Окна - Визитки

Британский психолог Кевин Даттон [1] считает, что профессия хирурга в списке у психопата ютится на пятой строчке. Мистер Даттон считает, что психопат безжалостен, хладнокровен, эгоистичен, безэмоционален и нацелен на результат. Ганнибал Лектер с ним не спорит: с тем, кто взял на себя смелость озвучить статистику вообще спорить не стоит. Он всего лишь вносит поправки. Ведь, позвольте, благодаря той же самой статистике, уличить психопата-хирурга куда легче, чем, к примеру, психопата-повара. Психопат-хирург имеет слишком много поданных на блюдечке соблазнов, беспомощных и неконтактных. Психопат-хирург вынужден довольствоваться властью пассивной, подчинением вынужденным и молчаливым. У психопата-хирурга много хлеба – мало зрелищ. А у психопата-психотерапевта полное доминирование. — Пожалуйста. — Фрэнклин тянет к Лектеру пухлые, неловкие пальцы, надрывно всхлипывает и мерзко шмыгает носом. У доктора вырывается тяжёлый вздох, тонкие губы чуть дёргаются в презрительной ухмылке, и он медленно протягивает ему коробку с бумажными салфетками. — Спасибо, — выдавливает из себя толстяк, продолжая с энтузиазмом размазывать по лицу сопли и слёзы, громко сморкаться в платки и безжалостно комкать их в руках. — Не хочу быть таким нервным. Он приходит каждый вторник, в шестнадцать тридцать. Каждый приём начинается если не с громких рыданий, то с тихого поскуливания и скорбно изогнутых губ. Роста невысокого, комплекции тучной, неуклюж и некрасив. Костюмы всегда словно специально на размер меньше, чем нужно, пиджак некрасиво сборится на спине, а кисти рук, выглядывающие из-под тугих манжет, багровеют и потеют – жать руку не хочется, но нужно. — Фрэнклин, — негромко и снисходительно обращается к нему Ганнибал, — не будь вы невротиком, были бы чем-то худшим. Доктор Лектер позволяет себе короткую улыбку: тот всё равно не поймёт, искренняя она или нет, а агрессивное доминирование – стратегия явно не для этого случая. Фрэнклин в последний раз всхлипывает, поднимает на врача широко распахнутые круглые глаза и, не глядя, бросает бумажный платок на стеклянный столик. — Наш мозг должен испытывать тревогу кратковременно, а не подолгу, — чуть дольше задержав взгляд на мятой салфетке, продолжает Лектер и тянется к своим записям. — Но вашему мозгу нравится вас терзать. Поэтому у вас состояние, будто вас сейчас разорвёт лев. Фрэнклин напоминает выброшенную на лёд толстую рыбу, и Ганнибалу не к месту приходит в голову мысль, что ещё немного, и по пухлым, всегда влажным губам вот-вот потечет слюна. Лев в комнате есть, но из-за той же самой статистики, что фиксирует результаты и его, доктора Лектера, терапии, разрывать несчастного не стоит: велик шанс попасться, а среди психопатов встречаются психопаты умные. Порой гениальные, и Ганнибал Лектер, ложной скромностью не страдая, причисляет себя именно к таким. Толстяк моргает и снова хнычет. — Фрэнклин, — укоризненно роняет психотерапевт. — Да? — звучит жалко, а его окно, к счастью, подходит к концу. — Вам нужно убедить себя, что здесь нет льва. — Тот судорожно выдыхает и не то качает, не то кивает головой. — Когда получится, уверяю – вы почувствуете. Между креслом врача и пациента почти полтора метра. Не слишком близко и не слишком далеко, можно нагнуться к пациенту и не рисковать коснуться того скрещенными пальцами. Можно даже быть уверенным, что не почувствуешь лихорадочного тепла и резкого запаха пота, когда тот утвердительно кивает в знак согласия. Можно даже убеждать его в том, что в комнате нет льва. Помнить о том, что пациентов убивать рискованно. Что пропитанная слезами и соплями салфетка на идеально отполированном столе страшно бесит. И что однажды, быть может, представится случай убить и его.