***
Кому нужна такая улица, которая не ведет к театру?
Торонто. Вечерний город манил яркими огнями, вывесками баров и кафе. Разномастная публика, решившая расслабиться в этот теплый субботний вечер, выходила на улицы, смеялась, и увлекала за собой вглубь города, открывая приезжему самые сокровенные свои тайны. Впрочем, шагающий по улице, альфа был только рад подобному повороту событий. После долгих недель тяжелой и изнуряющей работы, он был счастлив, наконец-то, получить возможность отдохнуть. Вечер обещал быть приятным во всех отношениях, и альфа не задумываясь направился к одному ирландскому бару, где его уже минут двадцать (а нечего приходить раньше назначенного) дожидался коллега и друг. Что врать - альфа любил выпить. И имел слабость к хорошему алкоголю, благо, материальное положение и возраст позволяли баловать себя изысканными напитками. Он остановился, глянул в экран мобильника, сверяя название, сообщенное ему другом с тем, что он читал сейчас на вывеске - "Пьяная кружка" - да, все верно. Выдохнув, он распахнул дверь. Бар оказался темным, прокуренным местом, что тут же показалось альфе до невозможного уютным. Тихий фольк, звон пивных кружек и заразительный, раскатистый смех, что доносился откуда-то из глубины зала. - Опоздал, - голос, раздавшийся за спиной, заставил альфу усмехнуться. - Ничуть - ровно шесть часов, - выдохнул он и, развернувшись, приподнял рукав, указывая другу на наручные часы. И правда - ровно шесть. Получив в свою сторону угрюмый взгляд, альфа оглядел собеседника, который, как он и рассчитывал, оказался стройным, высоким бетой, с хитрым взглядом ореховых глаз и взлохмаченными темными волосами. - Ладно, плевать! Садись, хоть выпьем, - коротко кивнул он, усаживаясь поудобнее на высокий стул у массивной барной стойки. Альфа, помедлив, опустился следом. Рыжий бармен принял заказ, а сидящие друг напротив друга мужчины вели неторопливую беседу: - Вот скажи мне, Ли, - начал альфа, подхватывая со стойки принесенный виски и делая щедрый глоток, - Какого черта Брайан все никак не успокоится? Он переписывал сюжет уже семь гребанных раз. - Благодари Бога, что тебе пришлось спать с Аланой, а не с Джеком, - гаденько усмехнулся бета, постукивая кончиками пальцев по столешнице, ожидая свой заказ. Он всегда такой нетерпеливый, этот бета. - Я благодарю Бога, что мне не пришлось спать с тобой,- ответил ему мужчина, что заставило Ли побагроветь от негодования. - Да пошел ты, Миккельсен,- буркнул он, потягивая через трубочку свой коктейль, не забыв при этом подмигнуть милому омежке, что работал здесь официантом, и уже минут семь усиленно стрелял глазками в его сторону. Мадс, а именно так звали альфу, лишь закатил глаза. Ли Пейс, этот неправильный бета, всегда умудрялся каким-то образом находить себе симпатичных мальчиков, с которыми чаще всего и уходил. Мадс же так не делал. Почему? Он и сам не знал. Может, грезил о чистой и светлой любви, хотя Ли говорил, что на "такого старого дурака как ты, Миккельсен, ни одна омега не клюнет"? Отчасти, Мадс был с ним согласен. В разговорах о съемках, будущих проектах и дурацкой бородке Джека Кроуфорда, мужчины и не заметили, как прошло уже около двух часов. - И, знаешь что, Миккельсен,- уже изрядно заплетающимися языком вздохнул бета, отодвигая от себя пятый по счету бокал,- Знаешь...,- он помедлил. - Что?- выдохнул Мадс, на котором количество выпитого(он же викинг, как никак!) почти не сказалось. - ...Забыл, - сконфужено буркнул Ли и поспешил повторить свой заказ. Миккельсен лишь тихо хихикнул. Пейс был одним из тех людей, которые любят, но совершенно не умеют пить. Он шатался, и нес очаровательно-веселый бред уже после первого бокала, но ни за что на нем не останавливался. У альфы же количество выпитого отражалось только в искрящемся взгляде. - Ли, тебе пора,- хрипло рассмеялся мужчина, похлопывая друга по плечу. Тот кивнул, но скосив взгляд в сторону того самого омеги, улыбнулся. - А я вспомнил,- кивнул он, вскинув бровь и указал глазами право, - Я вот сейчас пойду, и приглашу его на свидание. Таков мой замысел. - Давай-давай, герой-любовник,- хохотнул мужчина, и получив в ответ язвительно "Завидно, да?", стал наблюдать, как бета медленно, но верно отчаливает от стойки и двигается по направлению к цели, оставив Мадсу хорошее настроение и счет за выпитые коктейли. Вот же сволочь. Расплатившись, альфа вздохнул, и кинув еще один взгляд на полюбившееся ему заведение, вышел. Улица встретила его приятной прохладной, так необходимой захмелевшему организму. Мадс остановился и огляделся по сторонам. Куда дальше? Наверное, направо. Мадс любить теряться в городах. Любил петлять по узким улочкам, бывать в таких местах, которые не показывают ни на одной экскурсии. Он жил в Торонто уже почти год, но был так загружен съемками "Ганнибала", что толком и не успел изучить сам город. А раз представилась такая прекрасная возможность, то почему бы и нет? Альфа улыбнулся своим мыслям, и, глубоко вдохнув, направился прямо, разглядывая вывески магазинов, кафе и просто окна жилых домов. Торонто слегка напоминал ему родной Копенгаген - те же улыбчивые люди, уютные и теплые ресторанчики с восхитительной едой. Мадс шел не останавливаясь, пока не очутился на развилке, что заставило его замереть и оглядеться по сторонам. Тут все его внимание привлекала невзрачная на вид вывеска, расписанных под старину: "Театр "Фатум". Название показалось альфе смутно знакомым, и недолго подумав(а после выпивки датчанина всегда тянуло к прекрасному), он вошел внутрь.***
Он так удачно попал на антракт. Не многочисленные (хотя, учитывая размеры театра) посетители вышли в холл, проветриться и обсудить увиденное, а Мадс стоял и тихо радовался стечению обстоятельств. Он просто обожал такие театры. Театры, в которые люди приходят не для того, чтобы выгулять вечерний наряд и показать обществу свою образованность и обеспеченность, когда весь их внешний вид буквально кричит - "Я достаточно умен, что бы придти сюда, и достаточно богат, что бы позволить себе билет". Фу. Кстати, о билетах. Миккельсен горел желанием зайти хотя бы на второй акт, и сейчас стоял перед расписанием. Так-так, что у нас сегодня? Девятнадцатое мая. Найдя нужную строку, альфа сразу же понял, почему зрителей не так уж и много. Театр одного актера - De profundis. Желание попасть на спектакль возросло ровно в два раза, и, обернувшись, Мадс откликнулся проходящую девушку: - Простите, где здесь касса? - Касса?- девушка вопросительно вскинула бровь, но через мгновение улыбнулась снисходительно, - Впервые здесь, да? Вход бесплатный. Мадс был приятно удивлен, и быстро направился вслед за толпой в зал, уселся на свободное место в третьем ряду, и только тогда осмотрел помещение: небольшой зал примерно на семьдесят мест, такая же небольшая сцена. Черный занавес, минимум декораций - стол, с бумагой и пером на нем, стул, подсвечник и завораживающая, увлекавшая вслед за собой атмосфера театра. Прозвенел звонок, оповещая зрителей о начале спектакля. В зале погас свет, оставляя горящими лишь пару прожекторов, да свечу на столе. В ожидании начала, альфа, знающий сколько обычно времени занимает подготовка перед началом, расслабился. Но голос, раздавшийся со стороны сцены, заставил его вытянуться всем телом, что бы лучше видеть происходящее. - Забрав в руки мою жизнь, ты не знал, что с ней делать. Откуда тебе было знать? Ты даже не понимал, какая драгоценность попала тебе в руки. Тебе следовало выпустить ее из рук и вернуться к играм со своими приятелями. Но, к несчастью, ты был своевольным ребенком - и ты сломал её, - тихо, вкрадчиво звучал голос. А когда его обладатель появился на сцене, проводя пальцами по столешнице и сжимая в руках листы бумаги, сердце Мадса пропустило удар. А через мгновение забилось в тысячу раз чаще. Юноша, представший перед ним, был подобен херувиму*. Время остановилось, вокруг не было ничего, кроме этих пальцев, что мягко оглаживали пергамент. Эти изящные, хрупкие, словно тонкий лед, запястья хотелось целовать. Темные кудри их обладателя хотелось пропускать сквозь пальцы, вдыхать аромат его кожи. Наверное, он пахнет лавандой. Но главным, несомненно главным, в этом человеке были глаза. Светлые и отрешенные одновременно, они отражали в себе все - и бесконечно яркое небо над Торонто, и бурные воды Северного моря, что целую вечность бились о скалы его родного Копенгагена, и что-то совершенно особенное, неподвластное пониманию. Что-то, известное только обладателю этих прекрасных глаз. Юноша, прекрасный юноша, то ли ангел, то ли искушение, посланное самим Дьяволом. - Неужели ты думаешь, что за всё время нашей с тобой дружбы ты был достоин той любви, какую я тогда проявлял к тебе, или что я хоть на миг верил, что ты её стоишь? - слова долетали до мужчины урывками. Ничто, ничто кроме юноши на сцене не имело смысла, - Я знал, что ты её недостоин. Но Любовь не выводят на торжище, не бросают на весы торгаша. Отрада Любви, подобно отраде ума, — чувствовать, что она жива. Цель любви — любить, и только. Занавес. Мадс, очнувшийся от наваждения, вскочил первым, хлопая своему ангелу, имя которого, написанное на расписании, сейчас силился вспомнить. Хью. Хью Дэнси. Через пару мгновений аплодисментами взорвался весь зал, а актер, скромно улыбаясь, вышел к публике, принимая цветы от своих почитателей. Мадсу вдруг стало до невозможности стыдно за то, что он не может подарить ему цветов, что он не догадался, не додумался, их купить. В какой-то миг у него даже возникло желание треснуть женщину, сидящую рядом, по голове, и, забрав у нее цветы, преподнести их юноше. Что бы он увидел Мадса. Что бы запомнил. Кровь стучала в висках, и Миккельсен, в голове которого было только "сейчас, или никогда!", пробравшись сквозь толпу, направился к небольшой служебной двери, что вела, как он надеялся, к гримеркам. Он должен рассказать ему о своих эмоциях, должен поговорить, выказать свое восхищение. Он подождет его в гримерных. Подождет своего ангела. Хоть час, хоть день, хоть целую вечность. Что, если там будет охрана, или персонал? Ничего. Их Мадс тоже сможет треснуть.