Дикие дети, сукины дети

На дворе безбожно пленял своею красотой май - облезлые собаки казались в то время пушистыми болонками, ржавая железная сетка - орнаментом причудливых узоров, покосившаяся будка - не такой уж и нелицеприятной, а детские крики - довольно сносными. Полностью доверившись весеннему дурману, Ральф безмятежно восседал на подоконнике - выбраться на Перекресток он не решился, благоразумно полагая, что воспитанники могли подумать о нем довольно много чего, а если мимо придется проезжать Шакалу, то без шуток и песен на счет его персоны, что разлетятся по Дому в мгновение ока, никак не обойдется, а потому сидел на окне своего кабинета, с которого открывался вид на внутренний двор и желто-серую пыльную Наружность, что во всей красе представлялась в лице Расчесок. Сигарета, как неизменный атрибут - что весенней меланхолии, что лично Ральфа, мягко пускала струящийся верх дым. Зависая на уровне глаз, он расползался в стороны и исчезал, причудливо извиваясь. Прислонив затылок к стене, Ральф не спеша затянулся и причудливыми колечками выпустил дым. Лениво повернул голову в сторону оконного стекла и медленно водил взглядом по прыгающим во дворе Псам и собакам. Слегка улыбнувшись получившемуся каламбуру, воспитатель вытянул ноги и только потянулся губами к уже тлеющей сигарете, как в дверь гулко постучали. Разомлевшего Ральфа хватило лишь на слегка хриплое от долгого молчание "Кто там?".  Вставать с подоконника решительно не хотелось и видеть никого ближе, чем на расстоянии трех этажей, тоже. Но, очевидно гость был слегка глуховат, потому заколотил в дверь с удвоенной силой да к тому же крикнув: - Эй, Ральф! Открывай! Дело есть! Я знаю, что ты там! Открой! Стиснув от бессилия зубы, Ральф стек с подоконника, туша окурок о стену. С решительно настроенным Шерифом не было и смысла спорить, а тем более - игнорировать его. Еще разнесет дверь к чертям собачьим, потом объясняй Акуле. Настроение было практически испорчено. За дверью действительно стоял Шериф, непривычно хмурый, явно отличающийся от лучезарных воспитанников и довольно-таки рассерженный - чем именно было не совсем ясно, так как видимых причин для злобы нет, а как возможный повод за спиной Крысиного воспитателя маячил с отсутствующим видом Стервятник, бездумно пялившийся в стену. Его Ральф поприветствовал коротким кивком, на который Птица скучающе ответил, мотнув головой. Прикрыв за собой дверь, оттесняя Шерифа и Стервятника вглубь коридора, Ральф вопросительно глянул на воспитателя. - Что случилось? Грозно сдвинув брови, Шериф подтянул Птицу ближе к себе и, шмыгнув носом, сказал: - Твой воспитанник, Ральф, - и замолчал, словно этим вся ситуация была пояснена. Понимая, что Шериф слегка не в себе и не может совладать с речью, Ральф все равно не смог удержаться от колкости. - Да неужели? - тоже хмурясь произнес он, разглядывая Стервятника.  Светлые волосы стянуты косой, глаза подведены черным, в ушах - по серебряному ключику и обычному кольцу. На шее сухо бренчат бусы из сушеного шиповника, черная рубашка, пиджак внакидку, черные брюки и сапоги с длинными голенищами на шнуровке и тракторными подошвами с неуместным каблуком. Экстравагантно, бесцветно и вызывающе - по вожаческим меркам Птица тянет на твердую пять и крохотный плюс за кольца в ушах. На полноценный плюс он не тянет из-за бус, что явно были сделаны Табаки, который очень не любит, когда его подарки не оценивают по достоинству, потому можно сказать, что выглядит Стервятник безупречно. - Все шутишь? - отвлекает от мысли рычащий бас Шерифа - сердитый, но не угрожающий. - А этот... Парень, мать его, развращает мне крысятник! Что прикажешь делать? Быстро глянув на Птицу - тот все еще пребывал в прострации и бездумно глядел в стену, Ральф изогнул бровь, недоуменно всматриваясь в лицо Шерифа. - Да кого он там может развратить? - выдавил из себя Ральф. - Твои Крысы настолько испорчены, что Птицы в сравнение с ними - ангелы, сам знаешь. - Твой воспитанник... - вновь попытался собраться с мыслями Шериф, но взорвался, так и не совладав с собой. - Это чертова Птица засосала Рыжего! Припечатал-ла его к стене и совратила, дрянь!  - А ему понравилось, - выдал Папа, склонив голову на бок и продолжая рассматривать стену. Шериф, задохнувшись возмущением, метал молнии глазами и стискивал зубы. А за одно и кулаки. - Так, - не поняв и половины, Ральф пытался привести в должное состояние остатки разума. - Сейчас я заберу его к себе и проведу воспитательную беседу. А к тебе загляну вечером, - последнее Ральф пообещал, не подумав, а потому настроение было испорчено окончательно - идти вечером к Шерифу и выслушивать его в такой день было довольно... грустно. Стиснув Стервятника за локоть и кивнув Шерифу, Ральф затащил Птицу в кабинет, не без облегчения захлопывая дверь. - А теперь, будь добр, посиди тут и поразмысли над своим поведением... Ну, или над чужим, если твое было приемлемым, - устало выдохнув, воспитатель выжидающе посмотрел на преобразившегося Стервятника - взгляд стал заинтересованным и более осмысленным, и, указав ему на диван, побрел в ванну. С ожесточенным упорством маньяка поплескав себе ледяной воды на лицо, Ральф вышел, застав Птицу на диване с безукоризненно прямой спиной и испытывающим взглядом. - Ну чего? - то ли смутился, то ли усмехнулся воспитатель. - Вы не хотите разобраться? - Стервятник позволил себе легкую полуулыбку, смахивающую на жутковатый оскал. - Вообще-то нет. Но у меня нет выбора, да? - Ральф упал на диван рядом с Птицей и, вытянув из кармана - собственного, сигарету и Стервятника - зажигалку, чиркнул колесиком и блаженно затянулся. - У Шерифа сегодня тяжелый день. Я слышал от Слепого, что он,  - как и многие в этом чертовом Доме, - имеет свои тайны. Например, гомофобом он явно не является. - А кем является? - рука в перчатке безвольно повисла вдоль диванной спинки, голова оказалась зажата между кожаной обивкой и пиджаком Птицы, но подниматься не хотелось вовсе, а потому благоразумно было принято решение - остаться в подобной позе. Стервятник, позволив себе слегка расслабиться, отставил трость в сторону и сел повыше, так, что теперь Ральф затылком утыкался ему в икру. Никто из двоих не двигался, пытаясь сменить позу, лишь губы Птицы шевелились в такт собственного рассказа и рука Ральфа сновала то вверх, то вниз, зажав меж пальцев сигарету. - Непризнанным гомосексуалистом. После неудачной попытки с одним из воспитателей Псов, закодировался и яростно отстаивает позицию гетеросексуализма, дабы искоренить мысль о своей возможной нетрадиционной ориентации. - А Ящер что же? - изумленно осведомился Ральф, не ожидая такого поворота событий. Не стоит, конечно, забывать, что Птица легко может врать - по истечению одному ему ведомого срока, он встанет, скажет, что солгал, извинится и уйдет, но пока что Ральф верил, решив, что отвлечься сплетней-сказкой от Папы Птиц - не худшее времяпрепровождение за сегодняшний день. Доброе-любимое "перед смертью не надышишься" было благополучно забыто. Ральф дышал так, что кружилась голова и болела грудь. - Ящер... - словно взял себе на заметку Стервятник, повторяя. - Наверняка забыл, а может, пытается больше с ним не сталкиваться. - Но они устраивают друг с другом попойки каждую неделю. И ни один пока не жаловался. - Значит, первое. А может ему нравится. Я не могу знать, - от подобной наглости Ральфа, что дышал до этого очень ровно, скрутил приступ кашля и нервного хохота вперемешку. - А что до Рыжего, - продолжил Стервятник, обеспокоенно поглядывая на чуть не задыхающегося воспитателя. - Тот просто нажрался в хлам и стал приставать. Я постарался его вразумить, - скорбно сообщил Птица, поджимая губы, - но он оказался, мало того, что сильней, еще и убедительней. Сжал меня и сказал, что если не поцелую его, то он очень расстроится. А раcстроенный Рыжий... - судорожно вздохнув, он продолжил. - В общем, я и сам-то был не трезв. Хотя крики Шерифа подействовали не хуже таблеток. Учитывая новую информацию, идти прямо в лапы к гею-гомофобу было явным испытанием судьбы на совесть. На часах было четыре часа с тремя минутами в довесок, немилосердно быстро кончался этот день и, как не прискорбно, вечерело. - Спасибо, что предупредил, - кисло усмехнулся Ральф, поднимаясь с дивана. - Не думаю, что это вам поможет. А вот виски, - почтительный кивок на вытянутый из-за пазухи пузырек средних размеров, - может быть. - Спаиваешь собственного воспитателя? - на этот раз усмешка была более веселой. - Ага. Сразу после того, как извратил Крысу и довел до горячки другого воспитателя, - охотно согласился Стервятник, выуживая из шкафа два стакана. Щедро плеснув в бокал, протянул его Ральфу и налил себе.  Ральф, практически не колеблясь, взял бокал и опрокинул его, почти не морщась. Понятие "для храбрости" по меркам Стервятника приравнивалось к "давай и лошади нальем, а то че она грустная". Виски оказался сносным, но Наружным, а от того с него практически невозможно было опьянеть закаленному Домовскими огнем, водой и водосточными трубами воспитателю. За первым стаканом последовал еще один. Затем был провал в памяти или времени, так как пили они молча, не глядя друг на друга, а после третьего (пятого?) стакана Стервятник оказался рядом - без пиджака и с призывно расстегнутой на две пуговицы рубашкой. - Ты и меня решил совратить? - тоскливо спросил Ральф. - Да я вообще шлюха, - также тоскливо заметил Птица. - Спаиваю и целуюсь.  - Целуешься? Наверняка, как девчонка, да? Пьяные, неуклюжие, они невозможно мягко для их состояния спикировали вниз - Ральф крепко приложился затылком о диванную ручку, а Птица - о лоб воспитателя, но руки, блуждающие по его телу и ощутимо стискивающие в объятиях, распаляли все еще больше, чужие губы были все ближе, а потому пришлось закрыть глаза и медленно считать ставшие медовыми секунды. Пальцы неосознанно потянулись к воротнику, путано расстегнули рубашку, обнажая грудь и живот воспитателя, к чьим ключицам Птица тут же самозабвенно припал, оставляя засос где-то чуть ниже впадинки. Ральф, не стесненный особыми принципами - все и без того шаткие моральные устои снесла волна алкоголя, забрался руками под рубашку воспитаннику и, в нетерпение, прошелся ногтями по лопаткам, заставив его выгнуться и оторваться от припухших губ. - Не знаю как тебе, а я не хочу быть оттраханным, к тому же - тобой. Ральфа хватило лишь на рассеянный кивок. Без лишних слов Стервятник, до того момента крепко удерживаемый Ральфом поперек спины, освободился и, встав на четвереньки, приник к паху воспитателя, удерживая вес на локте, другой же рукой пытаясь расстегнуть пуговицу. Наконец застежка поддалась и Стервятник, заставив Ральфа выпрямить ноги, стянул с него джинсы до уровня колен. Воспитатель был порядочно возбужден и как только узкая ладонь Птицы легла на него поверх белья и легко сжала, по телу прошла дрожь, а в горле пересохло как от обезвоживания. Стиснув зубы Ральф пытался не застонать, когда юркие пальцы оттянули резинку белья и скользнули под него, поглаживая напрягшуюся плоть и изредка обхватывая в кольцо. - Давай дальше, - выдавил Ральф. - Давай. Показно пожав плечами, Стервятник потянулся к собственным брюкам и тоже стянул их до голенищ огромных сапог, не успев снять их в процессе, как сумел сделать Ральф. За ними последовало и белье. Расстегнув рубашку, но не снимая, Стервятник вновь припал к члену, стараясь не обращать внимания на собственное возбуждение. Обхватив губами головку (Ральф поперхнулся и со свистом втянул воздух, прикрывая глаза), Птица медленно скользнул вниз, массируя языком каждый пройденный дюйм, помогая себе ладонью, которая плавными и невозможно медленными движениями сновала по основанию. Неожиданно, с приглушенным всхлипыванием, член уперся в глотку и прошел дальше, заставив воспитателя выгнуться и застонать, а воспитанника - сдерживать приступы кашля. Все еще помогая себе ладонью, он начал двигаться, пытаясь привыкнуть к неприятным ощущениям. У Ральфа мутнело в глазах и ему стоило невозможных усилий не дергаться вперед дабы не повредить Птице глотку. Чувствуя, что воспитатель еле сдерживается, Стервятник принялся мелко сглатывать и даже пытался стонать, посылая вибрацию и доводя Ральфа до исступленного желания. Оргазм приходит долгожданной волной удовольствия, что стрельнула прямо Птице в глотку и выплюнуть не представлялось возможности. Откашлявшись, Стервятник, несмотря на растерянность протрезвевшего Ральфа, скользнул ладонями по его плечам, вытягиваясь на согнутых коленях и лег ему на грудь, потираясь пахом о бедро воспитателя. Просить дважды было не надо. *** - По-моему, именно сейчас ты должен был почтить Шерифа своим визитом, - задумчиво протянул Стервятник, затягиваясь. Ральф, сморгнув, уставился на него - обнаженного, растрепанного, с огромными сапогами и кольцами в ушах... - Перебьется, - глухо отозвался Ральф, сгреб Стервятника в охапку и повалил на кровать. - Докурить-то дай! - слабо запротестовал он, но Ральф, нависая сверху, заткнул его таким поцелуем, что сопротивляться сразу как-то расхотелось. "Ничего, - подумал Стервятник. - Он еще наслушается протестов за эту ночь. И не только протестов."