***
За три дня до итоговых экзаменов по зельям у выпускников в школу приехал профессор Снейп. Мантия невыразимца шла ему куда больше, чем черный балахон со множеством пуговичек. Но полюбоваться собой он не дал нам никакой возможности. Сухо кивнул в ответ на приветствие и заперся с семикурсниками, проверяя их готовность к ответственному экзамену. Еще он, кажется, спускался в Тайный Лаз, ссорился с Блэком и опрашивал Гарри, но это невозможно утверждать с точностью. Внимания школьников и профессоров Северус Снейп старательно избегал. После переводных экзаменов по чарам мы сидели у озера, ожидая Маугли и азартно обсуждая случай с Локхартом: что сделали так, что могли сделать лучше, что делать вообще не следовало. Внезапно из лесу вышел незнакомый мужчина. Это что — повторение пройденного? — Ребята, меня зовут Питер Эванс. Я отец Гарри. Где он? Мы встали и отошли в сторону так, чтобы между нами и магом оказалось пламя костра. — Мы не знаем, — честно ответила Лаванда. — Я запретил ему сегодня выходить из дома. Но у меня были на это серьезные причины. Если вы его прячете, то зря. Я беспокоюсь. Ответить мы не успели — из лесу выметнулась сотканная из серебристого света белка и протрещала: — Пит, он у пауков. Прости. Белка растаяла. Мужчина остался стоять, как оглушенный. Гарри уже связывался с Блэком. Драко — с папой, а Лаванда вызывала авроров. Блэк рявкнул: «Иду». Немедленно, но, судя по всему, в единственном числе. Авроры, наверное, должны как-то отреагировать. Но как и когда? А счет идет на часы, если не на минуты. И только папа честно сказал нам, что нет в магическом мире психов — кидаться на акромантулов очертя голову ради маленького глупого оборотня. Нет, разумеется, паучий рай выжгут и очень скоро. Рядом со школой нет места чуждому враждебному разуму, воспринимающему любых разумных собственной пищей. Но для нашего друга все будет кончено задолго до того, как соберется достаточно охотников на пауков. Мистер Эванс смотрел перед собой, явно ничего не видя. — Все зря. — Сэр? — Стая ничего не сможет сделать. Нас слишком мало. Сына не достать. Никак. — Но ведь нельзя сдаваться! — даже не знаю, кто это сказал. — Дети, — мягко улыбнулся мужчина. — Если б мы, хотя бы даже объединившись с кентаврами, могли — да что там уничтожить — хотя бы нанести существенный ущерб… Сына уже унесли. Стая только умрет, не продвинувшись к кладовым пауков на сколько-нибудь. Я пойду… Впрочем, вам этого знать нет нужды. Удачи вам. Спасибо, что приняли Гарри в свои игры. — Маугли ведь у нас Гарри, — задумчиво проговорил Драко. Чуть подумал и просиял. — Поттер, вали учить уроки в спальню. До вечера усидишь? — Потом расскажешь, — нахмурился Гарри вставая. За что уважаю этого парня — в критической ситуации он способен делать, не задавая пустых вопросов. Сейчас каждая секунда бесценна. И если Дракон что-то придумал, мы должны только выполнять. Быстро и четко. А Драко уже бежал к директору Слагхорну. Мы рванули следом. Вбежали в комнату, где шла очередная конференция, и Малфой с порога завопил: — Директор, Гарри утащили акромантулы! Ох, что тут началось! Зарябило в глазах от Патронусов, заложило уши от криков и визгов, застряла в дверях пара фотокорреспондентов, спешивших выдвинуться на место событий первыми. Через полчаса с акромантулами было покончено.Глава 27
4 августа 2014 г. в 20:58
Май катился под гору, как старая рассохшаяся бочка — весело, шумно и периодически теряя запчасти. В школу постоянно приезжали какие-то великие ученые, змееусты, археологи, взломщики проклятий. Проводились конференции, устраивались балы, рауты, приватные вечеринки, фейерверки, пикники на траве.
Директор Слагхорн плыл по волнам этой восторженной суеты с важностью и грацией моржа (это на суше моржи неуклюжие, а в воде — словно совсем другой зверь).
Профессора зверствовали, стараясь, чтобы студенты не потеряли рабочий настрой. Как ни странно, это им вполне удавалось. Даже больше — вживую познакомившись с представителями магических профессий, магглорожденные старшекурсники приналегли на науки, чтобы пройти по баллам в ученики или подмастерья. Перси Уизли прямо за завтраком, ко всеобщему изумлению, заключил контракт на ученичество с величественным индусом-археологом.
Несмотря на учебно-трудовые свершения, теряли баллы факультеты с неимоверной скоростью.
Одних только близнецов ловили у лаза в Тайную комнату шесть раз. И четыре раза — по ту сторону входа.
Фотокорреспонденты и журналисты всех мастей, казалось, и вовсе не уезжают никуда. Тихарятся в темных коридорах до следующего мероприятия, чтобы лишний раз на летучий порох не тратиться.
Каждое утро разбирая почту, кто-то находил себя на колдографии в газете. Особенно часто там появлялась первое время наша компания.
От нас тогда все пытались добиться странного — почему да как мы открыли вход в Тайную Комнату? У кого узнали и чего добивались? Ответов, мне кажется, никто не слушал.
Поттера подозревали в том, что он новый Темный Лорд, Малфоя — что он змееуст, а от Лонгботтома просто в ужасе шарахались после того, как он разбил колдокамеру одному навязчивому типу, посмевшему спросить что-то такое легкомысленное о бабушке. Он бы еще у Дракона про папу глупость спросил, придурок.
Папа (в смысле, мистер Малфой) объявился сам. Тонко, по-змеиному, улыбнулся. И вопрос о змееустости его сына как-то сам собой завял. В самом деле, с чего бы? И как такие глупости только в голову некоторым магам приходят? Таких журналистов надо аккредитации лишать, они позорят профессию! И в таком стиле птичий грай на пару суток. А потом — как отрезало. Ни о Драко, ни о его друзьях в газете ни слова.
Хоть вопрос о том, кто конкретно и как именно обнаружил и открыл Палаты Слизерина, оставался открытым.
Поттер нам, чуть смущаясь, ответил, что ничего особого не делал. Просто обратился к змейке с теми же словами, что и Грегори. Только заменил глупый, никому неизвестный «сезам» на «уважаемая змейка».
Маугли первую волну газетчиков просидел дома, видимо, наказанный за участие в зарнице.
Судя по крикам его дядьки-анимага, звали мальчишку Гарри Эванс (что вызвало совсем уж ураганные эмоции у нашего Гарри. Оказывается, Эванс — девичья фамилия матери Поттера). Но я обращалась к нему по-прежнему — «Маугли», чем снискала благодарность и почетное звание «единственной нормальной ведьмы».
Он успел послушать про принца и нищего, поругаться и помириться со всеми мальчишками по очереди и рассказать пару баек о жизни в сердце Запретного леса (ага, а мы так и поверили), когда в один из светлых майских вечеров, пахнущих дымком и черемухой к нашему костерку у озера выбрел незнакомый мужчина в блестящей, расшитой блестками, как у прежнего директора, мантии. Мужчина был изрядно надушен, завит и едва ли не с легким макияжем на увядающем, но все еще сиропно-кукольно-красивом лице. Меня всегда как-то даже подташнивало от таких излишне слащавых типчиков, другими женщинами почитавшимися за первых красавцев.
— А давайте хором позовем профессора Снейпа?! — тоном Деда Мороза предложила я. Полностью шутку мальчишки, конечно, не поняли. Но, сравнив внешность двух мужчин, захихикали. Гарри (который городской) достал из кармана зеркальце и тихонько сказал:
— Сириус, подойди к озеру, пожалуйста. Тут к нам мужик какой-то странный пристал.
С той стороны зеркала раздался грохот упавшего стула и крики людей. Наверняка профессор Блэк уронил пару-тройку гостей школы от волнения.
Что ж, кавалерия в пути, можно особо не бояться. Хоть палочки все достали — в случае чего побежим врассыпную к лесу, периодически оборачиваясь и паля в противника разоружающими и парализующими. У нас этот маневр отработан. Пусть дядька Рыжий не думает, что ему можно всем подзатыльники раздавать ни с того ни с сего!
Мужчина представился Гилдероем Локхартом, героем, приглашенным для оценки угрозы василиска. Показал (и дал каждому подержать в руках) свой орден Мерлина. Царапучую штуку, заставившую меня почему-то вспомнить о перстне Борджиа. Это когда в перстне была игла и под камнем маленький резервуар с ядом. Кто оцарапался, тот труп. Хуже чувствовать я себя не стала, но вот иначе, кроме как зельем доверия, объяснить, что часть нашей компании пошла в тень Запретного леса за подозрительным мужиком, которому для полноты гейского образа только транспаранта с надписью не хватало, а остальные спокойно остались сидеть у костра, даже не помышляя подсмотреть и подслушать — не могу.
— Мистер МакМиллан, подойдите. Обливейт! Вы нашли тетрадь с моими школьными записями, в которых было написано, где располагается Тайная Комната и расчеты, как ее открыть.
Эрни кулем повалился на траву. Чувствовал он себя явно неважно. Я попыталась подойти к нему и спросить — что случилось? Но было неловко каким-нибудь движением вдруг обидеть мистера Локхарта.
— Гарри, подойди. Обли…
— А ну, отошел от Гарри! Пид****! Ща я те! **** ***** ***** ******! — и с этими словами благоухающий сивушным выхлопом дядька Рыжий, неожиданно восставший из кустов с объемной бутылью, разбил оную бутыль о голову златокудрого мага.
Со стороны Хогвартса мчался огромный черный пес, чем-то напоминающий Грима, а за ним бежала четверка знакомых нам авроров.
Профессор Блэк, судя по закатанным рукавам мантии, собирался принять участие в веселье. Гарри четко указал на Гилдероя, как на опасного типа, а на Рыжего — как на защитника. Но тут Сириус заметил Эрни, всполошился, спросил, какое заклинание наложили на мальчика, побледнел еще больше, и подхватив его заклинанием поспешил к границе антиаппарационного барьера, патронусом объяснив директору, что направляется в св. Мунго.
Мистера Локхарта слегка попинали ногами, а потом кто-то великодушный бросил в него Энервейт. Не сработало. Пожав плечами, авроры наколдовали носилки и не спеша направились к мадам Помфри. Дядьку Рыжего попросили проследовать туда же, «для дачи показаний».
Я предложила сходить к профессору Гринграссу за консультацией — нужен ли нам теперь антидот от того, чем был намазан орден, или само пройдет? Профессор всполошился, позвал директора, и всю нашу группу камином переправили в больницу.
Тесты, анализы, анализы, опять тесты… Нас продержали в больнице два дня. Накачали омерзительными зельями и навсегда отучили брать в руки предметы, принадлежащие сомнительным типам. Эрни, заполучивший блок на памяти и ложные воспоминания, оставался под наблюдением врачей еще на неделю, чтобы все исправить и восстановить.
«Сомнительным типам», впрочем, тоже опасно к нам приближаться — Гилдерой Локхарт оказался в том же Мунго, только в другом отделении. Из-за сильного удара по голове, который к тому же прервал на середине сложное энергоемкое заклинание, он впал в магическую кому. И прогнозы врачей неблагоприятные.
А когда мы вернулись, вдруг выяснилось, что какой-то горе-чиновник ухватил голыми руками тот самый орден.
Дядьку Рыжего назначили главным преступником. Наш друг Маугли оказался оборотнем. И теперь все выглядело примерно так: явившийся спасать школу от Ужаса Подземелий герой неожиданно обнаружил рядом с детьми опасную тварь, бросился на помощь, но пострадал, не ожидая вероломного нападения от мага-пьяницы, который помимо всего прочего был еще и преступником, изгнанным из Рода.
Про находящегося в больнице Эрни МакМиллана — молчок, как будто у нас и не было такого однокурсника. Директор Слагхорн бороться с чиновником не собирался, профессор Спраут добывала какие-то редкие корешки для зелий, прописанных Эрни, даже профессор Блэк был сейчас более озабочен самочувствием Гарри и Эрни, чем восстановлением справедливости. И тогда я написала пространное письмо в шотландский клан МакМилланов. Это же нечестно, что напавший на нас скоро станет героем, а тот, кто защитил — попадет в Азкабан! Да даже если не попадет (я верю в помощь Сириуса), все равно неприятная ситуация, и следует бороться за то, чтобы все разрешилось как можно быстрее.
Горцы знали толк в мести и оправдали все мои надежды. К тому же на стороне МакМилланов дружным фронтом выступили змееусты, археологи и прочие приглашенные специалисты. Сразу, как узнали, что герой прибыл в школу сражаться, а возможно даже убивать !!! их драгоценного василиска, явились к главе клана и предложили поддержку в их мести Локхарту.
Первое, за что они взялись — разрушение имиджа героя. Вообще, в маггловском мире, толковый, проплаченный журналист с таким заказом справился бы за пару месяцев. Некая мисс Скиттер, ведьма по статусу крови и по складу характера, уложилась в две недели. На пятнадцатый день в магической Англии не осталось ни одного человека, симпатизирующего Гилдерою Локхарту.
Заручившись поддержкой клана, журналистка добилась медицинского обследования чиновника, отдавшего приказ о взятии Рыжего под арест. Остаточные следы магического воздействия были обнаружены. Очередная статья скандализировала общество. Истеричные барышни-поклонницы осаждали больницу св. Мунго и семейных докторов, чтобы те проверили их на возможное воздействие. Письма, несомненно обработанные различными составами (духами — это как минимум), получали все, хоть раз рискнувшие написать пару восторженных строк своему кумиру.
Несомненно, МакМилланы на этом не остановились, но новые события, завершившиеся еще большей шумихой в прессе, отвлекли мое внимание. Рыжего отпускают, Локхарту его поступок с рук не сойдет, а остальное меня не касается.