Резонанс

Слово "только" говорило о том, что это очень простое и легкое дело. Но только не после марафонского забега, на кону которого жизнь. Скажу яснее. Меня всю трясло. Как трясет голодных от голода. Как трясет струну, когда ее отдернули. Как трясет женщину, когда она видит другую в таком же платье, как она сама сейчас. Как трясло бы меня, увидев я кумира. Эх.. Тут еще постаралась удвоенная доза энергетика. Без нее никуда. Как на каждое действие есть противодействие, на баночку с энергетиком я взяла с собой ноадреналин. Успокоительное. Уже поймала и трубку, и таблетку. Сейчас, подействует. Да. Все. Замечательно. У меня снова руки здорового человека. У меня получается сделать подобие дротика с участием инферстинола. Мне удается сгрести все пробирки с этим ядом к себе в рюкзак, оставив лишь одну, для первого подопытного. Кстати, куда он делся? И я только сейчас поняла, что те странные звуки, доносившиеся из соседних помещений, были сделаны не без его участия. Он был зол. Он искал меня. Или все же эти пробирки? Шаги. Четкие. Как секундная стрелка на часах. Ничего так отчетливо еще мой слуховой аппарат не различал. Я присела на корточки, спиной к кафедре, лицом к стене, где раньше висела огромная, почти на всю ширину класса, доска, которая потрескавшись, раскололась и теперь валялась вблизи стола-кафедры. Оно вошло. И застыло, потому что у него были мозги. Он чувствовал мое присутствие. Я покойник. У меня промелькнула мысль снять шлем и выпить этого яду. Я не хочу видеть и чувствовать это. Пробирка как раз в левой руке. Я слышала, как он дышал. Я этого никогда не забуду. Это глухие и частые вздохи завладели мной. Я попыталась развернуть шлем и посмотреть, что я вижу, могу ли я направить ружье, которое, надо отметить, все это время болталось за спиной. Оно стояло и высматривало меня в классе, среди парт, где я могла бы прятаться. Или оно только делает вид, что оно высматривает, а на самом деле знает, что я за кафедрой? В одночасье я превратилась в маленький фонтанчик – я рыдала. Слезы просто скатывались по моим щекам, как капли дождя по стеклу. Я не могла никак себя остановить. Раньше я благодарила адреналин, теперь говорю спасибо ноадреналину. Он подошел ближе. Я видела эти сильные накаченные ноги, кажется, они были зеленого цвета. Или это все же коричневый? Я отвернулась. Я смотрела в стенку. Потрескавшаяся краска, а точнее уже почти облезлая, оголяла бетонную стену. Мое лицо было сложено в гармошку, я плакала. Я уже не следила за ним. Мне было все равно, я сдалась. Я сидела и выжимала из себя этот несанкционированный поток слез. Наконец мое волнение дошло до апогея, я ощущала, как будто кто-то резко начал выжимать сок из моих внутренностей. Боковым зрением я замечаю причину – его лицо, эта отвратительная морда пялилась на меня, пыталась выяснить, я ли это, или нет. Этот рот. Эти длинные и острые, как иглы зубы, выступающие на полголовы, сложенные, как если пальцы просунуть в пустоты между пальцами другой руки. Две дырки вместо ноздрей. Западающие глаза, неясно, они еще работающий орган или уже так, для образа. Я обомлела. И, видимо, он тоже. Неизвестно от чего. Это были как игры в гляделки. Но один из нас должен был прервать молчание. Он навис надо мной, как будто хотел что-то сказать. ¬– Я никогда не любила людей, не важно, в каком виде, – моей левой рукой будто завладел сам сатана, ее дернуло, и жидкость в пробирки успешно использовалась по назначению. Раздался сиплый крик. Он упал. Он бился в конвульсиях. Ему было больно. Эту схватку твари проиграли. 1:0 в пользу человечества. Я смотрела на это действие и словно получала от этого неподдельное удовольствие. Удовлетворение. Это как будто вам удается сесть утром в метро. Вы смотрите на этих людей, которые дергаются-пихаются-толкаются, а вы сидите. А я стояла. И сейчас в качестве саундтрека можно было поставить самое начало «Добро пожаловать в джунгли». «Ты в джунглях, детка. Готовься умереть.». Смешно, я чуть не сдохла. Я сидела и рассматривала стенку, наверное в течении 15 минут, думая о глобальном. А что если все же людям удастся как-то победить этим монстров, они справятся с радиацией, они выйдут на поверхность, их отвезут в спокойное и безопасное место, а этот город накроют большим саркофагом и объявят мертвой зоной? Возможно, это будет самым масштабным уроком для всего человечества. Сквозь окно, а точнее сквозь острые осколки стекла напоминающие вершины гор, пытались проникнуть первые лучи солнца. Утро. Хотя я бы и не сказала, что пару часов назад была ночь. Тут давно не было таких понятий: утро, день, ночь – уже без разницы. Но меня все же удивило, что такая ночь не имела ничего общего с нормальной. Ну да, радиация поменяла все вспять. Или не меняла? Я уже жмурилась заплаканными глазами, пытаясь спрятаться от солнца, от нового дня, от мира.. Мне стало интересно посмотреть на вид из окна лаборатории, ибо по тому количеству ступенек, которое я преодолела, город должен быть как на ладони. Я встала, но идти мне было тяжеловато – все тело ныло, а ноги к тому же затекли. Я сейчас была похожа на Нила Армстронга, который топтал почти такими же сапогами Луну, называя эти маленькие шаги огромными для человечества. Эта мысль добавляла мне некий пафос – я ради шутки сравнивала себя и его. Я делала свои неуверенные шаги вдоль огромной кафедры и разглядывала победоносно и свысока аудиторию, словно Наполеон завоеванные территории – эти пыльные и сдвинутые, где-то сломанные парты, держащиеся на соплях-проводах лампы с разбитыми плафонами, осколки которых валялись на полу, разорванные плакаты, таблицы, почти голые стены... Почему-то этот темно-синe-зеленый цвет помещения напомнил мне атмосферу больничных палат. Я легонько облокотилась на подоконник, готовый в один момент рассыпаться. Я выпрямилась вся и задрала нос, а ноги скрестила. От сюда был идеально виден центр города, некогда привлекавшего туристов со всего света своей красотой и особой аурой. Эти здания, в различных архитектурных стилях, точнее, то, что осталось. Но все равно, это было очень красиво. Я была словно околдована красотой разрушения. Это прекрасно. Солнце уже выглядывало, кажется, что из-за этой нависшей дымки оно было еще больше. Я прониклась спокойствием, тем, настоящим, живым, как раньше. – Хэй, там все хорошо?, – решил нарушить идиллическую тишину Алекс. Он слышал все, что произошло в ближайшие полчаса. Он слышал, как я всхлипывала, как я вылила всю емкость на то, что сейчас превратилось в биологический мусор. Все это время он был со мной. Хоть и на огромном расстоянии, но он был тут. Расстояние сближает. Тут я и вспомнила, что телефон так и работает, его никто не выключал. ¬– О, да, все хорошо..да, хорошо.. – обобщила я. – Ну хорошо. Ты отлично справилась. Я хочу обнять тебя.. – Я обниму этот телефон в ответ, ибо оттуда идет твой голос, как будто это ты. Я очень скучаю по тебе. – Я тоже.. Я уже бегло спускалась по лестнице, с непринужденной легкостью, ведущей в реальный жестокий мир. Автомат по полной был заряжен дротиками с инферстинолом. Я была спокойна. За себя.