puzzle

— ты невозможная, — говорит джухён, и сыльги даже толком не понимает, комплимент это или ругательство, но улыбается — неуверенно, наверное, но всё равно. как можно не, когда перед ней джухён, маленькая и тонкая, в этой своей бледно-розовой нежной футболочке, коротких джинсовых шортах и белых носках с яркими птицами. сыльги сама их ей подарила в прошлую субботу — без какого-то особого повода, просто увидела, захотелось, купила, а потом улыбалась всю дорогу домой, как дурочка, прижимая к себе сумку. джухён понравились, по глазам было видно, по тому, как задрожали уголки её губ. у сыльги внутри тоже всё дрожало, но это уже привычная я-люблю-бэ-джухён дрожь. сыльги опускает голову, убирает за ухо прядь волос. всё внутри так теплеет, поднимается вверх к горлу — ещё чуть-чуть и повыталкивает изо рта сыльги всякие слова, дурные нелепые признания вроде "я так хочу тебя поцеловать" и "это ты здесь самая невозможная", и сыльги мысленно закрывает губы, поворачивает невидимый ключ и выбрасывает его подальше, чтобы не, чтобы вдруг— — только с тобой, — выдыхает джухён чуть тише. сыльги вздрагивает, вскидывается, замирает вся. всё в ней натягивается, тонкая длинная струна или тёмный блестящий волос— у джухён щёки розовые-розовые, куда ярче её футболочки, глаза блестящие и серьёзные, испуганные немного. сыльги не знает, что сказать, что ответить, не знает, надо ли оно вообще, поэтому просто цепляется неловко за запястье джухён, стискивает его в пальцах — на большее её правда не хватает. кожа у джухён тёплая и нежная, и, наверное, у неё там тоже всё воздушное, всё рвётся вверх, и сыльги хочет, чтобы она не останавливалась, чтобы эти важные страшные слова звучали громче, звучали — ещё. джухён отворачивается, волосы падают на её красивое лицо мягкой волной. у сыльги дрожат пальцы, когда она кладёт ладонь джухён на затылок.