Дикие дети, сукины дети

— …и тебе, дорогуша, следовало бы извлечь из всего этого урок, урок жизни, который она преподавала тебе, сдается мне, не раз, но одно дело — прилежно зубрить теоремы, и совершенно другое — познавать житейские премудрости, так что будь добр, подумай… Продолжалось это определенное количество времени, и судя по мечтательно закатившимся глазам Шакала, ничего не мешало ему тянуть эту волынку и дальше. Лорд был против. Чего уж там, он бесился, снедаемый раздражением и желанием придушить назойливого болтуна, но, как ни прискорбно, приходилось терпеть, изредка сжимая кулаки. Были на то причины. Во-первых, хлопотно прятать труп, в собственной спальне. Во-вторых, не так уж и хочется лезть на тот конец кровати, куда из соображений безопасности отполз Табаки. А в-третьих, Лорд уже успел остыть и медленно осознавал, что этот визгун прав. Потому и приходилось выслушивать его трели. Плюс, Слепой, пряча подлую ухмылку за волосами, укатил его коляску, ведомый целым конвоем состайников. Одни только Горбач и Македонский с Волком выразили ему свое сочувствие. Первый — скорбным вздохом, второй — любезно всунутым в руки чаем, а третий — искренним заявлением о том, как он бесконечно рад за психику Лорда, которая будет иметь честь подвергнуться такой закалке, пройти огонь, воду… И все в этом духе. Психика начала сдавать еще в самом начале, не успела стая и шагу за порог сделать. Оставалось цедить остатки чая и изредка поддерживать монолог разошедшегося Шакала невнятным мычанием. Монолог был суров и, как ни странно, справедлив. Лорд, все же, не тарелку разбил. А губу Крысенку. Зареванного Белобрюха под руку привел Викинг — огромный детина с квадратным подбородком и светлыми волосами. Сзади них маячила зеленоватая фигура Мертвеца, который выступал, как «официальное лицо Крысятника». Это лицо, не отличающееся особо здоровым цветом, рухнуло на кровать Слепого, которую тот редко когда занимал, предпочитая ей матрас, и, замахав тощими руками, попросило отъебаться и дать поспать, так как — цитата: «Рыжий осатанел и выпер меня, а я уставший». В положение вошли и послушно отъебались всей стаей, решив обратить внимание на других Крыс. Эти двое выступали как «свидетель» и «жертва». «Преступником» же оказался Лорд, сцепившийся с налетевшим на него Белобрюхом. В качестве судьи выступил Шакал, для пущей убедительности застучав трубкой Горбача по прутьям кровати. Общим решением судьи и господ присяжных, среди которых последнее слово осталось за гуканьем Толстого, так как от Македонского не удалось добиться адекватного решения, а Черный вспылил и послал всех под сонное одобрение Мертвеца, было решено принять должные меры и провести с «виновным» воспитательную беседу, а также — поместить под домашний арест, посредством конфискации средств передвижения. Этот самосуд кончился звонком на обед, утонувшем в грозном реве Черного, решившего, что все хотят свести его с ума, на что судья авторитетно ответил: — Не орать, суд идет. Собственно, до этого он говорил: «Встать, суд идет», и только потом осознал глупость просьбы, поэтому слушать его особо не стали, и всем скопом убрели на обед. Шакал остался прессовать Лорду мозг. И рисковать схлопотать по кудлатой голове. — …разумеется, никто не просит тебя быть тем, кем ты не являешься, даже если ты не в себе, просто помни, что кроме себя, тебе больше не в кем не быть…, но я вовсе не говорю, что следует вести себя дурно… я лишь утверждаю, что следует уметь создавать впечатление о том, что ты умеешь это делать! * Ну, что скажешь? — Мне дают возможность ответить? — кисло изумился Лорд, отставив чашку с чаем и машинально засунув руку в карман. Затем расстроился пуще прежнего — сигареты тоже конфисковали. — Давали, а ты так бездарно ею воспользовался! Вот взять меня — я не дурен, и готов быть примером для подражания нашей зеленой и буйной молодежи, а потому… Говорил он сбивчиво, старательно подползая к Лорду, и бешено улыбаясь. — …а потому доказываю тебе, новый пришелец мира, что и будучи хорошим человеком: хорошим в понятном смысле, и человеком — в вероятном, можно создавать иллюзию отрицательности. Гляди в оба! Неловко подтянув худое тело, Шакал придвинулся к Лорду и, ответив улыбкой на кривую гримасу, укусил того за губу. — Ты какого!.. — задохнулся Лорд и нелепо рухнул с кровати, не успев вцепиться Табаки в лицо ногтями. Едва не пострадавшее лицо счастливо замаячило с кровати. — Живой? — Сейчас будешь мертвым! — зло и слегка невпопад зарычал Лорд. Скорую расправу прервал Волк, радостно влетев в спальню на коляске Лорда, неистово крича: «Амнистия!» *** Вечером заходили мириться Белобрюх, и справляться об уровне официальности лица Крысятника Рыжий. С обоими помирились, и обоих же для надежности уверили, что Мертвец справился на ура, а Сфинкс довольно продемонстрировал Белобрюху покалеченную губу Лорда. О причине не знал никто, и каждый считал своим долгом порассуждать о справедливости судьбы. Точнее всех сказал Слепой, который изрек «рот за рот» и в воцарившейся тишине уполз на койку Горбача. ___________________________ * — Орсон Уэллс, и мы не ебем, кто это.