Дикие дети, сукины дети

- Ты грустишь, Бледный? Молчит. Поворачивает голову, и за завесой челки я вижу мутную каплю рядом с подбородком, поблескивающую в свете фонаря за окном. Слепой ковыряет штукатурку подоконника, ожесточенно запихивая ее в рот, давясь не то острыми кусками и пылью, не то рваными всхлипами. Осторожно, очень медленно тяну граблю ко лбу Слепого и, подцепив протезом большую часть волос, пытаюсь аккуратно заправить их за ухо. Оставляю на мочке несколько царапин. Вижу стремительно вьющиеся, словно змейки, дорожки от слез. Бледный пристально смотрит на меня - смотрит, я знаю. Не стесняясь своих слез. - У меня руки по локоть в крови, - хрипит Слепой упавшим голосом. И отворачивается. - Ты это о Помпее? - сиплю, без надежды на ответ. Бледный молчит. Усмехаюсь. - Тогда у меня тоже. Бледный вскидывается, сводя на переносице тонкие брови. Поджимает губы. - У тебя нет рук, - выдавливает он из себя. - Как бы мы не обманывали себя, Сфинкс. Я же вижу, что рук у тебя нет. Его губы расплываются в тонкой ухмылке. Криво улыбаюсь. Вижу себя в оконном стекле и мысленно содрогаюсь - улыбка вышла на удивление злобной и безумной. - Но ты слеп. Ты не можешь видеть. Я знаю, что его последняя фраза была провокацией. Но принимать игру Слепого, которую он так редко затевает - особое удовольствие, хоть и знаешь, что выиграть тебе не удастся. Бледный хрипло смеется, запрокидывая голову назад. Так смеется только он. Ни у кого я раньше не слышал такого искреннего и сумасшедшего смеха. - Докажи мне. Он все еще не стер слезы. Пододвигаюсь ближе, так, что почти соприкасаюсь с ним лбом. Порывисто слизываю каплю с подбородка и останавливаюсь. Словно спрашиваю разрешения. Бледный еле заметно кивает. Мне, а может самому себе. Хотя, возможно, что этот жест бессознательный. Принимаю это за положительный ответ - сцеловываю слезы с щек, трусь носом о его скулу, легонько кусаю его за ухо, зализывая мною же оставленные царапины. - Как? - шепчу Бледному на ухо. Слепой тянет вперед руки с пальцами-пауками, легко проходится по моему лицу, закрепляя хватку на затылке. Второй рукой цепляет подбородок, крепко сжимая. Подтягивает меня к себе, опаляет на выдохе шею и целует, сминая губы, кусая, разрывая на части. Во рту - едкий привкус штукатурки, носом зарываюсь в волосы Слепого - шумно вдыхаю и боюсь выдохнуть, спугнуть потрясающий запах - его собственный, не смотря ни на что. В голове не хлопают фейерверки - это скорее бомбы замедленного действия, которые наконец-то взорвались после стольких лет ожидания. В животе не задевают тонкую кожу невесомые крылья бабочек - рой пчел жалит под ребрами, пытаясь выбраться наружу. Подаюсь вперед, так, что Бледный полулежит, затылком впиваясь в стену, а пальцами в подбородок, на котором точно останутся синяки. Слепой разжимает хватку, отталкивая, разрывая поцелуй, но тут же притягивая меня к себе за ворот рубашки. - Оцарапай стенки моей пустой глазницы ногтем, - шепчет он мне в шею, но я прекрасно его слышу. Шах и мат, Сфинкс. Ты снова проиграл. Думаю, что проигрыш того стоил. Смотрю на Слепого, истерично смеющегося, словно кашляющего Слепого. И толкаю его лбом в грудь на вплотную придвинутую к стене кровать - уж если и проигрывать, то раз и навсегда, переступая через себя, принципы, желания. Я знаю, что изменил свое решение. Что я буду пытаться увидеть Лес таким, каким его видит Слепой. Шах и мат, Сфинкс. Ты окончательно проиграл.