Ночью бессонной Я, в неродной кровати Лежа, тоскую.
От меня бежал и сон. Спрятав на ночь меч под футон, теперь я возилась, переворачиваясь с боку на бок, как будто холодный клинок обжигал мое тело. Металл и огонь, покорные воле мастера, объединившись выполняли его приказ – изводили меня, пытали... Чем я так прогневила богов, чтобы заслужить такое? Почему вступила на путь сопротивления - как будто кто-то толкнул меня с привычной дороги на совершенно чуждую мне. Вырванная из привычной среды, нашедшая в Нью-Йорке приключения совсем не того рода, как собиралась. Наверняка укол зависти коснулся душ тех, с кем я жила в монастыре, они расценили мой переезд, как повышение, преодолена очередная ступенька карьерной лестницы, впереди ослепительный блеск удачи и успеха. Да, пожалуй, я тоже была ослеплена... Яростью. Мой меч в чужих руках.Угас радужных Перспектив впереди свет, И чья в том вина?
Видимо, господин Ороку не возвращался в башню клана Фут до настоящего времени, раз кроме собственной совести никто больше не пытался наказать меня. Но и одного, да еще такого, карателя мне хватало сполна. Медленно тянувшееся время ночи прилипало ко мне подобно окружившему болоту, которое все сильнее поглощало тело и душу, лишая воли и надежды на спасение. Я была согласна на все, лишь бы прервать эту бесконечную пытку. Даже на наступление утра.Надо ли мне, чтоб Утро настало, схватив С собой мою жизнь?
Все тело покрыто холодным потом – нет, не умирать мне было страшно, а жить в позоре, навлеченном на себя собственноручно. Мастер скор на расправу, но не тронул меня? Почему? Пришедшая мысль казалась простой и логичной: он дал мне время, чтобы я все осознала сама и приняла правильное решение, как раз то, что вчера чуть не воплотила в жизнь, пусть и неосознанно, до конца. Мне самой надлежало совершить последний шаг. Сунув руку под футон, хотела извлечь меч – пора. Выбор оружия был ограничен: клинок или кусаригама, последняя, по моему мнению, не подходила для нынешней цели. Вот только вытащить дар предков, лежа на матрасе сверху, не так-то просто. Да и, возможно, о чем-то догадываясь, а, может быть, просто потому что я своей возней мешала ей спать, меня уже несколько раз окликала Касикоми.Раненым зверем Сердце зашлось в тишине. Луна. Тянет выть.
На мгновение забывшись тяжелым сном (усталость все же взяла свое), я вздрогнула от крика - нас разбудила любовница господина Ороку: - Встречайте сына и наследника мастера! Мое горло пересохло, и голова раскалывалась под влиянием натянутых нервов. Я сидела на футоне, тяжело дыша, и смотрела в полутемный угол, откуда вещала пассия господина Ороку. Вокруг нее уже столпились все, и только мы с моей ученицей остались на своих постелях. Рано еще появляться на свет отпрыску мастера. Потревоженные куноити разбрелись по своим местам, чтобы вновь очнуться ото сна не более, чем через час – нас опять призывали приветствовать рождение новой жизни. Если так пойдет дальше, то придется всем вскакивать каждую ночь на протяжении еще месяцев трех. Я, конечно, могла и ошибаться, но срок женщины еще не пришел. А меня сейчас волновало явление самого мастера, а не его сына... *** Рассвет застал меня совсем разбитой. Практически не отдохнув, я, тем не менее, мгновенно встала, что сразу же повторила за мной и Касикоми, и мы вдвоем направились в зал для тренировок. Вначале следовало проверить физические данные ученицы (разумеется, не стоит показывать девушке свое волнение, хотя мое наставничество могло прекратиться в любой момент, так толком и не начавшись) - вполне удовлетворительные. Видно, что Касикоми занимались, но то ли ее щадили, не нагружая в полной мере, то ли все же относились довольно халатно к обучению. Слушалась девушка беспрекословно, выполняла все команды и явно выражала желание начать курс тренировок, но я сочла необходимым дать ей немного времени на отдых, а потому сделала пригласительный жест в сторону стены, и сама последовала за ученицей. Напольных подушек в зале для тренировок, естественно, не было, и мы расположились на досках пола. Касикоми лихо села на колени, я же приняла более свободную позу – полулотос. Взглянув на меня и робко улыбнувшись, девушка подтянула колени к подбородку и обняла ноги – судя по всему, это было ее излюбленное положение, хотя в осанке все еще сквозила напряженность, и мне трудно предположить причину. Чтобы несколько снять напряжение моей ученицы и, даже беспокоясь о ее физической форме, возможно, среди нагрузок встретилась та, что тяжело далась Касикоми, но девушка не подала виду, решила отвлечь подростка непринужденной беседой, а заодно и познакомиться с ней поближе. Ведь на данный момент я знала только ее имя. - Касикоми-тян, ты родилась в Америке? - Да! – радостно откликнулась девушка, а потом, округлив глаза, добавила, – а как вы догадались, Хакайна-сама? Ох, да разве же это сложно? Но не буду раскрывать Касикоми все свои тайны и логические ходы. Рановато еще. Я загадочно чуть искривила губы в призрачной полуулыбке и добавила (попробуем поразить девушку еще больше): - Тебя же обучал твой отец? - Да… – с еще большим удивлением отозвалась девушка. Манеры, открытая улыбка (наверняка родилась в Штатах), но в то же время национальность, явно хорошее знакомство с искусством – причем прекрасно видно, что тренировал ее не какой-то дилетант, выдающий себя за профессионала ниндзюцу, а человек, знакомый с ним не понаслышке. - Отец очень помог клану в каком-то деле, и мастер за его выдающиеся заслуги разрешил выбрать любую награду в пределах разумного. Так и была решена моя судьба – я вступала в ряды футов. - Кто-то занимался твоим обучением здесь? - Нет, Хакайна-сама, вам предстоит стать моей первой наставницей в клане. Мама немного наставляла меня в искусстве, как куноити, но официально она отошла от дел, и мое обучение было для нее скорее хобби, нежели работа. Я кивнула, про себя с некоторой долей отметив – если предстоит. Рассказывать свою историю девушке мне не хотелось, да и стоило ли ей вообще это все знать. Монастырское детство, разбитое сердце… Нет, пожалуй, пусть все останется, как и прежде – в тайниках собственной памяти, там, где оно никогда не обернется мне во вред, не будет использовано против меня, если только мной же, иногда возвращая в тот мир, заставляя вновь и вновь переживать не самые приятные моменты, что произошли в прошлом. Пусть туман мудрости навеки скроет их от моих, да и не только моих, глаз. Не успела Касикоми добавить что-то еще к рассказу о своей жизни, как на пороге зала для тренировок возник человек, нарушивший наше мирное уединение. Явление молчаливого ниндзя, одетого по всей форме, стало не столько неожиданным, сколько неприятным происшествием. Без сомнения, он явился за мной. И подтверждая самые мрачные мысли, мужчина, назвав мое имя, объявил, что мне надлежит сейчас же прибыть в кабинет мастера. Но предстать перед господином Ороку в спортивной форме мне очень не хотелось, а потому была предпринята попытка убедить гонца и провожатого ссудить мне минуту времени, за которую я смогу привести себя в порядок. Похоже, предложение в душе было воспринято им негативно, но, тем не менее, оценив на взгляд мой внешний вид, ниндзя так же счел его неподобающим для визита к мастеру, а потому милостиво позволил мне сменить одежду. Неотступно следуя за ниндзя, передавшим мне приказ явиться, я поднялась на уже печально запомнившийся жилой (или только приемный?) этаж верховных иерархов клана Фут. Но на этот раз мой путь по мягкому ковру пролегал в дальние помещения запутанного коридора. Оставив меня на секунду без присмотра, солдат скрылся за дверью, по-видимому, докладывая о моем прибытии, и вот он появился вновь. Меня все еще желали видеть, и такое внимание со стороны власть имущих в настоящее время только огорчало. Прочив в душе мантру, призванную придать мне силы и несколько упорядочить перепутанные в смятении мысли, я вступила на территорию первого помещения. Без сомнения, это приемная, где вызванные к мастеру томились в ожидании разрешения войти к нему. На полу только татами, никакой излишней отделки стен, – все аскетично и сурово. Разумеется, хозяина не волновало, смогут ли насладиться созерцанием присутствовавшие люди, ведь они не для того здесь собрались. Полагаю, время, отведенное на ожидание, надлежало проводить во внутренних мучениях или анализе своих поступков, что сейчас и происходило со мной. Вот только, как оказалось, его-то мне было отведено совсем немного – практически не задержавшись в первой комнате, ниндзя провел меня в следующую. Эта уже была несколько обставлена: подушки на полу, пара низких столиков, курившийся сандал. Мне навстречу с вежливым поклоном поднялся Ясунари-сан, в его светлых глазах явственно читалась тревога. Он знал, что меня ждет за этой дверью и, если так можно выразиться, сочувствовал мне. Да, я боялась, хоть это чувство недостойно сердца настоящего воина. Но не скорая смерть вызывала в моей душе поднятие угнетающей слабости, иное. Следовала бояться только позора, что со мной уже произошло, а раз так, то все другое не имело смысла. Господин Кавамура бросил внимательный взгляд, скользнувший по моему лицу и недолго задержавшийся на глазах. Он оценивал мое состояние и в качестве поддержки быстро кивнул, когда я остановилась перед второй дверью комнаты – дверью, ведущей к тому, кто уже был мною оскорблен, и тому, чье задетое величие жаждало отмщения. Знаю, что в христианской традиции существует такое понятие, как "перекрестить", пожалуй, если бы мы принадлежали к другой вере именно это действие было бы как нельзя кстати. Мне трудно сказать, почему Ясунари-сан оказался в приемной мастера одновременно со мной, возможно, он был так же, как и я, вызван для разбора ситуации (ведь он забрал у господина Ороку меч), но мне хотелось верить, что он пришел подбодрить меня, проводить в последний раз, помочь. Как бы то ни было, но встреча с ним в этих мрачных покоях стала для меня своего рода чудом, лучом солнца, нежданно-негаданно появившегося из-за туч и осветившего потускневший мир. Я успела сделать несколько вдохов прежде, чем ниндзя открыл передо мной следующую дверь, которую затем затворил, и сам остался в предыдущем помещении. Смиренно не отрывая взгляд от пола, я решительно (но, возможно, это только мне так показалось) вступила в комнату – кабинет мастера.