Дикие дети, сукины дети

Первые дни после Возвращения Кузнечику было очень трудно. Его сторонились другие Домовцы, его жалели воспитатели, на него часто косились состайники. Кузнечик чувствовал себя смертельно больным, хотя сил в нем, возможно, стало на порядок больше. Единственным, кто не покинул его, был Слепой. Когда Кузнечик очнулся, то первое, что он заметил, не отсутствие волос, не белая Могильная палата, а взметнувшийся в воздухе серый рукав и ладонь, слабо сжавшая его плечо. Как ему позже рассказал Янус, Слепой не отходил от его постели ни на миг, отказывался от еды и, лишь изредка, измученный долгим ожиданием, засыпал на краю кровати, клубком свернувшись у ног друга. Слепой первым начал замечать, как редеют у Кузнечика волосы, как день ото дня румяные щеки становятся впалыми, лицо - через чур скуластым, а тело - костлявым и истощенным, несмотря на питающие его аппараты. Все это ссылали на коматозное состояние - здоровье Кузнечика было нормальным и было ощущение, что он просто спит. Очень долго. Очень и очень долго. Но Слепой умел ждать. В палате на него накатывали ненужные воспоминания детства; воспоминания о Лосе. Тогда Слепой тихо плакал, прижимаясь холодным лбом к груди друга, сжимая больничную рубашку пальцами, давясь всхлипами, словно бы и правда боясь разбудить Кузнечика. Ведь если бы он и проснулся, то не должен бы был застать его в таком состоянии. И когда он Вернулся, Слепой уже не плакал - лишь тихо вздрагивал, обвивая ослабшее тело друга руками, прижимаясь так, что, казалось бы, секунда - и они срастутся, вплетаясь друг в друга телами. Больше Слепой себе такого не позволял - он вообще много чего перестал себе позволять после этого. Например - думать о том, что это он, Слепой, виноват в Уходе Кузнечика, в его мучениях, в его ночных кошмарах. Слепой не боялся тяжелого груза вины, которого на худых плечах было достаточно - он просто боялся вновь его потерять, самого дорогого, единственного, оставшегося от Лося словно бы в назидание. Поэтому через три дня, ощущая всю эту неуверенность, могильную предрасположенность, он явился в Чумную с чем-то очень сильным в костлявом кулаке. Присев рядом с отдыхающим Кузнечиком, которого пришлось практически выбивать из цепких лап работников Могильника, Слепой поднял руки над его головой и надел на него что-то - затертый шнурок скользнул по тощей, вытянувшейся шее. - Покажи мне, что это. Слепой покорно приподнимает обезьяний черепок, давая Кузнечику возможность его рассмотреть. - Откуда это?... - Я снял его с трупа. Мертвым вещи не нужны. Кузнечик молчит, пропитывается моментом и прижимается боком к сутулой спине - Слепой отвечает ему, обвивая одной рукой за плечи, а второй пряча черепок под футболку, где все еще висит амулет. Задумчиво скользнув по нему пальцами и прощупав, Слепой поднимает ладонь вверх, случайно натыкается ей на ухо и проходится по гладкой голове, словно осматривая. - Теперь так... - тихо шепчет Кузнечик. Руки Слепого скользят по челюсти, спускаются к шее и обнимают Кузнечика, сам он прижимается лбом к груди, чувствуя, как бьется сердце другого. - Попытайся теперь отзываться на кличку "Сфинкс", - просит Слепой. Кузнечик щурит глаза в задумчивости и кивает, опуская голову на подушку, утыкаясь подбородком Слепому в затылок. Слепой улыбается - впервые за это долгое время.