Между 25-м и 138-м километром

Гребаная школа, гребаные экзамены, гребаный выпускной вечер с гребаной Синтией! - Дэн, сынок! Ну да, и мамочка до кучи. Сейчас скажет «Завтракаааать!» - Завтракаааать! Ну не кошмар ли? «Я приготовила тебе оладушки!» - Я приготовила тебе оладушки – как ты любишь! Как я люблю? Маа, да ты хоть раз поинтересовалась, что я люблю на самом деле? По твоему, единственно правильному и верному, мнению, мне нравятся оладушки, белые хлопковые футболки, джинсы Ливайс, Синтия и регби! Да я ненавижу это гребаное регби! Я ненавижу быть гребаным капитаном гребаной команды гребаной старшей школы Миддлтона! Приходить домой в синяках, со сломанным носом, головой, в которой гудит от очередного удара по шлему – ну конечно же, это предел всех моих мечтаний! Ага. И оладушков после этого поесть. Так. Последний взгляд в зеркало – да я, мать вашу, воплощение американской мечты! Эдакий мачо с широченным разворотом плеч, бицепсами, выпирающими из рукавов белой хлопковой футболки, мать ее, трицепсами, квадрицепсами и прочими …цепсами! Секундочку. Коронный сверкающий оскал в 32 зуба. Вот оно! Как это я про ямочки на щеках забыл? Синтия говорит, что у нее в трусиках становится влажно, когда я вот так улыбаюсь. Это она не в курсе, что мне загрызть ее хочется всеми 32-мя. Все, Аполлон, ноги в руки, задницу в горсть, идем, употребляем куски жареного в масле теста, залив его тонной липкого вещества, именуемого кленовым сиропом, целуем Маа, заводим машину и валим, пока Паа не завел шарманку на предмет поступления в универ. *** - Мигель! Шепот в приоткрытую дверь. Утро… Каждое утро наступает утро. Ничего не изменилось. Интересно, почему утро не может быть в обед? Вечером не надо – я работаю. - Чего тебе? Ого! Шикарный у тебя синяк в пол-лица, братишка. Где поймал? - Заходи, рассказывай. - Ну… - Без «Ну» и долгих предисловий о том, как «давным-давно, в далекой галактике», пожалуйста! - Мы вчера гуляли… - Я вижу. Этот праздничный «фонарь» под глазом нагулял ты один? - Нет… Рамону тоже досталось… - Пакито, ближе к делу. Мне нужно знать, кто – и за что. Братишка почесал тощую, как у цыпленка, шею, шмыгнул носом, отвел взгляд. Давай, не затягивай, мне еще в школу собираться. Щелкнул чайником, открыл холодильник. Пусто. Интересно, если я вчера ничего в него не положил, то что рассчитывал обнаружить сегодня? - Я в ванную. У тебя есть время, чтобы придумать красивую сказку. Зеркало над раковиной давно пора заменить – оно настолько старое, что вместо своего отражения я вижу в нем кривляющегося жирного гоблина с одним ухом. Усмехнулся. Ну, так-то да, гоблин я порядочный, вот только поджарый, как гончая, и уха у меня два. Если сегодня удачно «толкну» в школе то, что спрятано в потайном кармане кожаной жилетки – куплю новое. Надежды на возвращение блудной мамашки нет никакой. Да и хрен на нее – мы с Пако отлично справляемся сами. На потертой клеенке кухонного стола – чашка с кофе. Мелкий засранец знает, как подлизаться. - Я жду, мой юный падаван. - Мы-гуляли-и-я-увидел-как-у-дяденьки-кошелек-выпал-я-подобрал-а-он-решил-что-я-украсть-хотел! – На одной ноте, прижав ладошки к груди. Вот так. Хорошая версия, ничего не скажешь. Слезы на глаза наворачиваются – какая драма, сколько искренности во взгляде! - А гуляли вы с Рамоном возле бара на Миддл-роуд? И, конечно же, когда достаточно стемнело? Ох… Бедный Пако! Братишка для убедительности пустил слезу уцелевшим глазом, на всякий случай короткими перебежками пробираясь к выходу из кухни. Правильно делаешь, парень. На твою сказку о злом дяденьке купится пожилая миссис Мартинез из бакалейной лавки – у тебя мастерски получается изображать несчастного сиротку. И мистер Круз из дома напротив тоже поверил бы… Но – не я. - Кошелек украденный скажи, дел куда ты? – Спросил я в лучших традициях мастера Йоды, ласково выкручивая розовое ухо. - Пусти! Больно же! Острое колено вонзилось в мою ногу, ухо пришлось оставить в покое. - Вернусь из школы – поговорим! Камуфляжные штаны, купленные на распродаже в армейском магазинчике, черная майка, гриндерсы. Деньги на них я копил два месяца, но они того стоили. Вспомнился хруст ребер, сломанных тяжелым мыском сапога. Ничего личного. Мне казалось, что мы раз и навсегда поделили с бандой Муласа территорию сбыта наркоты, но, по всей видимости, не все это поняли. Пришлось объяснять несостоявшемуся дилеру, что от Хайленд-стрит до Миддл-роуд моя территория. А уж в своей школе толкать дурь могу только я. Ржавая колымага, купленная в рассрочку в автомастерской у Санчеса полгода назад, засипела, выдала порцию натужного старческого кашля и завелась, плюясь сизым дымом из глушителя. Забросив школьную сумку на заднее сидение, я медленно выехал на центральную дорогу, ведущую к школе, размышляя о том, кто из постоянных покупателей заберет у меня сегодня пятнадцать пакетиков с кристаллами белого порошка. Темно-синий рефрижератор-«бабочка», натужно сигналя, проехал буквально перед моим носом. Черт! Педаль тормоза провалилась в пол слишком легко, я едва успел остановиться. Что за нах?! Санчес утверждал, что тормозная система в этой машине новая, с иголочки. Ок, вечером придется лезть под машину… Хорошо, что выходной. *** Бла-бла-бла. Выпускной. Синтия, я тебя умоляю – перестань висеть на мне, как рождественское украшение на елке! У меня еще тошнота от оладушков не прошла, а тут – ты, со своими мокрыми губами, лезущая целоваться взасос! Уфф. Слава Богу! Миссис Норрис не стала растекаться мыслью по древу и отпустила нас, спустя всего пятнадцать минут нравоучений. Твою мать, по сторонам – сплошные сливки общества! Да отцепись же от меня, женщина! - Прости, детка, я уже немного опаздываю! - Дээн! Нам нужно обсудить… - Окей, малыш, все, что угодно – но после тренировок! У нас через неделю финальный матч между командами штата. Вечером созвонимся. – Я улыбнулся. Ага, ямочки, белые зубы, все как полагается. Эй, Синтия, твои трусики уже мокрые? Может, отлипнешь от меня и сходишь постирать их? Развернувшись на 180, я рванул за угол школы, понимая, что еще пара мгновений – и мне не избежать дискуссии на тему, какого цвета должен быть мой смокинг, чтобы подходить к платью моей девушки. - Пятьдесят баксов. Чистейший. Вчера привезли. - Как обычно? - Нет, больше в рассрочку не даю. Самому бабки нужны. - Атас, Мигель! Чертов мексикашка. Снова торгует своей наркотой, абсолютно не стесняясь проходящих мимо учеников младших классов! Навалять ему, что ли? Все равно до выпускного осталось меньше месяца… Будто прочитав мои мысли, он отделился от группки старшеклассников, окруживших его, и шагнул в мою сторону. Слышишь, пастушок, я тебя не боюсь, вообще-то. Метать молнии взглядом и сжимать кулаки будешь у себя в квартале, под прикрытием Гомесов, Рамиресов и Гонзалесов, а здесь тебе – центр города, высшая школа. Упс… Нет-нет-нет, это же не то, что я думаю? - Что ты видел, гринго? – в ребра отчетливо упирался кончик ножа. Вот незадача… Пырнет ведь, идиота кусок. И буду я, весь такой роскошный мистер Хансен, бродить на выпускном в бинтах и порезах… На фиг надо? - Мигель, или как там тебя… Шел бы ты подобру-поздорову, а? Тебя люди ждут… Страждущие, между прочим. Выдай им лекарство от скуки, мой юный Парацельс! Ребра сказали «спасибо» мозгу и длинному языку, нож исчез, жаркий голос нежно произнес, касаясь мочки уха: - Вечером поговорим. Не вздумай свалить со школы раньше семи. - Если тебе есть, что мне сказать – придется подождать, дружочек. – Прошептал я не менее нежно в опаленные мексиканским зноем темные губы с карминно-вишневой каемкой. – У меня тренировки сегодня. В восемь на парковке, мачо! И не опаздывай. Я не люблю ждать кривоногих коротышек, толкающих дурь. С легкостью перехватив тощий кулак, летящий в мое восхитительно-американистое лицо, я вежливо улыбнулся и пошел на первый урок. *** Fucking shit! Тупая американская задница! Да весь город знает, кем работают твои мамочка и папочка, и почему ты ни х..я не боишься! Ублюдочный педик! Так. Спокойно, Мигель. До выпускного остался месяц, ты получишь этот вшивый аттестат и больше никогда не пересечешься с белозубой херней под два метра ростом. Подумай о Пакито и о том, что вам нужны деньги. Хорошо, что мать успела выплатить последний взнос за хибару, перед тем, как исчезнуть из нашей жизни. - Мигель, мы сегодня решим наш вопрос, или ты так и будешь витать в облаках? – старшеклассник по фамилии Руис и по кличке Профессор был моим постоянным клиентом уже больше двух лет. Чахлый замухрышка с гениальным мозгом. Порой, глядя на него, я задумывался – что дает ему наркота? Пытается ли он с ее помощью выписывать все свои трехстраничные доказательства теорем, которые публикуются потом в центральных газетах штата, или бежит от действительности, приняв очередную дозу кокса? В последнее время его тщедушное тело исхудало еще больше, и я начал подозревать, что он приобретает у конкурентов «синтетику», чтобы получить ощущение драйва. Кокс уже не вставляет, Профессор? А и хрен с тобой… Твой выбор. Я толкаю дурь уже пять лет, с того момента, как мне исполнилось тринадцать, но ни разу, - слышишь?! – ни разу не попробовал ее - ни белым порошком кокса, ни синтетическими гранулами амфетаминов, ни голубыми или розовыми таблеточками ЛСД, ни черной смолой гашиша. - Сколько берешь? - А сколько есть? - Пятнадцать. - Давай все. - Слышь, Профессор, а ты… не того? Коньки не двинешь? Ты же на всю голову простреленный, с тебя станется и за раз все употребить… - С сомнением потянул я, глядя на худенькую руку с синими прожилками вен, протягивающую мне смятую пачку купюр. - Мигель… - Мягкая улыбка на все лицо. – Тебе не кажется, что ты несколько запоздал с беспокойством о моем здоровье? Почему-то два года назад это тебя не интересовало. - И то верно. – Пятнадцать пакетиков, обернутых для маскировки черной изолентой, перекочевали в руки Профессора, я пересчитал наличность – 750 баксов, как с куста, хорошие у тебя родители, парень, не сделать ли им вечером анонимный звонок из таксофона?, свернул купюры и затолкал их в нагрудный карман, рядом с ножом, подарком отца… - Окей, парни, вам на сегодня ничего не осталось. Вип-клиент. У него и скидки, и преимущества. Группка школьников, периодически покупавших у меня наркотики, разочарованно зашумела вполголоса. Я услышал звонок, вспомнил, что у меня история, включил третью скорость и рванул в здание, крикнув напоследок «Завтра, в это же время!». Хм. Будущее покажет, что я изрядно погорячился с этим обещанием. *** Гребаная… химическая… химия!… Мать! - Хансен, Вы взяли 4%-й раствор ацетата свинца? - Да, сэр. - Не уверен. Ваши одноклассники уже давно получили жидкое золото, а Вы все еще пыхтите, переводя реактивы. Дайте сюда колбу. Хм. И раствор иодида калия правильный… Ага! Хансен, Вы умеете внимательно читать задание? - Вроде бы с утра все получалось, сэр. - Вы вскипятили реактивы одновременно? - Нет, сэр. - Понятно… Спишем все на травмы мячом… Смотрите, тупица! Перед опытом растворы доводят до кипения и ГОРЯЧИМИ сливают вместе в колбу. При остывании в осадок выпадает иодид свинца, который хорошо растворим в ГОРЯЧЕЙ воде! А у Вас, простите, что за бурда комнатной температуры? Мистер Сток отошел от моей парты, негодующе фыркая. Его можно было понять – я портил все показатели успеваемости по его предмету. Серная кислота у меня могла трансформироваться в фосфорную, в формуле водорода появлялись лишние молекулы, а купрум и аурум вообще становились соседями в таблице, изобретенной безумным русским химиком в фантасмагорическом сне. С Ньютоном разобраться было проще – ему всего лишь яблоко на голову упало, а не склад фруктов. Жидкость в колбе, которую я держал над спиртовкой, забурлила, и внезапно в моей голове отчетливо всплыло воспоминание. Пять лет назад миссис Норрис объявила, что мы едем на экскурсию в Йеллоустон. Два дня, с настоящей ночевкой в палатках на местах для кемпинга. Желающие – а таковых набралось человек по пять из каждого класса – сдали деньги и предвкушали занимательное путешествие. После того, как двадцать подростков в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет осознали, что под руководством двух учителей свернули с тропы и теперь блуждают по лесу в поисках любого ориентира, начались легкие смешки, переросшие к вечеру в неконтролируемую панику. - Дети! – зычный голос миссис Норрис перекрыл робкие поскуливания девчонок, сбившихся в кучку и поедающих крекеры так, будто они были их последней пищей в этом диком мире. – Кто- нибудь взял с собой навигаторы? Тишина. Я сидел, откинувшись на покрытый мхом ствол неизвестного мне дерева. Плевать… Если послезавтра я не вернусь домой к трем пополудни, через несколько минут чертов национальный парк будет прочесывать вся полиция штата Висконсин. Порой Паа переживал за меня даже больше, чем Маа – ведь я был их долгожданным и единственным ребенком. - У кого есть сигнал сотовой связи в телефоне? Тишина. К стволу соседнего дерева привалился мальчишка лет тринадцати, смуглая кожа, растрепанные черные волосы. На его лице было выражение под стать моему – плевать. - Ракладываем палатки. Все, кто взял с собой съестные припасы – несем сюда. Не паниковать, нас обязательно найдут, но это произойдет не раньше завтрашнего дня. Поэтому сегодня мы представим, что все происходящее – запланированное приключение и почувствуем себя настоящими взрослыми туристами! Никогда не был скаутом. Прошло уже пятнадцать минут, поляна вокруг меня пестрела небольшими разноцветными куполами, а я все еще разглядывал новенький сверток бирюзового цвета, в котором лежала палатка, только вчера купленная отцом. - Помочь? Я обернулся и увидел за спиной того самого черноволосого паренька. М-да, реально, этому все пофиг. У подножья дерева раскатан спальный мешок, стоит фляжка с водой – и все. Никаких котелков, кружек, пакетов с растворимыми супами… - На фиг надо… Иди. Сам справлюсь. – задетое самолюбие не стало ждать, когда проснется мозг, и добровольно отказалось от помощи. - На фиг – так на фиг. Ты это… веревочку на углу мешка дерни. А то так и будешь до рассвета сидеть, пытаясь постигнуть палаточный дзен. - Мигель! – миссис Норрис смотрела в нашу сторону, и я отлично понимал, что из нас двоих Мигель – точно не я. Мальчишка пошел на окрик, с изяществом змеи огибая вываленные на землю в беспорядке пожитки горе-туристов. - Нам с мистером Дженингсом очень нужна твоя помощь… Мы не взяли с собой спиртовые таблетки для разжигания костра… - А еще навигатор, еду и здравый смысл. – это было настолько невежливо, что я ожидал гневной реакции от учителей, но они стояли рядом, как две нахохлившиеся птицы, и в их взглядах, устремленных на подростка, читалась… надежда. - Понял, понял… - Мигель исчез в чаще леса, и меня кольнуло чувство беспокойства – не придется ли искать еще и его – среди ночи, с фонарями? Потянув за веревку, стягивающую мешок, я обнаружил, что он раскрывается в конструкцию, отдаленно напоминающую палатку. Включив остатки логики, через полчаса я имел уютный домик со спальным мешком внутри. Жизнь показалась не такой уж и печальной. За спиной раздались громкие хлопки. В центре поляны разгорался костер, прогоняя сумерки в глубину леса. Я невольно пошел на запах полыхающих поленьев, ближе к свету, отмечая про себя, что Мигель успел притащить из чащи увесистые сухие бревна, наломать мелких веток и развести костер, пока сам я гордо устанавливал две несчастные дуги и натягивал на них тент. Девочки подтянулись первыми и сейчас зябко ежились, протягивая тоненькие руки к пламени. Я опустился на бревно, видимо, оставленное про запас, взгляд притянули пляшущие язычки огня, время вокруг остановилось. Над костром, прогоревшим до середины, появилась перекладина, опирающаяся на две распорки по бокам. Еще минута – и на перекладине болтается котелок, полный воды. Я повернул голову и увидел, как мальчишка опускает в него тушку зверька, похожего на кролика. - Эй, мы же в заповеднике! – сам не знаю, что на меня нашло. - Не дрейфь. Этот кролик сам пришел ко мне и предложил свою помощь. И вообще, не лезь под руку. Отец говорит, что финал хорошей охоты – правильно сваренная похлебка. Не нравится – ложись спать голодным. - Мигель… Откуда это? – дрожащим голосом произнесла миссис Норрис. - Искал сухие бревна – нашел ручей. Возле него – силки. Не беспокойтесь, кролик покинул этот бренный мир пару часов назад. В любом случае, это лучше, чем питаться всухомятку. В котелок полетели корешки, листья, чья-то сублимированная лапша, дикий чеснок… Спустя пятнадцать минут над поляной поплыл аромат… Он щекотал ноздри, наполнял рот вязкой слюной, я судорожно сглотнул и в этот момент осознал, что очень хочу есть. Вода в котелке бурлила, как смесь в злосчастной колбе. - Хансен! - Все в порядке, мистер Сток. У меня получилось. – Я продемонстрировал хлопья псевдо-золота, кружащиеся в водовороте жидкости. - Ну, наконец-то! Идите с миром, Хансен… Я с таким нетерпением жду, когда Вы покинете стены этого учебного заведения, что позволю себе пару глотков виски в Ваш выпускной вечер. Похоже, мать-природа наградила Вас только внешностью и умением играть в футбол! *** Нет, ну мне однозначно больше нечего делать, кроме как наблюдать через сетку забора, как ты носишься по влажному после дождя полю и машешь овальным мячом, будто горилла – добытым с пальмы кокосом! Поглядите на него, мистера Совершенство – как он умеет! И ножкой направо, и ручкой налево, прям балерина. Сто килограмм живого веса. Такое рухнет сверху – и все, шей себе деревянный макинтош. Я б тебя на х.. еще утром послал, звезда ты наша, но пока не поговорю с тобой и не прикрою тебе рот – не имею права. Давай уже, ленивая задница, перебирай конечностями поживее – у меня дома брат некормленый, и зеркало еще нужно купить. Хотя какое тебе до этого дело? Чистенький, холеный, на маминых оладушках выращенный. О, Иисус всемогущий, ну, никак ты услышал мои молитвы? Хрен с тем, что этот… терминатор не свернул себе шею на радость окружающим, зато тренер только что подал свистком сигнал о том, что время вышло. Смешные люди. Вместо того, чтобы приносить пользу окружающим, они три часа носятся в туче грязи, отбирая друг у друга кусок латекса с подкладкой! Будь моя воля… *** - У тебя сейчас на лице написано – будь твоя воля, ты бы меня на урановые рудники сослал! – Дэн усмехнулся, проходя мимо сетки, отделяющей стадион от школьной парковки. – Тихо, тихо, пастушок! Жди, я скоро приду, и мы продолжим нашу утреннюю беседу! - А ты не боишься, что беседа окажется на интимные темы? – Мигель сжал проволочную ограду и приблизил свое лицо вплотную к остановившемуся парню. – Мало ли что… Ты мне не дерзи, заинька, а то я сегодня с собой смазку не взял… - Не волнуйся! – Хохот Дэна разнесся над всем стадионом, - Я тебя со своей поимею! Расслабь булочки, пастушок, обещаю быть нежным! *** Мигель лихорадочно проверил карманы. Бабки и нож – в верхнем, в боковом – ключи от дома и сотовый. Нужно позвонить Пакито. - Чем занят, оболтус? - Гуляю… - С Рамоном? Кошелек дяденьке вернуть хочешь? - Ээээ… Мигель, а ты скоро дома будешь? – знакомые лисьи нотки в голосе. - Задержусь ненадолго. Тут одному типу нужно задницу надрать. - Хочешь, мы с Рамоном приедем? - Сидеть на попе ровно, малышня! – гаркнул в трубку Мигель, удивляясь, как же он раньше не замечал, что маленький Пакито вырос. – Папа добрый, папа сильный, скоро я приеду и привезу вам пиццу с анчоусами. - Правда? – в голосе мелкого было столько радости, что сердце Мигеля сжалось от чувства боли и ненависти к родителям, сперва посодействовавшим их появлению на свет, а затем предавшим и бросившим на произвол судьбы. - Эй, Пако… Я люблю тебя. - Нуууу… Приехали! Это что за розовые сопли? – Пакито осмелел, понимая, что сегодня выволочки за позднюю прогулку не будет. – Хотя… Знаешь, что? Я тебя тоже люблю. - Чтобы к моему приезду был дома! – Мигель положил трубку, понимая, что в противном случае его ожидали бы долгие переговоры и не менее долгий еврейский торг. - Эй, продавец сказок, я здесь! Красавчик, ничего не скажешь. Ямочки эти на щеках… Девки в школе пищат от них. Глаза голубые, волосы блондинистые – ну стопроцентный янки! Но мышцы, выпирающие из-под белой футболки, выглядят очень внушительно. Эх… Ниньо, будет чертовски жаль, если придется подпортить парой росчерков ножа твое замечательное лицо. - Поехали. - Куда, мой Супермен? - Покатаемся. Заодно и поговорим про всевидящее око и всеслышащее ухо! – буркнул Мигель, открывая дверь своей колымаги. Дэн с любопытством наблюдал за тем, как мексиканец погладил развалюху по капоту, прошептал ей какую-то нежность и повернул ключ в замке зажигания. - Может, на моей покатаемся? – весело предложил он. - Охренел, да? – Мигель в непечатных выражениях помянул про себя Санчеса, продавшего ему этот утиль. На школьной парковке оставалась всего одна машина – серебристая Ауди, и было не сложно догадаться, кому она принадлежит. – Может, тебя еще в ухо поцеловать? - Только не в ухо! – Дэн снова от души рассмеялся. Было видно, что его забавляет происходящее. – Уши – моя самая эрогенная зона! - Жопу в горсть – и сел в машину! Клоуна будешь перед папой с мамой изображать! – Мигель не на шутку разозлился, глядя на то, как Дэн Хансен с ироничной ухмылкой обходит по периметру автомобиль, которым он до недавнего времени гордился. - Все, все, пастушок, я уже сажусь! Прежде, чем ты выдвинешь свой многозначительный ультиматум, заедем в Тако-белл? У меня маковой росинки с утра во рту не было. - Послушай, ковбой Мальборо! – Мигель заблокировал кнопки выхода из салона, придвинулся к чересчур жизнерадостному верзиле и пощекотал указательным пальцем ямочку на подбородке. – Походу, ты не догоняешь, что я тут тебя не на свиданку пригласил, не? - Ой! – Дэн расхохотался, согнувшись вдвое. – Не щекочи, я прошу тебя! Любезный сэр, я Вас умоляю – неужто Ваше сиятельное высочество решили, что я тут такой сижу и , как Вы выразились, «не догоняю»? Догнал. И перегнал. Ты едешь, или продолжаешь восхищаться моими бицепсами? Ага, я видел, как ты смотрел жаднючими глазами, и не фиг тут отрицать очевидное. Откинувшись на замасленное кожаное сидение, Хансен заголосил: -Такси, такси, вези, вези! Хочу в Тако-белл, там пиццу я ел! - Значит, пиццу тебе, ниньо? – перегнувшись через рулевую колонку, Мигель склонился над съехавшим по сидению в конвульсиях смеха Хансену и внезапно для самого себя укусил его за губу. - Ты… Ты…Ох…!!! - Охуел, да? Ты это хотел сказать? Ну, может, ты хоть так заткнешься хотя бы на пару секунд. Престарелый пепелац выехал с парковки и двинулся в сторону северного района. Притихший Дэн осознал, что шутки закончились, и едут они, ни много, ни мало, а в мексиканский квартал, где при лучшем раскладе, из мальчика Дэна сделают девочку Даниэлу, а при худшем – Маа и Паа, рыдая, возложат роскошный венок на могилку на миддлтонском кладбище у надгробия с надписью «Он был примерным сыном и любил оладушки». - Эй, Парацельс! Тако-белл в другой стороне! - Правда, что ль? – искренне удивился Мигель и поддал газу. – Надо же, как я ошибся поворотом… Видимо, бицепсы твои очаровали. Не дрейфь. За город поедем. - Ты меня везешь в куй пойми какую даль для того, чтобы я тебе сказал – ничего не видел, ничего не слышал, никому ничего не скажу? - Блин! Да ты догадливый! Не все мозги мячом-то повышибало! – восхитился Мигель и переключился на третью передачу. Скорость наполнила вены адреналином, заставляя выжимать из машины все возможное. Вперед. Туда, где за перечеркнутым указателем «Миддлтон» открывалось бескрайнее пространство степи. - Слышь, может, не так быстро? – в груди у Дэна появилось странное ощущение. Предчувствие чего то… нехорошего. – Остановись. Мы и здесь поговорить можем. - Боишься? – худощавая рука переключила рычаг скоростей с третьей на четвертую. – Не ссы. У меня машина – огонь. - Ну да. Главное, чтобы не олимпийский… - пробормотал Дэн, вцепляясь в обшивку кресла, ощущение тревоги нарастало, хотелось открыть дверь и выкатиться из этой колымаги на полном ходу. Черт-те что… - Давай договоримся. И мне, и тебе осталось совсем немного до выпуска из этой гребаной школы… Что я сказал смешного? - Ничего! – Дэн от души рассмеялся, чувство необъяснимого страха на минуту перестало сдавливать грудную клетку. – Ты тоже называешь ее гребаной? - Твою мать, а что, ее можно как-то по-другому назвать? Господи-Иисусе-благослови-высшую-школу-Миддлтона, так? Внезапно оба расхохотались так, что слезы брызнули из глаз. - Ближе к телу. – отсмеявшись, Дэн вытер слезы и сосредоточился на дороге, постепенно сворачивавшей на север. – О чем ты хотел поговорить? - В общем, так. Нам осталось месяц тусоваться в этих стенах, давай не будем создавать друг другу проблем, ага? Ты закрываешь глаза на то, что видишь – я не рисую на тебе перышком надпись «Дэн Хансен – личная собственность Мигеля Герреро». Пойдет? - Детка… Ты думаешь, хоть кто-то поверит в то, что я могу принадлежать тебе? - Детка… Ты думаешь, кто-то попробует это опровергнуть? Не забудь, надпись останется на тебе на всю оставшуюся жизнь. Мне-то пофиг, а ты потом будущей миссис Хансен расскажешь, что в бурной молодости у тебя ничего не было с мальчиками. - А если я тебе сейчас нечаянно шею сломаю? – серьезно спросил Дэн, прикидывая, на каком отрезке трассы это будет сделать удобнее всего. - Кишка тонка, чистоплюй! – Мигель усмехнулся, понимая, что этот спор он выиграл. – Забыл поход? Как тебя тошнило в кустах после супа с кроликом? - МИГЕЛЬ!!! Слева!!! Светофор на последнем перекрестке перед выездом из города монотонно моргал желтым, указывая на то, что автомобилям, следующим на север по трассе М-592, следует остановиться. Мигель нажал на педаль тормоза и ощутил, как она плавно проваливается под его ногой. Посмотрел направо – обрыв. Слева… Судя по фарам – фура дальнобойщика. Судя по скорости, с которой приближались огни… Шансов нет. Еще раз нажал на педаль. Бесполезно. Тормоза не работали. - Эй, ниньо! Держись! Проскочим! Огромные сверкающие фары неумолимо приближались. Ближе. Еще ближе. Дэн сжался в комок. Мама расстроится. Завтра некого будет кормить оладушками. Мигель отпустил педаль газа и расслаблено смотрел, как блестящая морда фуры на полном ходу таранит бок ржавой колымаги. Вот машину разворачивает на 90 градусов, сминается пассажирское сидение, подушка безопасности – спасибо, Санчес! – выскакивает на поверхность и врезается в то, что еще несколько секунд назад было Дэном Хансеном. В данный момент его безжизненное тело сложено пополам и состоит из нескольких сотен обломков костей. С фурами не шутят, да? Вот рулевая колонка смещается вбок и вперед, что-то острое хрустко пробивает грудную клетку, становится тяжело дышать, голова откидывается назад… Последняя мысль – эй, Пакито, не забудь забрать у меня из кармана деньги раньше, чем их утащат грязные обслуживатели жмуров. *** Водитель фуры выскочил из кабины и, все еще на что-то надеясь, приблизился к искореженному автомобилю, замершему посреди безлюдного перекрестка. Заглянул в окно со стороны пассажира. Перебежал на другую сторону. Сел на асфальт, еще не успевший остыть после дневной жары, стянул бейсболку, обнажив лысую голову, и завыл…