***
Курт проснулся в одиночестве. Он знал, Блейн всегда вставал первым, чтобы убедиться, что его люди собрали вещи правильно, но Курт никогда не спал, чувствуя тепло чужого тела рядом, и даже не подозревал о том, как сильно будет скучать потом. Он ощущал удовлетворение и впервые в жизни был по-настоящему счастлив. Когда он вышел, одетый и готовый к долгой поездке на весь день, снаружи около палатки его ждал дотракиец. На коже мужчины было много татуировок, но и один уродливый шрам, выжженный на предплечье, обнажая его единственное поражение перед всем миром. - Кхал Блейн хочет, чтобы Вы ехали рядом с ним, - сказал мужчина на их языке, но достаточно медленно, чтобы юноша уловил смысл его слов. Лицо Курта озарила сияющая улыбка. - Как тебя зовут? - Уэс, - ответил тот. - Я один из кровных всадников вашего мужа, кхалисс. Курту захотелось сказать «спасибо», но затем он вспомнил, что в дотракийском языке нет таких слов, и решил промолчать. - Отведи меня к нему, - произнес вместо этого он. Когда Курт догнал Блейна в начале строя, верхом на своей серебряно-белой лошади и с тремя личными рабами, что следовали за ним, его муж обернулся и взглянул на него впервые в дневное время. И хотя у него не было какого-то особенного выражения на лице, медовые глаза мужчины, казалось, шептали о тайном одобрении. Себастиана не было нигде по близости. День был во истину чудесен. Когда они начали маршировать, а рабы и огромная армия шли позади, Курт понял, что Блейн не мог знать о том, что он учил язык, поэтому и не собирался с ним разговаривать. - Где мой брат? - поинтересовался Курт совершенно неожиданно. Он не знал, что еще спросить, и не мог формулировать более сложные вопросы, чем этот, пока что. Блейн слегка повернул лошадь. На его лице отразилось удивление, но долго он этого не показывал. Он никогда ничего не показывал долго на публике. Курт помнил его на свадьбе: притопывающего в такт музыке, незаметно ухмыляющегося чему-то, но не делающего ничего больше. Он был королем, а короли скрывают свои чувства за каменными стенами. - Он позади, с Финном Хадсоном. Я не хочу, чтобы он был там, где должен находиться мой кхалисс. Это было сложно понять, и Курт пообещал самому себе, что попробует научить Блейна общему языку однажды. Но когда он понял, теплое, трепещущее чувство распространилось в его груди. Мой кхалисс. И снова первым инстинктом было сказать: «Спасибо за то, что позвал меня». Он попытался перевести это сообщение другим способом: - Я рад, что ты позвал меня. Кхал не ответил и снова повернулся, посмотрев вперед, но Курт готов был поклясться, что видел почти незаметную ухмылку на его губах, тайную улыбку, которая предназначалась только для того, чтобы он уловил ее мельком. Приятная тишина воцарилась между ними, но вскоре Курт осознал, что совсем не беспокоится о том, что Блейн только что сказал. Себастиан должен был быть зол, по меньшей мере, и эти мысли, без сомнений, пугали Курта. Он обязан был что-то сделать, как-то подбодрить брата. - Рейчел? - позвал он, чуть обернувшись, чтобы увидеть, насколько далеко она была: рабам не позволяли ездить верхом. Тяжело дыша, девушка быстро догнала их. - Да, кхалисс? - отозвалась она, теперь вышагивая рядом с лошадью. - Когда мы остановимся для того, чтобы поесть, я хочу, чтобы ты позвала моего брата и пригласила его на обед со мной. Скажи, что у меня есть для него хорошие новости. Рейчел выглядела слегка испуганной, но как хороший раб, которым она являлась, девушка ничего не сказала и только торжественно кивнула. - Как пожелаете, кхалисс. Через пару минут грубый, но глубокий, прекрасный голос донесся до его ушей: - Что ты сказал своему рабу? - поинтересовался Блейн по-дотракийски, в который раз удивляя его этим днем. Курт кусал губы, пытаясь подобрать слова. Он мог позвать Финна для разговора, чтобы тот перевел то, что Блейн хотел сказать, но правда была в том, что он действительно хотел говорить с Блейном. - Я попросил ее найти Себастиана. Я хочу пообедать с ним. Блейн выглядел растерянным. То ли от того, что юноша сказал, то ли от того, как плохо он это сказал, Курт не знал, но тотчас нашел ответ. - Я хотел, чтобы мой кхалисс ел со мной, - с разочарованием в голосе заявил Блейн, снова удивляя Курта. - Мне не нравится Себастиан. Курту пришлось подавить смешок, прикрыв на мгновение рот ладонью. Очаровательный - последнее слово, которое можно было сказать, взглянув на кхала, и все же. Юноша осознал, что совсем забыл, что был замужем за убийцей. Нет никого страшнее того, кто убил свою собственную кровь. Почти. - Я-я был бы счастлив поужинать с моим кхалом, если это его устроит, - нерешительно вымолвил Курт. Пожалуйста, пусть это его устроит. Блейн, казалось, задумался на мгновение, его челюсть напряглась, а руки крепче сжали поводья, но затем он расслабился. - Хорошо, - хрипло произнес он, и Курт облегченно улыбнулся. Этот день не мог стать еще лучше.***
На самом деле, он стал только хуже. - Как ты посмел? - прорычал Себастиан, пройдя внутрь палатки Курта. Он силком тащил за собой Рейчел, крепко сжимая запястье девушки. У нее был синяк под глазом, а на нижней губе виднелся свежий порез. Впервые за все время Курта охватило желание причинить боль своему брату. И закричать. Заплакать. Себастиан бросил рабыню на землю между ними. Бедная девушка упала на четвереньки. Она дрожала, как осиновый лист, слезы катились по ее щекам. - Себастиан! - крикнул Курт в ответ молодому человеку, обходя стол, который он приготовил для их обеда. На нем стояли блюда с козьим сыром, жареным ягненком, молоко с мёдом и виноград. - За что ты ее ударил? Себастиан грозно посмотрел на брата, задыхаясь от усилия сдержать себя. Следом его взгляд упал вниз на Рейчел, и лицо юноши покрылось маской отвращения. Рабыня отшатнулась и свернулась калачиком на полу. - Ты отправил ее с приказом присоединиться к тебе. Приказать мне! Дракону! Законный правитель Семи Королевств вынужден тащиться в хвосте каравана, управляемого дикарем, чтобы потом получать наказы от рабыни его шлюхи. Курт хотел ответить: «Ты продал меня, ты, ублюдок! Как ты смеешь называть меня после этого шлюхой?» Но, пока что, он решил попридержать свой язык. Рейчел все еще находилась на полу, а Себастиан стоял слишком близко к ней, с мечом прикрепленном к бедру. Необходимо было вывести ее отсюда. - Себ, я просил ее пригласить тебя, чтобы разделить трапезу со своим братом. Я уверен, она неправильно это изложила, не так ли, Рейчел? - медленно произнес кхалисс. Он смотрел на рабыню целенаправленно, надеясь что она найдет, что надо сказать. Рейчел взглянула на него, пряди длинных каштановых волос обрамляли ее израненное лицо. - Я-я сказала, что вы желаете разделить трапезу со своим братом. Мне так жаль. Прошу, простите меня, - взмолилась девушка, склонив голову. - Видишь, - обратился Курт к брату с фальшивой улыбкой на лице. - Всего лишь маленькое недоразумение. Они рабы, в конце концов. Рейчел, оставь нас сейчас же. О наказании поговорим позже. Рейчел кивнула в ответ и буквально выползла из палатки, исчезая за навесом. Курт надеялся, что сможет вскоре ее найти. Он хотел опровергнуть сказанное им ранее, но это могло подождать. Юноша проследил за ней взглядом, и когда его взор снова обратился к Себастиану, брат оказался ближе к нему, чем прежде, вторгаясь в его личное пространство. Он схватил кхалисса за запястье, болезненно скручивая его. - Думаешь, ты поступил разумно, отсылая ее так? Как мило, - промолвил Себастиан, усиливая хватку. Курт попытался освободиться при помощи второй руки, брат поймал и ее тоже. - Я повешу ее на чертовом дереве, если того пожелаю. - Ты не посмеешь, - воскликнул Курт изо всех сил. - Она моя, ты отдал ее мне. Себастиан усмехнулся. - Да, и я могу взять ее обратно так же легко. Я заплатил за нее. Но вернемся к делу: бесполезная вещь также сообщила мне, что у тебя есть хорошие новости для меня. Или это она тоже изрекла неправильно? - Нет. Я-я думаю, я смогу убедить кхала пересечь море и сражаться за тебя. Он начинает доверять мне, и Сэнди сказал, что это займет время, по их традициям, но может быть... - Может быть, что? - глаза Себастиана метали молнии. - Ты раздвинешь свои прелестные ножки и проделаешь другие фокусы? Это то, ради чего я тебя продал. Это не имеет ничего общего с твоим умом. Вот, каков был мой план. Я всегда знал, что под лицом двенадцатилетнего мальчика, скрывалась маленькая шлюшка. Вопрос времени заключался лишь в том, когда ты найдешь способ контролировать его через постель. Курт уставился на него, чувствуя себя и использованным, и униженным, и преданным снова и снова. Нет никого страшнее того, кто убил свою собственную кровь. Но что насчет человека, который относится к своей крови подобным образом? А как насчет Курта, который почувствовал внезапную необходимость в… Себастиан отпустил одну из его рук, чтобы убрать волосы со лба. Он был абсолютно спокоен и уверен в себе. - В следующий раз, когда твой ротик будет занят членом кхала, не мог бы ты попросить его… Свободной рукой Курт вслепую исследовал стол. Он нащупал что-то длинное и острое. Когда оно возникло между ними, юноша был шокирован не меньше, чем Себастиан, обнаружив нож в своей руке. Однако брат моментально скрыл свое удивление. - Ты не посмеешь, - усмехнулся он. Курт практически растерялся. - Отпусти меня, - прошипел кхалисс, направляя нож в сторону брата. Он подозревал, что тот не в состоянии дотянуться до своего меча, слишком уж был он уверен в себе. Себастиану казалось, что Курт не решится его ранить. - Заставь, - прозвучало в ответ, и юноша сделал это. Нож прошелся по коже Себастиана, спускаясь вниз по скуле. Маленький порез, но глубокий. Курт знал, что останется шрам. Себастиан взвыл от боли и сделал шаг назад, придерживая щеку обеими руками. Потрясение ясно отражалось на его лице. - Если ты когда-либо прикоснешься ко мне или к одному из моих рабов снова, я позабочусь о том, чтобы кхал Блейн взял дело в свои руки! - Курт сорвался на крик, костяшки его пальцев побелели от того, с какой силой он сжимал нож в своей руке. Казалось, Себастиан соображал всего несколько секунд и, в итоге, принял верное решение. Он сбежал. Курт не был настолько устрашающим, он знал это, но перспектива быть наказанным самым ужасным дотракийцем, когда-либо жившим на Земле, разумеется, не могла не пугать. К тому же, юноша был уверен, его брат хотел позаботиться о ране как можно скорее, потому что он любил свое лицо так же, как и самого себя. Курт позволил ножу упасть на землю. Рухнув вслед за ним, он почувствовал, как начинает пульсировать запястье, где фиолетовые отпечатки пальцев расцветали на коже. Зрение юноши стало размытым, и он осознал, что начинает беззвучно плакать. Было ли это по причине страха, боли или гнева, а, может быть, всех вместе взятых, он не знал. Курт также не знал, почему вдруг подполз к сундуку с яйцами и отчего почувствовал необходимость крепко держать их в руках, как если бы жизнь все еще текла внутри них. Они были всего лишь камнями, твердыми и бесполезными, но все же, прижимая их к щеке, Курт ощущал, как на сердце становилось теплее.***
Он не разговаривал все утро. Голова юноши была слишком загружена событиями, произошедшими ранее, чтобы возиться с чужеродным языком. Выйдя из палатки, он позвал Мерседес: хотел убедиться, что Рейчел будет должным образом обеспечена лекарствами. Затем он позвал ее саму, обещая, что в ближайшее время никакого наказания не последует. Когда он добрался до своего супруга, Блейн, казалось, заметил его угрюмый вид. От одного взгляда на кхалисса, он отвернулся и не сказал ни единого слова. На этот раз, Курт был ему благодарен. Он просто желал смыть пыль с кожи и лечь спать. Однако юноша помнил о совместном ужине, обещанном Блейну, и он знал, что это никак не может быть перенесено. Вскоре ночь накрыла Дотракийское море, они снова установили палатки. Курт залез в ванну, измученный, в шаге от того, чтобы уснуть в ней же. Омовение было закончено слишком скоро, по его желанию. Он позволил своим рабам одеть себя, как если бы он был марионеткой, шевелящей руками и ногами, когда они его заставляли. Юноша понимал, что если бы они и знали что-то о Себастиане, то предпочли бы молчать. Ужин также прошел в тишине. Курт осознавал, что должен был ощущать восторг от этого, но не мог. Словно гигантское черное облако висело над его головой и следовало за ним по пятам. Единственное, что он мог делать, это катать еду по тарелке, прихлебывая вино маленькими глоточками. Все это время он чувствовал взгляд Блейна на себе, изучающего его молчаливо, но пристально. Он его будоражил. Он заставлял его чувствовать себя уязвимым. Курт слишком устал от собственной уязвимости. - Мой кхалисс не разговорчив этим вечером. Курт чуть было не уронил бокал, что взял со стола. Голос кхала вспугнул тишину палатки. Это была безветренная ночь. Вокруг них не было слышно ни звука, до тех пор, пока не сосредоточишься настолько, чтобы услышать то, что происходит в других палатках. Курт взглянул на Блейна и кивнул, прежде чем снова опустить глаза. Они сидели на подушках, их ноги были скрещены. Между ними располагался низкий деревянный стол. По правде говоря, Курт был в таком состоянии, что и не услышал бы, как Блейн встал, даже если вокруг не было никаких посторонних звуков. Казалось воздух вокруг них переменился, и внезапно кхал уже стоял перед мужем, протягивая тому руку, в ожидании, что тот ее примет. И Курт сделал это. Блейн отвел его к постели. Они легли лицом друг к другу, и юноша уже хотел перевернуться на живот: он слишком устал соблазнять своего супруга снова и снова. Курт решил позволить Блейну сделать все дотракийским способом. Прикосновение сухих губ, и кхалисс замер. Это было настолько не похоже на предыдущую ночь. Их первый поцелуй был голодный и отчаянный, и спустя секунды Блейн отдался ему полностью. В этот раз все было медленно, сладко, и Курт чувствовал, как тонет в этой нежности. Он вздохнул и позволил кхалу задать ритм. Поцелуи не становились более резкими, и все закончилось слишком скоро. Когда Блейн отстранился, на его лице отражались испуг и благоговение. Кхалисс приподнял руку и неосознанно начал поглаживать его висок, касаясь татуировки кончиками пальцев. Молодому человеку было жаль, что он не знал тех слов для того, чтобы нормально поговорить с Блейном, признаться ему во всех страхах и тревогах. Потому что было в нем что-то. Что-то спокойное и спящее внутри, что оживало лишь в присутствии кхалисса и никого другого. - Мне нравится, - произнес кхал, нежно держа супруга за руку. Мужчина провел пальцами по линии пульса. Мурашки прошлись вниз по позвоночнику Курта. - Что? - спросил молодой человек, задыхаясь. Казалось бы, он мог прикрыть глаза и позволить своему мужу лелеять его всю ночь, но он предпочел бороться с усталостью. - Это, - ответил Блейн, целуя запястье кхалисса. И сердце юноши дрогнуло. Словно крылья бабочки, оно трепетало в его груди. Дотракиец продолжил покрывать его кожу поцелуями. Одни были сухими, другие влажными, с приоткрытым ртом и более смелыми. Курт позволил себе закрыть глаза. Он никогда не думал, что прикосновение губ может быть настолько прекрасным. Вскоре он услышал шокированный вздох, Блейн отодвинулся от его кожи. Курт открыл глаза. - Что это? - задал вопрос кхал, поворачивая руку в его сторону, чтобы тот мог ее рассмотреть. Курт подавил стон, когда пальцы мужа прикоснулись к синякам, оставленными Себастианом. Блейн сразу же отпустил его руку и присел на меха. - Что это такое? Курт тоже присел и отвел взгляд, медленно массируя запястье. Он пытался подобрать слова, но Блейн догадался сам. - Твой брат сделал это, - произнес кхал, и Курт понял, что это не было вопросом. Когда он не услышал ничего впоследствии, кхалисс решился поднять свой взор. Он увидел, как затрясло его мужа от еле сдерживаемой ярости. Челюсти и кулаки были сжаты плотно, золотые глаза сузились, а мышцы напряглись, как если бы они могли разорвать его тело. Это было самое пугающее зрелище, которое Курт когда-либо видел. - Пожалуйста, не причиняй мне боли, - прошептал юноша. Он был уверен, что кхал зол на него за обед с братом (хотя ему самому это не приносило радости), за то, что Курт не мог защитить себя сам. В конце концов, как такой мужчина, как кхал, мог вожделеть такого слабого, как он. Молодой человек не понял, почему, но лицо Блейна вдруг изменилось, словно он его обидел. Сильные руки супруга обхватили лицо юноши, мучительный взгляд был направлен к нему, опуская Курта на землю. - Ты мой кхалисс, - яростно зашипел дотракиец. - Я никогда не причиню тебе боли. И я отправлю того, кто прикасается к тебе таким образом, прямиком в ночные земли, своими голыми руками. Потому что ты мой, и только мой. Курт взглянул на него в ответ. Юноша словно видел своего супруга в первый раз в жизни и, когда он поцеловал его, Блейн снова взял на себя инициативу. Жестче, в этот раз, клеймя его. Он придерживал руками голову Курта, в то время, как его язык врывался в рот юноши снова и снова. И каждый раз, когда он возвращался к нему, кхалисс думал: «Твой».