Under The Open Sky

Курт не знал, как долго они ехали. Он вдруг заметил, что они остановились. Темнота только начинала медленно укрывать мир своим одеялом, и он все еще мог видеть солнце, которое сейчас казалось разгневанным красным шаром, исчезающим за горизонтом, будто бы поглощенным водой. Они находились на зеленом клочке земли, перемежающемся и окруженном скалами. Местами можно было увидеть цветущую растительность, что смягчала резкость ландшафтной линии. Когда кхал Блейн остановил лошадь, он не дал Курту время спуститься самому. В одно мгновение он стоял на ногах и снова держал мужа за талию. Кхалисс не знал, как к этому отнестись. Воспринимать ему это как что-то милое или же наоборот, как нечто унизительное. Он сомневался, что может расценивать этот жест как олицетворение благородства и великодушия. Скорее всего, в нем видели хрупкую испуганную девочку. Независимо от причины, у него не было времени, чтобы обдумать это, потому что лошадь внезапно привязали возле скалы, и кхал Блейн оказался напротив него, пристально его разглядывающий и думающий о том, чего Курт не знал. Это происходило в течение некоторого времени. Курт надеялся, что кхал сделает это быстро. В конце концов, он не был похож на тех людей, которые наслаждаются медленным, сладким любовным действием под солнцем и звездами. Он надеялся, что закроет глаза, стиснет зубы и перетерпит, пока все закончится, но когда он оглядел мужчину перед собой, он почти услышал его мысли, картинки всего того, что он хотел бы сделать с Куртом. Внезапно его окутал страх. Кхал Блейн, чьи глаза были прикрыты, и их цвет оставался для Курта неизвестным, сделал к нему шаг. Непрошеная слеза скользнула вниз по щеке Курта. Ему не хотелось плакать. Выражение лица дотракийца сменилось: похотливое и первостепенное желание уступило место какому-то беспокойству, и в следующее мгновение его грубая, но еще осторожная рука гладила щеку Курта, мозолистым большим пальцем стирая слезинку. Курт моргнул и посмотрел в его глаза: они были цвета меда, золота, цвета последнего мерцающего танца солнечного луча на земле. - Нет, - сказал кхал Блейн. Его голос стал мягче, отличный от того тона, что он использовал во время свадьбы, говоря с другими дотракийцами. Курт моргнул в удивлении. - Ты говоришь на общем языке? - шепотом спросил он. Рука с его щеки исчезла. - Нет. Курт хотел что-то сказать в ответ, но кхал Блейн решил снова прикоснуться к нему. Он поднял руку, чтобы убрать прядь волос с его лба, мягко лаская шею с другой стороны, его лицо, ухо, его острые скулы, линию носа, пальцем пытаясь проследить за удивительно тонкой линией губ. Курт вздохнул. Тело пробирало дрожью и чем-то, что он никогда не чувствовал раньше: теплого тугого комка, образовавшегося внизу его живота. Кхал словно изучал его, загипнотизированный и очарованный его телом, и впервые Курт осознал, что, возможно, выглядит так же чуждо и таинственно для кхала Блейна, как дотракийцы выглядят для него самого. Его бледная кожа, худое тело, на котором не было ни следов побед, ни следов поражений. Это должно быть странно и необычно для него, и Курт не мог не думать о словах своего брата. Ему нравятся такие прелестные хрупкие мальчики, как ты. Когда руки короля прошли по плечам Курта, снимая с них тунику цвета морской волны, и одежды беззвучно упали на землю, Курт еще некоторое время пытался прикрыть себя руками: одна на груди, а другая стыдливо скрывала его полутвердый член. - Нет, - в очередной раз сказал кхал Блейн, убирая его руки и держа их по бокам. Курт покраснел и отвернулся. Ладони нежно обхватили его лицо. - Нет, - повторил тот уже мягче. Курт снова взглянул на него. Смесь страсти и нежности в глазах кхала поразила его, просочилась в самое его сердце, и в краткое мгновение, но достаточно долгое, он не был кхалом, он был просто мужчиной. Мужчиной, который хотел его, и эта простая мысль заставила жару прилить к щекам Курта. - Это единственное слово, которое ты знаешь? - он почувствовал, что должен спросить это. - Нет. Не разрывая зрительный контакт, кхал снова двинул рукой, его ладонь ласкала ключицу, затем коснулась его соска: сначала случайно, затем целенаправленно он водил круги указательным пальцем по нему, пока Курт задыхался, даже не осознавая этого. Губы его были приоткрыты, а кулаки сжались. Он смотрел в глаза другого мужчины, пока разум его был затуманен, а колени дрожали. Из его рта вырвалось хныканье, и кхал Блейн приблизился к его лицу с приоткрытыми губами и диким взглядом, его рука скользнула ниже, к плоскому животу Курта, и остановилась у его пупка. Немой вопрос повис в воздухе. - Нет? - спросил он, его горячее дыхание обжигало губы Курта, и Курт растерял всю решимость, которая, как он думал, у него была. - Да, - прошептал он, беря кхала Блейна за запястье и спуская его руку между своих ног. После этих ласк, член Курта затвердел, кхал обхватил его бедра и повернул его спиной к себе, соединяя их тела вместе, заставляя его чувствовать, как сильно он хотел его. Его член, горячий и твердый, чувствовался между ягодицами Курта даже через тонкий слой юбки, являющейся барьером. Сильная, крепкая рука толкнула Курта между лопаток, заставляя его встать на колени, беспомощного, ждущего. Его страх был давно забыт, затуманенный похотью, подчинением и дикой внезапной необходимостью принадлежать кому-то, кто не причинит ему боли. И, как бы глупо это не звучало, в тот момент Курт знал, что кхал Блейн не сделает ему больно. Рука кхала мягко водила вверх и вниз по позвоночнику Курта, в то время, как скользкий, длинный палец впервые в него вошел. Таким образом, та самая рука обхватила его вокруг живота, чтобы держать его ближе, когда он сжался вокруг внезапной полноты внутри него и захныкал. Так один, два и дальше три пальца находили и касались того места глубоко внутри, что заставляло его сжать руками траву под собой и толкаться назад, бесстыже желая большего, еще немного большего, пожалуйста. Затем пальцы пропали, и кхал Блейн вошел в него плавным толчком. Гортанный стон вырвался из его рта, и он сжал бедра Курта так, что тот был уверен, что утром у него будут синяки. Курт стиснул зубы, готовый к тому, что острая боль пройдет, но кхал начал двигаться внутри него долгими мощными толчками, пока он держал Курта совершенно неподвижно, заполняя и опустошая его тело, как ему вздумается. Курт представил, как стремится к потной груди напротив его спины. Грешные губы впивались в его шею и шептали в его ухо вещи, позволяющие ему знать, как хорошо чувствовать себя внутри него. Рука, захватившая его волосы, повернула его голову, и губы кхала накрыли его в глубоком, потрясающем поцелуе. Ничего из этого не было. Они не обменялись ни единым словом, на каком бы то ни было языке. Стало ясно, что секс для дотракийцев это никак не большее, чем нахождение облегчения. И когда Курт кончил с рукой другого мужчины на его члене, одновременно с последними неровными толчками, он чувствовал, что был обманут, думая, что это может быть чем-то большим. Когда они ехали обратно в кхаласар, отпечатки пальцев на его бедрах болели уже меньше, чем те ложные, сладкие прикосновения, эхом отдающиеся на его влажной коже.

***

- Боги, жара убивает меня, - Себастиан пожаловался в сотый раз за это утро, дико размахивая руками в воздухе, чтобы отогнать мух. - Это чертова трата времени. - Я знаю, господин мой, - произнес Финн Хадсон, он ехал верхом вместе с братьями. - Но дотракийцы чтят свои традиции, и после каждого брака они обязаны поехать в Вайес Дотрак к Матери гор, чтобы засвидетельствовать то…. - Разве мне не наплевать? - Себастиан плюнул, заставляя Курта вздрогнуть на его серебряном коне. - Себ, он просто хотел объяснить, - юноша сделал ему замечание, устав от его поведения и, в большей степени, от невыносимой жары. - Пожалуйста, будь вежливым. Себастиан посмотрел на него. Огонь ярости плескался в его глазах, и вдруг его лошадь заблокировала путь Курта, заставляя его остановиться. Длинная линия кхаласара продолжала идти позади и перед ними, как река, воды которой текли через их ноги, пока они оставались еще в ее середине. Если он смотрел на нее с расстояния, это напоминало стаю маленьких черных муравьев, марширующих покорно и прорезающих Дотракийское море - море длинной зеленой травы, развеваемой ветром. - С каких это пор ты указываешь, что мне делать? – прорычал Себастиан, его глаза сузились. – Просто потому, что кхал любит покорять тебя каждую ночь, ты думаешь, ты единственный? Курт чувствовал слезы стыда, скапливающиеся в его глазах, но он сморгнул их прочь. Если и был тот человек, который не должен видеть его слезы, то это, несомненно, его брат. - Это мои люди сейчас, - сказал он гордо, с высоко поднятой головой. И лишь голос его немного дрожал. - Я пытаюсь уважать их обычаи. Я просто хочу, чтобы ты делал то же самое. Себастиан поднял бровь, глядя на него с недоверием и насмешкой. - Я думаю, что я буду ездить впереди, где место королю. Я оставлю вас двоих здесь, с женщинами и рабами, кому вы и принадлежите, маленький братик. С этими словами он повернул коня и ускакал. Его тело становилось все меньше и меньше, в то время как он ехал, чтобы достичь начала отряда. Там, где кхал Блейн ехал со своими кровными всадниками, дотракийцами, чьи жизни были посвящены его защите, несмотря ни на что. Когда кхал умирал, его кровным всадникам приходилось следовать за ним в ночные земли. - Кхал его убьет, если он попытается скакать вместе с ними, - сказал Курт, качая головой, и приказал коню идти дальше. - Может быть, мы должны позволить ему, - буркнул Финн Хадсон себе под нос, но достаточно громко. - Себастиан... эгоцентричный. Но он брат мой. Я не хочу, чтобы он пострадал. Финн повернулся, чтобы посмотреть на него, он был сбит с толку. - Я думаю, что вы самый добрый человек, которого я когда-либо встречал, - произнес он с поразительной честностью, и Курт не мог не улыбнуться на это. Они продолжали маршировать. Солнце жестоко и неумолимо палило над их головами, пот стекал по лицу Курта. Он проснулся в хмуром настроении в тот день, и Себастиан только сделал его хуже с этим комментарием о нем и кхале, вгоняя клинок в уже открытую рану. Прошла неделя, и единственное, что делили Курт и его муж, была его кровать - куча меха и подушек, на которых он спал, если быть точным. Он заходил в палатку каждую ночь, поворачивал Курта, подготавливал его достаточно долго, а затем брал его. Курта приглушал импровизированный матрас, когда он не трудился стоять на локтях. На третью ночь, он подготовил себя заранее и перекатился на живот, чтобы не утруждать кхала Блейна. Днем же, его муж двигался вперед, ни разу на него не взглянув. Это приносило разочарование и унижение. Ноги кхалисса были покрыты царапинами и синяками. Несмотря на мягкую постель, его задница болела от седла, так как они скакали весь день напролет. - Все в порядке, кхалисс? - поинтересовался Финн, возвращая его к реальности. Курт не скрывал свою печаль. Он чувствовал, что может довериться этому человеку. И, честно говоря, не видел никакого вреда в том, чтобы сказать ему. - Будет ли он всегда таким? - спросил кхалисс. Его голос казался разбитым и звучал немного по-детски. Он мельком взглянул в сторону начала отряда. Финн понимающе кивнул и неловко улыбнулся в ответ, надеясь его успокоить. Курту на миг показалось, что рыцарю это удалось. - Путь к сердцу дотракийца тернист и ухабист, кхалисс. И он становится гораздо труднее, если дело касается кхала. Они горды, упрямы и жестоки. Некоторые люди говорят, что у них нет сердца, и поэтому они не могут любить, но это ложь. Они такие же люди, как все остальные. Это значит, что Вам стоит постараться, чтобы добраться до него. - Но я не знаю как, - беспомощно ответил Курт. Финн лишь пожал плечами. - Тогда Вам стоит это выяснить.

***

После целого дня, проведенного верхом, смешанный запах лошадей, пыли и пота, заставлял его чувствовать себя очень липким и грязным. Первое, что Курт сделал, когда рабы поставили его палатку - избавился от одежды, кожаный жилет и брюки как у дотракийцев, и залез в ванную. Рейчел и Мерседес наполнили ее теплой водой, мылом и маслами. Они стали тереть его кожу теплыми мочалками, даря ему ощущение спокойствия и облегчения. Курт не смог устоять, он положил голову на бортик ванной, прикрыл глаза и вздохнул. Болезненность его тела растаяла, оставив лишь легкость и чувство, будто он мог раствориться в воде. Постепенно на него начала накатывать сонливость. Неожиданно мысль пришла ему в голову, и он открыл глаза. - Могу я задать вам вопрос? - спросил Курт обеих, Рейчел и Мерседес. Девушки прекратили омывать его тело на мгновение, а затем продолжили вновь, отвечая поклоном головы в унисон. - Конечно, кхалисс. Курт сжал губы на секунду. - Как влюбить в себя дотракийца? Рабыни подняли свои головы от изумления, глаза были широко открыты. Курт знал, что это был странный вопрос, но не мог спросить об этом дотракийцев: это было бы просто бессмысленно. Может, девушки все знали, или они слышали какие-то истории. - Вы не можете, кхалисс, - ответила Рейчел чистым и высоким голосом. Ее еле заметная улыбка словно говорила ему: какой же ты наивный. - Это всем известно, - добила Мерседес, торжественно кивая. - Это всем известно, - повторила Рейчел. - Конечно же, ты можешь, - другой голос ворвался в их беседу. Курт попытался развернуться в ванной, разбрызгивая вокруг воду. Сантана, единственная дотракийская рабыня, которую передал ему Себастиан, стояла у входа палатки, держа свои руки на бедрах. Она не вела себя покорно, как другие рабы, это было очевидно. - Как? - подтолкнул ее Курт, его внимание полностью переключилось на нее. - Скажи мне! Сантана покачала головой из стороны в сторону и усмехнулась. Она подошла к нему и облокотилась на бортик ванной. Курту настолько был интересен ее ответ, что он не мог найти в себе силы заставить вести ее, как положено. Говоря по правде, ее дерзость забавляла его. - Через секс, конечно, - ответила она, опуская палец в воду, рисуя маленькие круги. Сантана абсолютно не обращала внимания на тот факт, что он был голым под легкой пенистой гладью. Курт вскинул бровь в удивлении. - Это не сработало, - сказал он. Разочарование читалось в его голосе. На секунду ему показалось, что у нее есть ответ. - Т-с-с, - насмешливо ответила Сантана и вынула руки из воды, стряхивая воду с пальцев. Волосы рабыни колыхались при каждом ее движении. - Это не то. Я из дотракийского племени, но я была с такими мужчинами, как Вы, кхалисс, с удивительно белой кожей и модными одеждами. Я знаю их язык, как и их манеры, я знаю, что дотракийцы предпочитают в сексе с нами или с мужчинами. Курт смотрел на нее завороженно. У него и в мыслях до этого не было, почему она так хорошо изъясняется на общем языке, пока она сама об этом не упомянула. - Продолжай, - призвал он рабыню. В этот момент кхалисс был похож на маленького любопытного малыша, которому не терпелось услышать в свой адрес похвалы. Сантана улыбнулась, довольная собой. - Совсем скоро вы поймете, кхалисс, что вся жизнь заключается во власти, и те, кто не в состоянии сражаться или править, обязаны искать другие пути, чтобы удержать ее. Кхал не станет вас уважать до тех пор, пока не увидит заключенную в вас силу. Он не видит вас равным. И, никаких обид, кхалисс, довольно не трудно понять, почему. Рейчел и Мерседес ахнули, делая шаг от Сантаны, будто бы она обидела их лично. Курт выглядел обездвиженным, пустое выражение застыло на его лице. В конце концов, это было правдой. Тем не менее, он чувствовал желание сказать что-то в ответ. - Но мой брат говорил мне, что кхал Блейн любит хрупких мальчиков. Я думал, что он хочет меня, потому что я… - он начал подбирать слова: слабее, красивее? - Другой. - Возможно, так... - сказала Сантана, вынимая руку из воды. Облокотившись на ободок ванны, она сомкнула ладони под подбородком. - Чисто физически. Может, ему нужно больше? Хотя... Курт вздохнул, она была права. - Кхалисс, вода становится холодной, - сказала Рейчел, предлагая ему руку, чтобы помочь выбраться. Сантана отошла в сторону. - Давайте вытащим вас. Мерседес подошла с новыми одеждами. Они ничем не отличались от тех тех, что он носил раньше, но все же были чистыми. Вдвоем они его одели. Сантана молча стояла в углу палатки и смотрела. Ее руки были скрещены. Когда рабыни закончили, Курт выпрямился и повернулся к ней. - Научи меня, - приказал он. Его голос звучал гораздо тверже, чем раньше. - Для этого я и здесь, кхалисс, - ответила она, улыбаясь.