваться, затуманивая взор предсмертной пеленой ─ достаточно медленно для того, чтобы висящий на дереве человек успел полюбоваться содержимым своего живота. «Знакомый обряд», ─ отрешенно подумал он, почти не чувствуя боли. Только одно неправильно: после выпускания внутренностей следует отсечь голову, а не… Висящий терял способность мыслить, когда сталь небес над черным дубом раскололась ярко-голубым клином. Единственное, что было для него важно сейчас ─ уловить первый проблеск солнечного света. Почему-то он думал, что это поможет ему вспомнить, кем он был когда-то раньше, в далекой стране, где его звали совсем иначе…