Девять, один, четыре

Оживлённый разговор, ведшийся в биллиардной, мгновенно оборвался при нашем появлении: контрразведка пришла. Каждый справедливо опасался ненароком ляпнуть лишнее в присутствии подчинённых Кудасова. Нас, по традиции, недолюбливали и побаивались. С напускным радушием, за которым отчётливо сквозила неприязнь, завсегдатаи «Маэстро Бовэ» ответили на наше приветствие. Поручик, проворонивший фелюгу, радостно подал голос из угла: — А, Пётр Сергеевич! Снова станете опустошать наши карманы? Сам поручик никогда, сколько помню, участия в игре не принимал, да впрочем, не за тем я его сюда и таскал. Поначалу всё шло как обычно, никаких происшествий, никаких подозрительных посетителей. Только стучали костяные шары, катаясь по зелёному сукну, да вполголоса переговаривались игроки. Словом, тишь, гладь, да Божья благодать. Настало время приниматься за дело. — Слышали новость, Пётр Сергеевич? — улыбнулся Перов, выцеливая ближайший шар. — Опыты господина Кошкина всё же увенчались успехом. — Неужели? — подивился я. — Так точно. Он мне вчера лично демонстрировал. На вид обычный биллиардный шар. Чистая слоновая кость! — адъютант заговорил, подражая манере Кошкина, причём вышло у него довольно похоже. — Однако при ударе — ба-бах! Не знаю, чем он их начиняет, но гремят здорово. — Нам-то какой прок от его изобретения? — Пусть полковник решает. Может, и пригодится. С Кошкиным история давняя. В первых числах апреля в контрразведку посыпались анонимные доносы на провизора. Не составляло труда угадать авторство соседей, недовольных тем, что в аптеке постоянно что-то дымит, взрывается и едко пахнет химикатами. Чудак Кошкин, распугав практически всех посетителей, в уныние, однако, не впадал и целиком отдавался странному увлечению. Нашим агентам, явившимся с ордером на обыск, он прочёл пространственную лекцию по химии и фармакологии, уверил в полнейшей лояльности к власти, заявил, что занят разработкой секретного оружия для Русской армии. Ничего предосудительного в кошкинских владениях обнаружить не удалось, экспериментатору сделали внушение и отпустили с миром. Затем последовало неожиданное продолжение. Аптекарь нанёс нам ответный визит: мало кто отваживался совершать подобное! Добившись приёма у самого Кудасова, Кошкин вновь повёл речь о секретном оружии. Долговязого изобретателя не восприняли всерьёз, посмеивались за спиной, считая сумасшедшим. И вот, значит, что-то он всё же создал… Занятно. Его я увидел сразу. Не так уж часто захаживали сюда посетители в цивильном. Добротный шерстяной костюм в английскую клеточку резко выделялся на фоне офицерских кителей и черкесок. Он был тут как белая ворона, этот пытливо осматривающийся юнец в очках, придававших его внешности некоторую наивность. Поручик со сторожевика боком подобрался ко мне и, страшно волнуясь, зашептал на ухо: — Это он, господин штабс-капитан! Тот мальчишка с фелюги! Я уже и сам догадался. Сердце моё возликовало, но я, не подав виду, притворился, будто целиком поглощён партией и не замечаю новичка. Исподволь я разглядывал его. Юноша, лет шестнадцати, из тех, что в ту щедрую на приключения эпоху покидали отчий дом, чтобы примкнуть к одной из воюющих сторон. У нас таких добровольцев называли «баклажками». Этого, видимо, прельщала революционная романтика. Что же, в храбрости ему нельзя было отказать. Понимал ли он, что отправлен на верную гибель? Чистенький, интеллигентный юноша, в облике его, манере держаться, чувствовалась порода. Очки то и дело сползали с переносицы, он привычно поправлял их указательным пальцем правой руки. Про себя я сразу прозвал его Гимназистом. Это он продырявил пулемётчика на катере. А по виду этакий скромник, воды не замутит. Заняв место в уголке, Гимназист, в свою очередь, наблюдал за мной. Я пытался оправдать его ожидания, обыгрывая соперников одного за другим. Не то чтоб я снискал лавры Инмана Мельбурна*, но определёнными талантами похвалиться мог. Перову вскоре надоел биллиард и он развлекал себя исполнением сентиментальных романсов под гитарный аккомпанемент. Глаз с мальчишки, впрочем, не спускал. — Ну что, есть ещё желающие, господа? — Да нет, Пётр Сергеевич, с вами играть неинтересно, — зашумели офицеры. — Результат всегда известен заранее. И так всегда! Тут-то Гимназист отважился, наконец, перейти к действию. Решительным шагом приблизившись к столу, он принялся складывать шары в пирамиду. Ничего не скажешь, эффектный выход. Оставалось лишь принять его вызов. — Юноша, мы играем на деньги, — предупредил я. — Вам известна ставка? — Разумеется, господин штабс-капитан! — озорно улыбнулся в ответ Гимназист. Сняв пиджак, он откатил биток к противоположному борту. Я разбил пирамиду, постаравшись сделать это крайне неаккуратно — несколько шаров, таким образом, забить не составило бы труда даже ребёнку. — Позвольте заметить, господин штабс-капитан, это довольно-таки неосторожно с вашей стороны, — предостерёг юнец. — Прошу, — окинул я стол широким приглашающим жестом. — Прошу… Чортов тик привязался совершенно не вовремя. Пожалуй, я действительно был слишком неосторожен. Юноша, разумеется, легко забил те шары, которые я нарочно подставил под его удар. Офицеры, окружив нас, радостно загомонили: наконец-то у непобедимого штабс-капитана нашёлся достойный противник! Поединок обещал быть увлекательным. — Пупсик, о ангел дивный мой…** — пропел грузный полковник-корниловец, выбираясь из-за столика. Я адресовал певцу многозначительный взгляд. Не знаю, понял ли полковник моё предупреждение, но «Пупсика», во всяком случае, оборвал. Мальчишка азартно сверкал глазами, на лбу его от напряжения выступили бисеринки пота. Неуютно, должно быть, оказаться в кольце врагов, не имея жизненного опыта. Ему невдомёк, что я уже знаю, кто он и зачем сюда явился. Достаточно одного моего слова — и шпиона мгновенно схватят. Сердце моё в волнении замерло — как перед атакой на германские позиции. Толпа любопытных всё росла: кажется, все завсегдатаи биллиардной побросали свои занятия и выстроились полукругом, наслаждаясь моим разгромом. Даже буфетчик, по-гусиному вытянув шею, выглядывал из-за барной стойки. Я не собирался разочаровывать ни их, ни юнца. Когда ход перешёл ко мне, я промазал по шару, который просто невозможно было не забить. Я бездарно переиграл, но никто из присутствующих, поглощённых поединком, ничего не заметил. Конечно же, победа досталась невесть откуда взявшемуся юноше. Veni, vidi, vici***, как завещал Цезарь. Поручик Перов склонил голову, озирая поле сражения. — Однако, Пётр Сергеевич, партия! — резюмировал он. — М-да… — нехотя согласился я. Зрители, обсуждая интересное зрелище, разошлись. Никогда, никогда ещё на памяти этих офицеров их знаменитого штабс-капитана не обставляли так лихо и стремительно! Я, придав лицу подобающее случаю выражение растерянности, отсчитал Гимназисту причитающуюся ему сумму — он её честно заслужил. — Благодарю за доставленное удовольствие! Гимназист, не пересчитывая, схватил ассигнации, сунул в карман пиджака, учтиво попрощался и вышел. Вернее, выбежал. Наверняка радовался произведённому впечатлению. Я улыбнулся: дело пошло на лад. — Он — тот, кого вы ждёте? — спросил Перов. — Вне всяких сомнений, — я хотел кивнуть, но вместо этого вновь дёрнул шеей. — Думаю, сегодня мы с ним ещё встретимся. Пусть Кудасов выказывает недовольство, а провести вечер в «Паласе» мне всё-таки придётся. Как знать, не явится ли туда Гимназист, дабы закрепить знакомство? Да и деньжата какие-никакие у него теперь водятся. До скорой встречи, господин красный лазутчик! * Чемпион мира по бильярду в 1908-1909, 1912-1914 и 1919 годах. ** «Пупсик» — популярная песенка из одноименной оперетты Жана Жильбера. *** Veni, vidi, vici. (лат.) — Пришёл, увидел, победил.